Ширь бескрайних небес
затуманил клубящийся полог
тяжких вздохов моих —
и о чем бы я ни подумал,
вспоминаю снова о милой…
Да, случаются дни,
когда в бухте Таго, в Суруга,
утихает волна, —
но такого дня не бывает,
чтоб утихла страсть в моем сердце.
С небосвода луна
печальным и зыбким сияньем
заливает холмы,
иглы вечнозеленых сосен,
что сродни любви в моем сердце…
Словно горный поток,
что мчится под сенью деревьев,
низвергается с круч,
никаких преград не страшится
сердце, что объято любовью…
Пусть погибну любя!
Не внемлет смятенное сердце
гулу грозных стремнин —
водам Ёсино, что в долину
пробиваются меж утесов…
Даже в бурной реке
встречается тихая заводь —
отчего же любви
не дано глубоких затонов
и покойного мелководья?..
Мчится горный поток,
с высот низвергаясь в долину,
меж утесов и скал —
так и я, подхвачен потоком,
не страшусь от любви погибнуть!..
На горе Токива
азалии алой соцветья
распустились меж скал —
оттого, что храню ее в тайне,
все пышней любовь расцветает…
О, как тяжко любить!
Ведь милая даже не знает
о печали моей —
но, зардевшись цветком шафрана,
я невольно сердце открою…
Верно, чувствам моим
придется остаться цветами
на осеннем лугу,
что поникли в тени мисканта, —
я о встрече мечтать не смею…
Там, на сливе в саду,
поет соловей безутешно
песню горькой любви.
Вместе с ним хочу я заплакать —
ведь и я от любви страдаю!..
О кукушка, ответь!
Должно быть, и ты не случайно
кличешь ночью в горах? —
Как и я, объята любовью,
до рассвета заснуть не можешь…
Сколько может любовь
в сердце тлеть, недоступная взорам,
словно угли в золе
той жаровни, что летом ставят
отгонять комаров докучных!..
Я зарекся любить
и в потоке свершил омовенье,
клятву тем закрепив, —
но, увы, моленьям не внемля,
мой зарок отринули боги…
Если б слова «печаль»
мы не ведали в суетном мире,
чем бы смог я тогда
охватить, связать воедино
сонмы дум, любовью сметенных?!
Я не в силах терпеть,
влача непомерную муку
безответной любви, —
как ни тщусь сокрыть свои чувства,
по лицу легко догадаться…
О страданьях моих
едва ли проведает милый —
эти тайны любви
пусть достанутся одному лишь
безответному изголовью…
Скрыты чувства мои,
неприметней травы низкорослой
на равнине Сино, —
как о них проведает милый,
коль никто ему не подскажет?..
Прежде я и не знал,
что значит любить безответно, —
словно прутья в плетне,
мы живем по соседству с милой,
но никак не добьюсь свиданья…
Я в разлуке томлюсь,
напрасно о встрече мечтая, —
уж устала рука
распускать впустую ночами
поясок исподнего платья…
Не кори же меня
за то, что в томленье любовном,
как ладья по волнам,
я плыву все дальше и дальше,
повинуясь прихоти ветра!..
Сердце в море любви,
волнуясь, не знает покоя —
словно тот поплавок
на сетях, что рыбак забросил
в волны у побережья Исэ…
В тяжких муках любви
я словно в трудах непосильных
одинокий рыбак,
сеть забросивший в бухте Исэ,
выбирающий тяжкий невод…
О, зачем я искал
истоки реки этой бурной
нескончаемых слез? —
Ведь истоки в моем же сердце,
что объято нынче любовью…
Если семечко есть,
то вырастет и на утесе
вековая сосна —
разве нет надежды на встречу,
коль живу я одной любовью?!
Как туман над рекой,
что клубится с утра, исчезая
там, в небесной дали, —
и мои любовные грезы
прочь летят от дольнего мира…
Ни на миг не могу
забыть о любимой в разлуке —
со смятенной душой,
как журавль в тростнике прибрежном,
безответно, горько взываю…
В опустившейся мгле
я пояс китайского платья
поплотней завяжу —
вновь, объято жаром любовным,
устремилось к милому сердце…
Ночь за ночью не сплю —
все прилаживаю изголовье,
чтоб еще хоть разок
в сладком сне, как прежде, увидеть
нас с тобою вместе на ложе…
Если б только я мог
заплатить за свидание жизнью,
чтоб увидеть тебя!
Будет смерть легка и отрадна,
став залогом желанной встречи…
О, как слаб человек,
как быстро готов покориться
властной силе любви!
Что ж, и мне придется, быть может,
жизнь отдать за влеченье сердца…
О, как тяжко любить
и от взоров досужих таиться!
Уж не знаю, кому
мне поведать свои сомнения,
рассказать заветные думы…
Ах, скорей бы, скорей
оказаться мне в мире загробном,
чтоб не видеть ее!
Пусть жестокая остается
в безвозвратно канувшей жизни…
Безответна любовь
к безжалостной, жестокосердной —
на стенанья мои
откликается только эхо,
рассыпаясь по склонам горным…
Безответно любить
ту, которой и вовсе нет дела
до страданий твоих, —
все равно что на водной глади
выводить без устали числа…
Может быть, оттого,
что сердце, любовью объято,
устремляется вдаль,
недоступны ему страданья