бери, у Вольтера и Руссо и, в частности, у Л. Риккобони и Нивелль де ла Шоссе.
В VI сатире Кантемир не только мечтает о «тишине», но вместе с тем подвергает критике аристократическую мораль, мир богатства и чинов, придворных интриг и пресмыкательства. Кантемир изображает здесь изнемогающего от почестей и богатства сановника, близкого к царской особе. Сановник гибнет от интриг, изображаемых в качестве неотъемлемой принадлежности придворной жизни.
Критику аристократической морали находим мы и в сатире VII («О воспитании», 1739), перекликающейся с передовыми педагогическими идеями того времени, и особенно с трактатом Локка о воспитании.
Цель воспитания, провозглашает автор, — привить юношеству добрые нравы, добродетельные поступки, сделать из них полезных отечеству граждан. Воспитательные цели обязано ставить перед собою и искусство.
Главно воспитания в том состоит дело,
Чтоб сердце, страсти изгнав, младенчее зрело
В добрых нравах утвердить, чтоб чрез то полезен
Сын твой был отечеству, меж людьми любезен
И всегда желателен, — к тому все науки
Концу и искусства все должны подать руки.
Сатира «О воспитании» была откликом на коренные потребности русской действительности: об изложенных в сатире педагогических идеях и через сто лет после ее создания Белинский писал, что они «скорее новы, нежели стары».
Элементы социальной критики содержит и VIII сатира Кантемира (1739), хотя, по сравнению с I, II, III, V и VII сатирами, охват русской действительности в ней значительно у́же. VIII сатира носит название «На бесстыдную нахальчивость», однако в ней осмеиваются не пороки вообще, а «нахальчивость», наносящая вред обществу, проявляющаяся в злоупотреблении властью и стяжательстве. Подобно сатирам IV и VI, VIII сатира представляет интерес также содержащейся в ней характеристикой собственных настроений и взглядов Кантемира.[1]
Итак, общественная активность Антиоха Кантемира не ослаблялась и в заграничный период его жизни. Не только не ослаблялась и не снижалась, но обогащалась новым жизненным опытом и общением с передовыми идеями Западной Европы также и его ищущая просветительская мысль.
В начале 1743 года Антиох Кантемир предпринял новую и последнюю попытку издать свои сатиры. В тщательно изготовленную им для этой цели рукопись вошло восемь сатир (пять ранних, в переработанном виде, и три, написанные за границей). В марте 1743 года, пользуясь приездом в Париж связанного с русским двором Ефимовского, Кантемир отправил через него M. Л. Воронцову рукопись своих сатир, а также рукописи с переводами «Анакреонтовых песен» и «Юстиновой истории». Кантемир был мало уверен в удачном исходе своего замысла и поэтому в письме к Воронцову от 24 марта (4 апреля) 1743 года, заявляя о своем желании увидеть сатиры напечатанными при С.-Петербургской Академии наук, предусмотрительно просил в случае задержки с изданием «дозволить князь Никите Юрьевичу Трубецкому переписать книгу сатир моих».[1] На дружеское участие Трубецкого возлагал писатель последнюю надежду, — надежду на рукописное распространение своих произведений.
Предпринять явно нереальную попытку издания сатир в Петербурге заставляли Кантемира крайние обстоятельства. Болезнь желудка, которой писатель начал страдать с 1740 года, прогрессировала, и советы наилучших парижских врачей не помогали делу. С каждым днем все более и более теряя надежду на выздоровление, писатель торопился подвести итоги своей литературной деятельности.
В самом начале 1744 года по совету врачей он пытается совершить поездку в Италию с целью «перемены воздуха» и в связи с этим обращается с соответствующим прошением к русскому двору. Разрешение последовало только 14 февраля 1744 года. К моменту его получения больной был настолько слаб, что не мог им воспользоваться, тем более что в выдаче необходимых для поездки в Италию средств ему было отказано. Но, даже и сраженный смертельным недугом, Кантемир не прервал своих ученых и литературных занятий. С помощью Гуаско он переводит свои сатиры на итальянский язык и, вопреки советам врачей, усиленно занимается чтением. 21 марта (1 апреля) Кантемиром было составлено духовное завещание, в котором он распорядился своим имуществом и завещал похоронить себя «в Греческом монастыре в Москве без всякой церемонии ночью».
Умер Антиох Кантемир 31 марта (11 апреля) 1744 года в возрасте 35 с половиной лет, успев осуществить только небольшую часть своих жизненных и литературных планов.
Из произведений А. Кантемира при его жизни были напечатаны только упомянутые выше «Симфония на Псалтырь» и перевод «Разговоров о множестве миров» Фонтенеля. Объединенные в одну книгу «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских» и перевод первых десяти «Посланий» Горация были изданы С.-Петербургской Академией наук в 1744 году, однако уже после смерти Кантемира и без обозначения его имени на книге.
Сатиры А. Кантемира были опубликованы впервые в Лондоне в 1749 году в прозаическом переводе на французский язык, осуществленном О. Гуаско. Только в 1762 году, через 18 лет после смерти Кантемира, в результате наступившего после смерти императрицы Елизаветы Петровны ослабления церковной реакции, появилось русское издание кантемировских сатир; с тех пор они не переиздавались до 1836 года. Даже в XIX веке почти каждая попытка переиздания сатир Кантемира встречала упорное сопротивление царской цензуры. [1]
Первое научное издание сочинений, писем и избранных переводов А. Д. Кантемира, куда вошел ряд ранее неизвестных сочинений писателя, было подготовлено П. А. Ефремовым и В. Я. Стоюниным и напечатано в двух томах в 1867–1868 году.
Изучение биографии А. Д. Кантемира оказалось в положении еще белее печальном, чем приведение в известность его сочинений. Многочисленные материалы, характеризующие деятельность А. Кантемира за последние 12 лет его жизни, находились в малодоступных для исследователей зарубежных архивах. Многие материалы этого же рода оказались в самых различных отечественных архивах и в руках частных лиц. На протяжении многих десятилетий единственным источником сведений о жизни А. Д. Кантемира была биография его, напечатанная в 1749 году в качестве вступления к изданию французского перевода сатир Кантемира и написанная близким знакомым писателя Октавианом Гуаско. Научное изучение биографии А. Д. Кантемира возникло лишь в конце прошлого века (работы В. Я. Стоюнина, И. И. Шимко, Л. Н. Майкова и В. Н. Александренко).
Слабая документированность жизни А. Д. Кантемира и до сих пор составляет серьезное препятствие при изучении основных проблем мировоззрения и творчества писателя, при выяснении его философских и общественно-политических взглядов в особенности. Даже лучшая работа, посвященная выяснению названных проблем — глава о Кантемире в «Истории русской общественной мысли» Г. В. Плеханова, — не свободна от серьезных ошибок. Так, например, Плеханов не нашел ничего значительного в философских воззрениях А. Кантемира, а в его «Письмах о природе и человеке» (1742) увидел лишь «попытку отстоять религиозные верования, которые начали тогда сильно колебаться на Западе под влиянием просветительской философии».[1] Между тем религиозные верования не занимали в сознании А. Кантемира того места и роли, которые приписывал им Октавиан Гуаско, а вслед за ним и многие другие исследователи писателя-сатирика. На самом деле названный философский трактат Кантемира был выражением именно той философии, которая расшатывала религиозные верования. Изложенные Кантемиром в «Письмах о природе и человеке» взгляды имели много общего с картезианским рационализмом и деизмом, пытавшимися примирить религию с наукой. Важно отметить и то, что, признавая первопричиной мира бога, Кантемир в своих доказательствах обращался к авторитету Вергилия и Цицерона, а не священного писания, и, как сторонник рационализма, признавал наличие объективного мира и научные методы его познания. Философия деизма, сторонником которой был Антиох Кантемир, в условиях господства феодально-церковного мировоззрения, по определению К. Маркса, была одной из форм «избавления от религии».[2]
В «Письмах о природе и человеке» Антиох Кантемир выступал с возражениями против атомистической теории Эпикура, и тем не менее можно утверждать, что отношение Кантемира к Эпикуру и другим представителям философского материализма было весьма противоречивым. Об этом свидетельствует усиленное внимание Кантемира к Лукрецию, трактат которого «О природе вещей» представлен в библиотеке А. Кантемира тремя различными изданиями. Получив от своей знакомой г-жи Монконсель известие о том, что кардинал Полиньяк работает над сочинением своего «Анти-Лукреция», Кантемир писал ей 25 мая 1738 года из Лондона: «... насколько могу судить, «Анти-Лукреций» есть произведение столько же ученое, сколько и привлекательное, равно как и та книга, которую оно критикует».[1]
В III сатире Кантемир поместил портрет «проклятого безбожника» Клитеса. Важно отметить при этом, что при переработке этой сатиры в 1742–1743 годах писатель выбросил из нее как названный портрет, так и относящееся к нему примечание.
Не исключена возможность, что направленные против Эпикура и «безбожников» места в первой редакции III сатиры были продиктованы Кантемиру тактическими соображениями. I сатира Кантемира, как известно, навлекла на него подозрение в безбожии, и поэтому, посвящая III сатиру Феофану Прокоповичу, который был также подозреваем в безверии, Кантемир вынужден был из соображений предосторожности отмежеваться от «хулителей веры». Антиох Кантемир уже в первых своих сатирах выступил противником клерикализма и религиозного догматизма и продолжал оставаться им до кон