1. «Нам скучно на земле, как в колыбели…» — Последние новости. 1926. 14 октября. № 2031. С. 3.
2. Муза («Обманщица, встречаемся мы редко…») — Современные записки. 1926. № 28. С. 224. С разночтениями в строках 10 («Загар? И розовый Каир? Стонали…»), 16 («Теперь ты мерзнешь под мансардной крышей…») и 23 («Пора заняться дельными стихами…») и с дополнительными 25–28: «И так уж говорят, что мы с тобою / Людей пугаем в солнечные дни / Свинцовой копотью пороховою — / Не нюхивали пороху они».
3. Детство («Склоняясь надо мною, мать, бывало…») — Последние новости. 1928. 3 мая. № 2598. С. 3. С разночтениями в строках 3 («Существованье смутное ласкала»), 4 («В дремучей жизни, как в ночном лесу»), 13 («Как скучно было мне средь оживленья») и 21 («Но вот рояль прекрасный раскрывали»). Строфы 6 и 7 переставлены местами.
4. Гаданье («Колода карт гадальных…») — Последние новости. 1929. 25 декабря. № 3199. С. 3.
5. Адмирал («Скрипят корабли в туманах…») — Новый корабль. 1928. № 3. С. 4–5.
Ф. Охотников, рецензируя третий номер «Нового корабля», заметил об этом стихотворении: «А. Ладинский радует легкостью дарования и какой-то трудно определимой, едва ли сознательной “безошибочностью” ритма» (Звено. 1928. № 5. С. 286).
6. Щелкунчик («Щелкунчику за святочным рассказом…») — Последние новости. 1929. 2 мая. № 2962. С. 2. С разночтением в 1-й строке: «Щелкунчику за девичьим рассказом…».
7–9. Стихи о Московии — Воля России. 1926. № 4. С. 33–35. С разночтениями в строках 1–4 («Я путешественник и чужестранец. / Москва! Москва! — ты лебединый крик, / Зима, морозный на щеках румянец. / Веду в дороге путевой дневник»), 7 («Глаза — большие синие озера»), 19 («И с петушиным пеньем, до рассвета»), 22–23 («Душа взволнованная назвалась, / Гостеприимным паром и приманом»), 25–28 («Скорей, скорей, все дальше, леденея, / Мечту вздувает ветер. Снег валит. — / Ладьею дымной, солнцем в эмпиреях / Московия навстречу мне летит»), 29–30 («Приехали и кони наши — в мыле. / Так вот она — величья колыбель!», 40 («Волнует ласковая теплота»), 43 («За окнами трещит мороз, а чашки»), 45–52 («Колокола к вечерне надрывают / Всю нежность теплых бархатных басов, — / В них жалоба такая же грудная / На жаркие подушки теремов… / Необычаен этот милый город — / Весь розовый, в кострах и в серебре, / Где вспоминают Индию соборы, / Грустят о нежной бронзовой сестре»), 60 («Страна векам счисление ведет»), 61 («А за прилавком, щелкая на счетах»), 63 («Косит на черных Спасов за киотом»), 65–68 («О путник любопытный Олеарий, / Записывай, какие видел сны, / Пиши, что нет на всем подлунном мире / Такой прекрасной и большой страны!») и с дополнительной 16-й строфой:
Индийская царевна в смольных косах,
Улыбка бронзовых блаженных губ! —
Твой жаркий бред — крещенские заносы,
Медвежий храп и дым московских труб;
11. Бегство («Пропели хриплым хором петухи…») — Звено. 1926. № 168. 18апреля. С. 6. С разночтениями в строках 9-21:
И на горбатый гулкий мост в галоп.
Оливковыми рощами, холмами,
Шумел в ушах печальный ветер в лоб,
Играл чернокрылатыми плащами.
И мимо мельниц, редких деревень,
В харчевнях прятались на сеновале, —
Внизу сержанты пили целый день,
Хорошеньких служанок целовали.
И, побледнев от скрипа половиц,
Трактирщик приносил вина и хлеба.
А в слуховом — пыланье черепиц,
Плясала пыль, порозовело небо.
И друг заплакал, как дитя, навзрыд,
Он вспомнил дом суконщика, ночную.
12. Любимица («Не оглядываясь на подруг…») — Звено. 1927. № 208. 23 января. С. 6. С разночтениями в строках 21–24: «Первою приходишь ты к столбу, / Загнанная лошадь молодая / С белою отметиной на лбу, / Падаешь, хрипишь, бока вздымая».
Крестоносцы («Мы облаком соленой пыли…») — Современные записки. 1928.№ 36. С. 190–191. Без названия, сзаглавной строкой «Дымом соленой пыли», с датировкой «Париж, 1927» и с многочисленными разночтениями — строки 2–3 («Дыша пред зарей впотьмах / В буре морской мы плыли»), 6–7 («Глядели из-под ладони вдаль / Там, за кромешными морями»), 9-15 («А ветер — растрепанный ворох / Белокурых, как лен, волос, / Шум снастей и знаменитый шорох / Белых и алых роз. / Так от бедной земли за туманом / Скрипучий мачтовый лес / Летел, летел по океанам»), 17 («И вот в эфире вселенной»), 25 («Как взирает бездомный нищий»), 30 («На охапке сарацинских пик»), 34–35 («Черная дорогая мать — / Нас учила любить голубое»).
В рецензии на очередной номер журнала Георгий Адамович противопоставил это стихотворение стихам Г. Кузнецовой, М. Струве и А. Несмелова: «Другое дело — А. Ладинский. Ему все дается как бы шутя, он всегда беспечен и весел. Несомненно, это прирожденный, очень талантливый стихотворец. Но его стихи небогаты внутренним содержанием, и на беду свою он родился в такое время, когда стихи, “пенящиеся, как шампанское”, редко кого удовлетворяют. В этом его беда, но не его вина. Любители поэзии и теперь должны были бы оценить органичность и благодатность происхождения его стихов» (Адамович Г. «Современные записки», книга XXXVI. Часть литературная // Последние новости. 1928.4 октября. № 2752. С. 3).
13. Корабль («О пышный гул сравнений…») — Звено. 1927. № 219. 10 апреля. С. 6. Совершенно иной вариант, опубликованный первоначально в «Звене», ниже приводится целиком:
О пышный гул метафор и сравнений —
Гражданских бурь, классических ветрил,
Где все в обломках кораблекрушений,
А жизнь поэт с пучиной вод сравнил.
И, уподобив бытие земное
Ладье, влекущей к жадной смерти нас,
Мы думаем о счастье, о покое
В который раз уже, в который раз?
Но, видно, с бурями нам не расстаться,
И плотничьей покорной скорлупе
Удел — в морях взволнованных метаться,
Удел душе бездомной — плыть в толпе.
А плещется огромный мир снаружи,
Ползут по швам соленые борты —
Мы видим в щели голубые лужи,
Миролюбивых птиц, а вот и Ты.
Звездою проплываем над морями —
Мы руки простираем, мы зовем —
Но встречным кораблем под парусами
Проходишь Ты, прекрасным кораблем,
Последнею надеждой в океане…
Мы падаем на груды книг, на стол,
Наш утлый дом трепещет от рыданий,
Как палуба, скрипит и ходит пол.
Второй вариант, аналогичный вошедшему в книгу, но без заголовка и датированный 1928 г., был опубликован через два года после первого: Последние новости. 1929. № 2874. 3 февраля. С. 3.
14. Каменщики («С какою осторожностью огромной…») — Последние новости. 1926. 23 сентября. № 2010. С. 3. С разночтениями в строках 10–11 («Как птица приближения зимы: / Все рушится — непрочное созданье —»), 22 («Как держится над зеркалом морей»), 25 («Да, самое прекрасное в твореньи —») и с добавлением двух новых строф, после 6-й:
Мы надышались облачным дыханьем,
Спалили миллионы тонн угля,
Теперь мы знаем цену испытаньям,
С матросами лишенья разделя,
Мы видели чудеснейшие вещи —
Как радостно, когда в руках буссоль
И подлинный соленый ветер хлещет,
А не метафорическая соль!
15. Архангельск («В плену у льдов стеклянных…») — Современные записки. 1930. № 41. С. 165–166.
Рецензируя номер журнала с этими стихами, Георгий Адамович написал: «У Ладинского — все тот же знакомый нам игрушечный мир образов, не без волшебств, не без прелести. Все тот же стих прирожденно-уверенный и упругий. Это очень талантливый поэт — можно ли с первой его строки этого не почувствовать?» (Адамович Г. «Современные записки», кн. 41-я. Часть литературная // Последние новости. 1930. 13 февраля. № 3249. С. 3).
16. «Нам некогда подумать о здоровье…» — Современные записки. 1929. № 38. С. 184.
Разбирая этот номер «Современных записок», Георгий Адамович отметил, что стихи «подобраны в этой книжке журнала с большим вкусом <…> Ладинский — остроумен, точен, порывист, находчив. Эти качества в его стихах имеются всегда, но каждый раз им по-новому радуешься» (Адамович Г. «Современные записки», кн. XXXVIII. Часть литературная // Последние новости. 1929.
11 апреля. № 2941. С. 2).
17. Аргонавты («За ледяным окном, в глухие зимы…») — Воля России. 1926. № 10. С. 33–35. Совершенно иной вариант, состоящий из 23 строф вместо 12, ниже приводится полностью:
АРГОНАВТЫ
За ледяным окном в глухие зимы
И на завалинках кончая день,
Мечтали мы о море и о Риме
В лесном житье древлянских деревень.
Мы строили большой корабль.
Смолою Прожгли крутую выпуклость бортов.
Грузили порохом, со всей роднею
Простились под трезвон колоколов.
Ревели девки, бабы голосили.
— Ну, дуры, ничего! — Отдай концы. —
Салют! И в пушечном дыму поплыли
Родные косогоры и овсы.
Сначала шли по рекам, а навстречу
Ползут ладьи и крепкие илоты.
Народ кричит: — Куда? — А мы: — Далече,
Прощайте, милые! — Летят мосты.
И видим, крестится народ со страху,
Скребет затылок пятерней рука,
А ветер кумачовую рубаху
Раздул у рулевого мужика.
И пролетает Каспий с шумным храпом,
И мы несемся на гребне волны —
Далеко в Эфиопии арапы
И белые прекрасные слоны.
Земель не мало в синем Окияне,