Та же жизнь до вечера; ночь вся беспокойно
Пройдет, думая, к кому поутру пристойно
Еще бежать, перед кем гнуть шею и спину,
40 Что слуге в подарок, что понесть господину.
Нужно часто полыгать, небылицу верить
Болыпу, чем что скорлупой можно море смерить;
Господскую сносить спесь, признавать, что родом
Моложе Владимира одним только годом,
45 Хоть ты помнишь, как отец носил кафтан серой;
Кривую жену его называть Венерой
И в шальных детях хвалить остроту природну;
Не зевать, когда он сам несет сумасбродну.
Нужно добродетелей звать того, другого,
50 От кого век не видал добра никакого,
И средь зимы провожать, сам без шапки, в сани,
Притворяясь не слыхать за плечми слух брани.
Нужно еще одолеть и препятства многи,
Что зависть кладет на всяк час тебе под ноги, —
55 Все ж те труды наконец в надежде оставят,
Иль в удачу тебе чин маленький доставят.
Тогда должность поведет тебя в поле вялить,**
Увечиться и против смерти груди пялить;
Иль с пером в руках сносить шум и смрад приказный,
60 Боясь всегда не проспать час к делам указный,
И с страхом всегда крепить в суду приговоры,
Чтоб тебя не довели с сильнейшим до ссоры;
Или торчать при дворе с утра до полночи
С отвесом в руках и сплошь напяливши очи,
65 Чтоб с веревки не скользнуть; а между тем свищет
Славолюбие в ушах, что, кто славу ищет,
В первой степени тому стыд остановиться;
Убо, повторяя труд, лет с тридцать нуриться,
Лет с тридцать бедную жизнь еще продолжати
70 Станешь, чтоб к цели твоей весь дряхл добежати.
Вот уж достиг, царскую лишь власть над собою
Знаешь; человеческ род весь уж под тобою
Как червяк ползет; одним взглядом ты наводишь
Мрачну печаль и одним — радости свет вводишь.
75 Все тебя, как бы божка, кадить и чтить тщатся,
Все больше, чем чучела — вороны, боятся.
Искусство само твой дом создало пространный,
Где все, что Италия, Франция и странный
Китайск ум произвели, зрящих удивляет.
80 Всякий твой член в золоте и в камнях блистает,
Которы шлет Индия и Перу обильны,
Так, что лучи от тебя глаза снесть не сильны.
Спишь в золоте, золото на золоте всходит
Тебе на стол, и холоп твой в золоте ходит,
85 И сам Аполлон, тебя как в улице видит,
Свите твоей и возку твоему завидит.
Ужли покоен? — Никак! Покой отымает
Дом пышный, и сладк сон с глаз того убегает,
Кто на нежной под парчой постели ложится.
90 Сильна тревога в сердцах богатых таится —
Не столько волнуется море, когда с са́ма
Дна движет воды его зло буря упряма.
Зависть шепчет, буде вслух говорить не смеет,
Беспрестанно на тебя, и хоть одолеет
95 Десятью достоинство твое, погибаешь
Наконец, хотя вину сам свою не знаешь.
С властию славы любовь в тебе возрастая,
Крушится, где твой предел уставить не зная;
Меньше ж пользует, чем песнь сладкая глухому ** ,
100 Чем нега и па́ренье подагрой больному,
Вышня честь —сокровище тому несказанно,
Кого надежда и страх мучит беспрестанно.
Еще если б наша жизнь на два, на три веки
Тянулась, не столько бы глупы человеки
105 Казалися, мнению служа безрассудну,
Меньшу в пользу большия времени часть трудну
Снося и довольно дней поправить имея
Себя, когда прежние прожили шалея,
Да лих человек, родясь, имеет насилу
110 Время оглядеться вокруг и полезть в могилу;
И столь короткий живот еще ущербляют
Младенство, старость, болезнь; а дни так летают,
Что напрасно будешь ждать себе их возврату.
Что ж столь тяжкий сносить труд за столь малу плату
115 Я имею? и терять золотое время,
Отставляя из дня в день злонравия семя
Из сердца искоренять? и ища степени
Пышны и сокровища за пустые тени,
Как пес басенный кусок с зуб опустил мяса?
120 Добродетель лучшая есть наша украса,
Тишина ума под ней и своя мне воля
Всего драгоценнее. Кому богатств доля
Пала и славы, тех трех благ может лишиться,
Хоть бы крайней гибели и мог ущититься.
125 Глупо из младенчества звыкли мы бояться
Нищеты, презрения, и те всего мнятся
Зла горчае, потому бежим мы в другую
Крайность, не зная в вещах меру никакую;
Всяко, однако ж, предел свой дело имеет:
130 Кто пройдет, кто не дойдет — подобно шалеет.
Грешит пестун Неронов, что тьмы накопляет
Сокровищ с бедством житья, да и тот, что чает
В бочке имя мудреца достать, часто голод
И мраз терпя, не умен: в шестьдесят лет молод,
135 Еще дитя, под начал отдать можно дядьки,
Чтоб лозою злые в нем исправил повадки.
Сильвий, масло продая, не хуже кормился
И от досад нищеты не хуже щитился
Малым мешком, чем теперь, что, все края света
140 Сквозь огнь, сквозь мраз пробежав и изнурив лета
В беспокойстве сладкие, сундуки, палаты
Огромны сокровищу его тесноваты.
Можно скудость не терпеть, богатств не имея
Лишних, и в тихом углу, покоен седея,
145 Можно славу получить, хоть бы за собою
Полк людей ты не водил, хоть бы пред тобою
Народ шапки не сымал, хоть бы ты таскался
Пешком, и один слуга тебя лишь боялся.
Мудрая малым прожить природа нас учит
150 В довольстве, коль лакомство разум наш не мучит,
Достать нетрудно доход невелик и сходен
С состоянием твоим, и потом свободен
Желаний и зависти там остановися.
В степенях блистающих имен не дивися
155 И богатств больших; живи тих, ища, что честно,
Что и тебе и другим пользует нелестно
К нравов исправлению; слава твоя вечно
Между добрыми людьми жить будет, конечно.
Да хоть бы неведом дни скончал и по смерти
160 Свету остался забыт, силен ты был стерти
Зуб зависти, ни трудов твоих мзда пропала:
Добрым быть — собою мзда есть уже немала.
Начало сей сатиры само собою показывает ея намерение, которое есть доказать, что тот только блажен в сей жизни, кто, малым довольствуяся, живет в тишине и добродетели следует. Писана сия сатира в начале 1738 года.
Ст. 1. В сей жизни. Блаженство будущия жизни иное есть, о котором в сатире говорить было бы неприлично.
Ст. 2. От суетных волен мыслей. Свободен, не прилеплен к попечению о суетных вещах.
Ст. 3. И топчет надежну стезю добродетели. Следует, держится добродетели, добрым делам благонравия.
Ст. 4. К концу неизбежну. К смерти, которая есть жития нашего конец неизбежный. Говорит Гораций (письмо 16, кн. 1):
. . .Mors ultima linea rerum.
<Смерть последний предел вещей.>
Ст. 5. Малый свой дом. Подражание следующих Горациевых стихов (книги II, сатира 6):
Нос erat in votis: modus agri non ita magnus.
Hortus ubi, et tecto vicinus jugis aquae fons.
Et pauium sylvae super his foret.
<Вот чего я желаю: небольшое поле, где бы был сад и рядом с домом неиссякаемый источник воды, и сверх всего этого небольшой лесок.>
Ст. 11. Меж мертвыми греки и латины. Меж книгами древних греков и латин. Меры нужда не позволила стихотворцу нашему включить и новейших писателей, которых он не меньше старых почитает, признавая, что в философических и математических делах от сих больше научиться можно.
Ст. 12. Исследуя всех вещей действа и причины. Прилежа к физике и естественной истории, которые учат знать причины и действа вещей. Виргилий счастливым почитает того, кто в том знании удачлив.
Felix, qui potuit rerum cognoscere causas.
<;Счастлив, кто мог познать причины вещей.>
Ст. 28. Долго в том не знает устоять. Счастье весьма пременчиво, на том же долго стоять не умеет; для того стихотворцы изобразуют Фортуну стоящу на шаре, который твердо установить не можно.
Ст. 31. А без помочи того. Сиречь без помочи счастья.
Ст. 32. Плоды ж не вечны. Плоды трудов и терпения.
Ст. 35. Торча в ногах. Чаю, обыкновенно говорят: торча на ногах, а не в ногах.
Ст. 36. Ни сморкнуть, ни кашлянуть смея. Чтоб господина, к которому ты на поклон пришел, сон или покой не помешать. Так говорит и французский сатирик Ренье в сатире 4-й, ст. 29 и следующих:
Faire la cour aux grands, et dans leurs antichambres
Le chapeau dans la main, nous tenir sur nos membres,
Sans oser ni cracher, ni toussir, ni s'asseoir,
Et nous couchant au jour, leur donner le bon soir.
<Ухаживать за знатными и в их переднях стоять со шляпою в руке, не смея ни плюнуть, ни кашлянуть, ни сесть, и, ложась на рассвете, приветствовать их с добрым вечером.>
Ст. 44. Моложе Владимира одним только годом. То есть что его род моложе Владимира, российского самодержца, одним только годом. Владимир начал один царствовать около 982 года по Христе («Синопсис русской истории», стр. 54).
Ст. 45. Как отец носил кафтан серой. Как отец его был столько убог и незнатен, что ходил в серяке. Обыкновенно серым кафтаном называем платье простого народа.
Ст. 46. Называть Венерой. То есть называть чрезвычайною красавицею. Венера, по баснословию многобожцев, была богиня рождения, похоти и красоты,