ленным делам. Между тем с 1733 года по 1738 никаких лекций в Академии не преподавано Российскому юношеству» (В. И. Ламанский. Ломоносов и Петербургская Академия наук. М., 1865, стр. 28–29). Кантемир, подобно Ломоносову, возмущался тем, что русские юноши, «кто сердцем учиться желает», вместо «высоких наук» находят в Академии лишь «комплементы» «заморских учителей». Кантемир, как известно, стремился стать президентом Академии наук, с тем чтобы «восстановить Академию по мысли ее основателя» (см. «Ученые записки имп. Академии наук по первому и третьему отделениям», т. 1, вып. 1. СПб., 1852, стр. XVIII).
Ст. 141. Умножить к ним чести — усилить к ним уважение.
Ст. 143. Пишут печатные вести — т. е. объявляют в газетах.
Ст. 146. Оных — учений, наук.
Ст. 150. Стени — тени.
Ст. 151. Точатся — текут, расточаются.
Ст. 190. Табак пить — нюхать табак.
Ст. 196. А себе четвериком сам валит за губу. Четверик — мера или предмет, содержащий в себе четыре какие-нибудь единицы. Смысл стиха: лицемер, обличающий других за то, что они «пьют» табак, сам употребляет его четверными порциями.
Ст. 212. Вся злая — все злое, порочное.
Ст. 213. По-человечески бы могло премениться — т. е. могло бы измениться, как изменяется человек.
На Зоила (стр. 190). Впервые опубликовано Т. Глаголевой (Материалы, стр. 39). Текст сверен и исправлен по единственному известному списку (ГПБ, Собр. Вяземского, F, CXXIX). В сборник, предназначенный Кантемиром для печати, сатира не вошла. В упомянутом списке сатира помещена среди переводов сатир Буало и обозначена здесь в качестве пятой. Однако сатира не является переводом. Это видно, в частности, из уцелевшей части примечаний, где говорится о том, что лицо, выведенное в сатире под именем Зоила, могло бы сделать «честь российской нации», если бы избавилось от присущих ему пороков. Сатира имеет в виду определенное лицо, но кто это — установить не удалось. Впервые мысль о принадлежности данной сатиры Кантемиру высказала Т. Глаголева. Основным аргументом в пользу авторства Кантемира для исследовательницы служит сходство сатиры «На Зоила» с сатирами Кантемира (по стилю, содержанию, построению), а также ряд прямых текстуальных совпадений, например стихи 26, 36, 55–56 сатиры «На Зоила», соответственно со стихами 44 (IV сатира), 174 (V сатира),[1] 1–2 (IV сатира)[2] первоначальной редакции.
К приведенным Т. Глаголевой примерам можно добавить еще ряд аналогичных [...]
Все эти совпадения, взятые вместе, разумеется, нельзя объяснить случайностью; в то же время они не дают основания для категорического утверждения об авторстве Кантемира, ибо могли явиться результатом чьего-либо намеренного подражания сатирику. Поэтому Т. Глаголева и заключила, что «рассматриваемая сатира или принадлежит Кантемиру, или же является искусным подражанием. Однако исследовательница не использовала всех бывших в ее распоряжении данных для решения вопроса. В самом тексте сатиры «На Зоила» имеется место, позволяющее более определенно судить об авторе сатиры. Следующие стихи, в которых автор, обращаясь к музе, говорит:
Про нас с тобой уж и так всякое зло трубят;
Иль тебе не печально, что люди не любят?
несомненно указывают на то, что автор не впервые берется за сатиру, что он известен читателям в качестве сатирика. Но известным сатириком, писавшим силлабическим тринадцатисложником до 1746 г. (в списке имеется помета: «Спис. генваря 14 д. 1746 г.»), мог быть только Кантемир. Косвенным подтверждением авторства Кантемира может служить и следующее соображение. В III сатире (в обеих редакциях) характеристика завистника Зоила намеренно и внезапно обрывается автором. В примечаниях к ст. 229 сатиры III (первоначальная редакция) находим такое объяснение: «Под Зоила именем описать намерен был сатирик самолюбивого, завидливого, но да не продолжить чрезмерно сатиру — кончает внезапно...» Почему именно прерывается описание Зоила, а не другого персонажа? Думается, что это сделано не случайно. Видимо, Кантемир не хотел в III сатире возвращаться в развернутом виде к теме, которая была им уже воплощена в отдельной сатире («На Зоила»). Все это дает основание считать Кантемира автором комментируемой сатиры. Датировать ее следует, по-видимому, 1729–1730 г. (до написания III сатиры, т. е. до августа 1730 г.).
Зоил (IV век до н. э.) — греческий грамматик и ритор, подвергавший мелочной, придирчивой критике поэмы Гомера. Впоследствии имя его стало нарицательным и служило для обозначения злобного, завистливого человека, придирчивого критика.
Ст. 2. Устне — уста.
Ст. 10. Ортоланы — птицы из семейства так называемых овсянок (садовые овсянки).
Ст. 11. Убрусом — платком, полотенцем.
Ст. 22. В девятый — девятый раз.
Ст. 24. Вредительному — наносящему вред.
Ст. 30. Тех — страстей, пороков.
Ст. 33. Врази — враги.
Ст. 34. В то время как ты был здоров и предавался веселью, тебя объявили мертвым.
Ст. 43. Збавь жизнь — лиши жизни.
Ст. 48. Промыслом твоим — благодаря твоей заботе.
Ст. 59 и след. Князь, красота Парнаса — по-видимому, имеется в виду римский поэт Гораций. Выражения «князь Парнаса», «князь стихотворцев» Кантемир употреблял для обозначения наиболее знаменитых поэтов (ср., например, авторское примечание к ст. 111 I сатиры, где Кантемир называет Вергилия «князем стихотворцев латинских»). Известно, что Гораций, издав вторую книгу сатир (ок. 30 г. до н. э.), больше не возвращался к этому жанру. Во вступительной сатире второй книги Гораций говорит, что его обличения вызвали недовольство многих; он обещает, что перо его не будет больше никого задевать, разве только тогда, когда ему придется отражать нападки других. Эти обстоятельства литературной деятельности римского поэта, видимо, имеются в виду а комментируемых стихах.
Кантемир отобрал для печати всего четыре песни, но написал больше. Не все, однако, до нас дошли. Очень важные свидетельства об этих не дошедших до нас произведениях дают уцелевшие отрывки Курбатовской рукописи (см. примечания к первоначальной редакции сатир, стр. 502). Сопоставляя различные материалы — сохранившуюся часть оглавления («Таблицы»), краткие примечания, дошедшие до нас отрывки текста и данные истории рукописи, — можно с уверенностью заключить, что, кроме четырех песен, отобранных для печати, Кантемир написал еще по крайней мере четыре песни, или, как они назывались в ранних редакциях, оды («К императрице Анне в день ея рождения», «К ней же на ея победы против варвар», «О императоре Петре Великом» и «Ода философическая»).
Текст оды «К императрице Анне в день ея рождения» сохранился не полностью (см. ниже, в примечаниях к ней). Остальные три песни (оды) совсем не дошли до нас. О двух из них можно судить по примечаниям, сохранившимся среди отрывков Курбатовской рукописи. Об оде «К императрице Анне на ея победы против варвар» здесь говорится следующее: «Одержанные российским войском победы в 1736 году, так на Дону, как в Крыму и Кубани, подали причину сей оды, которая от автора из Лондона к приятелю К. А. М. Ч. в С.-Петербург послана. Так надписана была: Анне Иоанновне, августейшей императрице и самодержице всероссийской на взятие Азова и благопоспешение ея величества оружия над татары в Крыму и Кубани, победная песнь от всеподданнейшего ея раба К А. К Стихотворец наш начинает описанием ея им. вел. славных действ в польской войне и в той, которая от польской в Германии и Италии взгорелася; потом слово сводит к осаде и взятию Азова».
Под инициалами К. А. М. Ч. имеется в виду князь Алексей Михайлович Черкасский, к которому Кантемир в октябре 1736 г. отправил свою оду (см. письмо Кантемира к Черкасскому от 1 октября 1736 г. в книге: Л. Н. Майков. Материалы для биографии кн. А. Д. Кантемира. СПб, 1903, стр. 57–58). К. А. К. — обычная криптограмма имени сатирика: князь Антиох Кантемир. В примечаниях имеется в виду война России против Турции (1736–1739). В победоносном исходе этой войны Кантемир был и лично заинтересован. Дело в том, что, согласно условию, заключенному между Петром I и Дмитрием Кантемиром, отцом сатирика, в случае если Молдавия отойдет к России, то должна будет управляться кем-либо из рода Кантемиров. Победы русских войск над турками возродили у детей бывшего Молдавского господаря, в том числе и у Антиоха, надежду на восстановление наследственных прав в Молдавии. Характерно, что в упомянутом письме к А. М. Черкасскому Кантемир говорит о турках не только как о «неприятелях христианства», но и как о своих «партикулярных» врагах. Кантемир придавал данной оде особое значение и считал ее одним из лучших своих произведений: «...если мне о своих <стихах> позволено говорить, чаю, что из всех моих сии лучшие», — писал он А. М. Черкасскому. Кантемир просил последнего, занимавшего тогда пост кабинет-министра, представить оду императрице Анне. Однако дальнейшая судьба оды неизвестна.
О другой не дошедшей до нас оде, «О императоре Петре Великом», в примечаниях Курбатовской рукописи сказано: «Оду сию в похвалу Петра Великого писал в 1735 году, на корабле едучи из Голландии в Англию. В оной коротко все сего императора чудные дела заключил, приуподобляя его богам древности, к Аполлону, богу науки». Т. Глаголева считала, что дата здесь указана неправильно, так как из Голландии в Англию Кантемир ехал в 1732 г. О подобной поездке в 1735 г. ничего не известно. Впрочем, лондонский период жизни сатирика изучен слабо. Не исключено, что здесь имеется в виду поездка, состоявшаяся в 1736 г., когда Кантемир из Лондона отправился в Париж для лечения глаз. Возможно, что обратный путь он совершил через Голландию. Если это так, то вероятнее предположить, что 1735 г. ошибочно указан вместо 1736 г., если вообще здесь имеет место ошибка. Но независимо от точности датировки сам по