оворит, – искушали Меня десять раз, эти же – двадцать и десятью десять.
Пришел воззвать мертвого из гроба и спрашивает: Где… положили его? И прослезился Господь (ср.: Ин. 11, 34-35). Но слезы Его оказались как дождь, Лазарь – как хлебное зерно, а гроб – как земля. Испустил голос Свой, подобно грому, смерть была устрашена этим голосом, Лазарь исшел, как хлебное зерно, и земля поверглась перед Господом, своим Животворцем. Своими знамениями Господь обозначил соответствующее время года и таким же образом приспособил их ко времени, как и тогда, когда встретился со слепым от утробы матерней. Пробыл два дня на том месте, где находился (Ин. 11, 6), пока Лазарь не умер. Воскресил Лазаря, а Сам вместо него умер. Ведь после того, как воззвал его из гроба, и затем, когда возлежал с ним за трапезой, Сам был погребен под образом мира, которое Мария возлила на главу Его (см.: Ин. 12, 1-3). Таким образом, через четыре дня смерть и корыстолюбие были посрамлены. Кроме того, сила смерти подверглась презрению, поскольку умершего Господь воззвал к жизни, чтобы смерть знала, что для Господа легко удалить ее после трех дней и прогнать от Себя. Ибо уста Того, Кто голосом Своим воззвал четверодневного умершего из гроба, останутся при своих обетованиях, что в третий день Он оживет и восстанет. Посрамлено было и то корыстолюбие, которое в сердце Иуды устроило козни и продало Его за тридцать сребреников, а Иуда обличен был в том, что искал продать Его не ради того, что Господь сделал Себя Богом, равно как и не забота о бедных побудила его к желанию продать миро помазания.
Итак, Господь пришел в Вифанию и воскресил друга Своего, Себя же Самого отдал погребению под образом помазания. Доставил радость Марии и Марфе и поношение аду и корысти; аду, потому что ад не превозмог над Ним навсегда; корысти, поскольку не продала Его навечно. Сказал: «После трех дней восстану», потому что если кто сочтет это дело трудным, то пусть посмотрит на того четырехдневного, который воскрес. Сказал нечто более трудное, чем это, чтобы посредством того, что совершил на Лазаре, поверили и тому, что говорил о Самом Себе.
Подойдите и отнимите камень (ср.: Ин. 11, 39). Тот, Кто оживил мертвого и возвратил в него жизнь, разве не мог открыть гроб и отнять камень? Кто ученикам Своим говорил: Если будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: передвинься, и передвинется от лица вашего (ср.: Мф. 17, 20), разве Он не мог отодвинуть камень от дверей гроба? Без сомнения, Тот, Кто, вися на Кресте, голосом Своим рассек скалу и гробы, одним словом Своим мог поднять и этот камень. Но так как Лазарь был Его другом, то сказал: «Откройте вы сами», чтобы смердящий запах от него коснулся их обоняния, и развяжите его (Ин. 11, 44) сами от тех уз, какими связали его, чтобы вы признали дело рук своих.
Потому и на время смерти Лазаря Господь не пришел в это селение, чтобы не сказали, что они сговорились между собой. И если оставим, то все уверуют в Него, и потом придут Римляне и возьмут народ наш, закон и место это (ср.: Ин. 11, 48). Сказали это потому, что подчинены были власти римлян. Но Господь пришел и воцарился знамениями Своими, и весь мир последовал за Ним. Быть может, – говорят, – услышат язычники, что им родился царь, ибо называли Его Сыном Давида, и не только называли Его так, но и хотели взять Его и поставить царем (см.: Ин. 6, 15). Потому говорили: «Берегитесь, чтобы не пришли римляне и не разорили города нашего и народа нашего».
Симон прокаженный (Мф. 26, 6) верил, и Господь оказал ему благодеяние, а через веру и благодеяние проказа исчезла. Ведь каким образом проказа могла бы остаться в теле Симона, который видел Очистителя от проказы возлежащим в доме своем? В то время как человеческая природа Христа возлежала в доме Симона, Божественная природа обитала в сердце его, подобно тому как это было и у Симона соименника (см.: Лк. 2, 26). И каким образом омертвевшая проказа могла остаться в присутствии умершего Лазаря, который ожил и воскрес? Если бы, — говорили, – Ты был здесь, не умер бы брат наш (ср.: Ин. 11, 21). Итак, каким образом Симон мог болеть проказой, когда Очиститель от проказы возлежал в доме его, и каким образом за одним и тем же столом могли быть вместе и сила, изгоняющая проказу, и убегающая от нее проказа? Вероятно, произошло здесь то же, что читается о Закхее, начальнике мытарей, которому Господь сказал: Ныне пришло спасение дому сему (Лк. 19, 9). В награду за гостеприимство свое получил очищение.
Первосвященники же положили убить и Лазаря (Ин. 12, 10). Но закон повелевал: кто убивает, да умрет. Если же убьете его, то разве Христос не может снова оживить его? Не следовало ли вам бояться скорее того, чтобы вас самих не убило слово Его, воззвавшее Лазаря к жизни? Ведь и Каин думал: «Человека убью, а Бога обману». Человек был убит, поскольку он смертен, Бог же не был обманут, потому что Он Всеведущ.
Можно было продать это миро за триста динариев и отдать бедным (ср.: Ин. 12, 5). Это сказал Иуда, которому Господь, усмотрев в нем жажду денег, поручил раздачу денег, как распорядителю и носителю кошелька, чтобы насытился и не делался предателем ради денег. Потому что полезнее было ему красть серебро, чем предавать Творца серебра. Ведь кому иному, кроме Иуды, которого надлежало исправить, нужен был кошелек там, где налицо было чудо пяти опресночных хлебов, или вина из воды, или врачевства, данного глазам сына Тимеева (см.: Мк. 10, 46-52), или то чудо, которое произошло при взимании дидрахмы?
Не радуйтесь, что бесы повинуются вам, поскольку и Иуда Искариот изгнал бесов, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах (ср.: Лк. 10, 20). Иуда же написан на земле вместе с распинателями Господа.
Иуда изгнал демонов, чтобы сам враг Господа разъяснил товарищам своим, распинателям, действительно ли через веельзевула Господь изгонял бесов, и чтобы предатель постыдился, если бесы убоялись того, кто был вор, и выходили вон, тогда как вор серебра не убоялся Господа серебра. Быть может, однако, он понял это и потому надел на себя веревку и повесился. А чтобы не сказали, что Господь Сам избрал предателя учеником Своим, не зная об этом, для этого сказал: Один из вас диавол (Ин. 6, 70), скрывая имя Иуды для того, чтобы не обесславить его на тот случай, если он захочет принести покаяние. Когда умывал им ноги, то не начал с Симона, первого из учеников. Ибо если первый из ангелов, когда возвышен был к славе первенства, оставил честь славы своей, то каким образом первый из учеников мог бы устоять в степени чести своей? Не научился ли бы он скорее подражать первому из ангелов?
Когда умывал ноги их, то честь высшей природы Господа облеклась честью смирения Его человеческого естества.
Глава 18
Отвяжите осленка и приведите ко Мне (ср.: Мф. 21, 2). Яслями Иисус начал, на осленке достиг конца. Яслями – в Вифлееме, на осленке – в Иерусалиме. А когда шел в Иерусалим, то, увидя его, начал плакать о нем. Авраам увидел день Его и возрадовался. Христос же увидел Иерусалим и заплакал о нем. Заплакал потому, что Иерусалим не возрадовался. О, если бы ты узнал хотя этот день мира твоего, но мир скрыт от лица твоего (ср.: Лк. 19, 42). Авраам, отец твой, увидел один только день Мой и возрадовался, ты же увидел и день, и Господа дня. Это Он, заплакавший о тех, которые не радовались о Заступнике своем. Заплакал также и по причине предстоявшего разрушения города, как и сказал: Плачьте о себе… ибо придут дни, когда скажут горам: покройте нас… (ср.: Лк. 23, 28-30). Увидел Авраам день Мой и возрадовался (ср.: Ин. 8, 56), именно увидел в агнце при дереве, который развязал и освободил связанного Исаака, как и Господь посредством Креста разрушил узы язычников. От Валаама скрыто было лицо ангела (см.: Чис. 22, 22-31), от народа же этого, который знал таинство Валаама, скрыт был Господь мира. От того был скрыт мир, от этого же – Господь мира. Восклицали дети и говорили: Благословение Сыну Давидову. Первосвященники же и книжники, разгневавшись, сказали: не слышишь ли, что они говорят? (ср.: Мф. 21, 15-16), то есть если Тебе неугодны наши похвалы, то повели им замолчать. В рождестве и смерти Его невинные дети украсили собой венец Его страдания. Младенец Иоанн взыграл перед Ним в утробе матери, и младенцы были убиты при рождестве Его, и сделались как бы гроздьями Его брачного пира. Когда же достиг дня рождения Своей смерти, опять младенцы восклицали Ему благословение. Встревожился город Иерусалим во время рождества Его, как смущен и устрашен был и в тот день, когда Он вступил в него. Когда книжники услышали крики детей и с негодованием сказали Ему: Повели людям, чтобы совсем умолкли, ответил: если они умолкнут, то камни возопиют (ср.: Лк. 19, 39-40). Итак, они предпочли, чтобы кричали дети, а не камни, чтобы при крике окаменелого естества ослепленные как-нибудь не образумились. Тем не менее этот крик камней был сохранен для той же цели на время Его распятия, когда при молчании одаренных языком безгласная природа возвестила величие Господа.
Ныне суд миру, ныне и князь этого мира извергается вон (ср.: Ин. 12, 31). Называется не князем твари и всех людей, но князем мира. Так как извергается вон, то ясно, что он не вечной сущности и что лишен власти. Каким образом извергнут был вон, это изъясняет Иоанн: Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира (Ин. 1, 29). Князем же называется в том же смысле, в каком говорится: Боги народов не суть боги (ср.: Пс. 95, 5) и: Ваша брань и битва не против плоти и крови, но против властей, начальств и мироправителей тьмы сей, которые под небом (ср.: Еф. 6, 12), и как говорит: Ум которых ослепил бог мира сего, чтобы не уверовали (ср.: 2 Кор. 4, 4). В таком же смысле говорится: Князь мира сего извергается вон (ср.: Ин. 12, 31). Также и в другом месте сказано: Бог их – чрево их, и слава в сраме своем