Далее, сделал это, чтобы показать, что враги Его не имели власти налагать на Него руки. Для друзей же Его есть возможность приступать к Нему иным образом, именно, в любви и страхе. Поскольку они – друзья – как бы подвергают Его страданию, так как вкушают Его, или таинство Тела Его, то вместе с тем и этих вкушающих научил, чтобы, подражая Ему, они подвергали тела свои страданию и как Он страданием Своим утешил их, так и они утешили бы Его своим страданием. Кроме того, говорят, что не позволил Марии прикасаться к Нему потому, что она не приняла еще Таинства Тела и Крови Его, чтобы указать пример, что не только враги, как Иуда, но и те друзья, которые, подобно Марии, не были запечатлены[57]еще, не приступали к таинству Его. Затем, поскольку Ева, простерши руку, подвергла тело человеческое смерти и наполнила всякими болезнями, потому Господь не допустил Марию приступать к Телу Своему, но сохранил это Тело для той Мышцы, Которая посадила Его по правую Свою сторону, и для той Руки, Которая после Вознесения окружила Его всяким блаженством. Потом, так как Мария усомнилась, услышав, что Он воскрес, пришла, и увидела Его, и спросила: Если ты взял Его (ср.: Ин. 20, 15). Потому сказал это, чтобы показать ей, что Он действительно воскрес: К Отцу Моему Я восхожу (ср.: Ин. 20, 17), и, утвердив этими словами не то, чтобы не приступали к Нему, поскольку Он восходит к Отцу, но так как она сомневалась, то сказал ей: «Не приближайся ко Мне, пока Я не взойду к Отцу Моему», как и там: Тебе Самой душу пройдет меч (ср.: Лк. 2, 35). Однако если воспрепятствовал ей прикасаться к Нему потому, что она усомнилась в воскресении Его, то вот Фома усомнился и все-таки прикоснулся к Нему. Но скажем на это следующее. Как предсказал Свое страдание, прежде чем страдал, и Свое воскресение, прежде чем воскрес, так и в этом месте хотел предвозвестить Свое восшествие. Таким образом, когда сказал: Не прикасайся ко Мне (Ин. 20, 17), то новое возвещание о восшествии Его, всецелое и полное, дано было Марии, ибо говорит далее: Иди, скажи братьям Моим: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему (ср.: Ин. 20, 17). Говорит: Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему. И вот, дела Клеопы и товарища его благословил, и с учениками ел, и Фоме показал бок Свой, почему же запретил Марии прикасаться к Нему? Быть может, потому, что передал ее вместо Себя Иоанну1: Жено, – говорит, – вот [58] сын Твой (ср.: Ин. 19, 26). Однако ни первое знамение не произошло без Нее, ни начаток гроба не остался без Нее.
Еще не восшел к Отцу Моему (Ин. 20, 17). По-видимому, Своим ответом отвергал ложную мысль Марии. Научил ее, как и учеников, что взойдет на небо, а в конце мира придет и даст ей обещанные дары. А так как Мария вдруг узнала Его, то мысль ее унеслась к последнему Его пришествию, и она подумала, что настало Царство Небесное. Потому сказал: Еще не взошел к Отцу Моему. Далее, так как Христос, рожденный чудным образом, есть перворожденный из гроба, в котором погибают племена, поколения и народы, то через это научил, что в воскресении ни отцы к детям, ни дети к отцам не обратятся, но все к Тому одному, чтобы, если окажутся достойными, взойти по милосердию к Отцу.
Иду к Отцу Моему и Отцу вашему, Богу Моему и Богу вашему (ср.: Ин. 20, 17). Если это понимать так, как написано, то тогда окажется, что Отец находится на небесах, а не на земле. Ведь если бы Он был на земле, то зачем было бы Сыну уходить на небо? Если скажешь, что Сын не был на небе, то отвечу, что и Отца нет на земле. Сказал: И Я иду к Тебе, Мой Отче (ср.: Ин. 17, 11), а не «Мой Бог». Когда говорил с Ним, то назвал Его Отцом, чтобы показать, что Он от Него. Но когда посылал вестника к ученикам Своим, говоря: Я иду, то назвал Его Бог Мой, чтобы показать Свою немощь, пока находился с ними. Но еще говорит: Я не один, потому что Отец со Мною (Ин. 16, 32), Я в Отце и Отец во Мне, и Мы одно (ср.: Ин. 14, 11; 10, 30). Иду к Отцу Моему и Отцу вашему, к Богу Моему и Богу вашему (ср.: Ин. 20, 17). Должно заметить, что сначала сказал: К Отцу Моему, а потом: К Отцу вашему, и к Богу Моему, а затем к Богу вашему. Если бы употребил одинаковые слова, то, быть может, было бы уместно и их толкование[59].
Отец Мой и Отец ваш и Бог Мой и Бог ваш. То и другое сказано о человечестве Его. О теле Своем, а не о Слове Божием сказал, что идет, как и те слова: К Отцу вашему, поскольку они были люди. Подобно этому о человеческой Его природе говорится и в том месте, где Он сказал: Отец наш, Который на небесах (ср.: Мф. 6, 9).
Симону сказано было: Иди за Мною (Ин. 21, 19); в этих словах Господь предсказал ему смерть. Он обратился, и посмотрел, и увидел ученика того и говорит Ему: Господи! А он что? Сказал ему: что тебе до того? (ср.: Ин. 21, 20-22). Что худого сказал Симон? Ничего иного не сказал, как только попросил Господа, чтобы того ученика Он побудил следовать за Собой. Таким образом, посредством расспросов Симона Господь научил, что вместе с Отцом Своим Он имеет власть над смертью, поскольку говорит: Если хочу, но не захотел, чтобы они увенчались добродетелью смерти Его.
Господь дал ученикам Своим елей в символ имени Своего[60], вместе с тем показывая, что Он весь с каждым из них. Так как Он есть день, то дал также свет светильника и изгнал мрак и дела его. Ведь наименования печали и утешения проходят по всему миру и участие в них достается всем людям. До явления Господа печаль и утешение не были столь же равны по своему действию, как в своих наименованиях. Печаль, конечно, обнаруживала себя в действиях, как проявляет себя и теперь для выявления того, что имело конец и прекращалось; утешение же проявляло себя только в наименовании как бы посредством пророчества. Господь же снискал это имя вместе с его действием, потому что имел члены Свои и черты Свои разделенными и отображенными во всех Своих творениях, ибо все творения зачинают Его, чтобы родить, то есть чтобы провозвестить Его.
Итак, утешение, которое уже прежде было предустроено, дал нам в действиях воскресением Своим и тогда, когда собрал учеников Своих в Капернауме, городе утешения. А печаль, которая некогда проявляла себя в действиях, теперь именуется только словом, чему учит также следующее место Исаии: Видишь ли духа, который нисходит, и спасение, которое провозвестил (ср.: Ис. 60, 1; 61, 1) и т. д.
Поскольку долги наши вследствие отпадения от Бога превзошли все своей многочисленностью, так что ни пророки, ни священники, ни праведники, ни цари не в состоянии были изгладить их, то Сам Сын Божий, явившись на землю, повсюду сделался пленителем всех и ни в утробе, ни в рождестве, ни в крещении не уничтожал долгов наших, пока, преданный на Крест, не вкусил смерти, так что смерть Его сравнялась с винами нашими, ибо через нее изглажено то, для изглаждения чего недостаточны были все творения.
После того как Господь снискал Себе залог жизни среди тех, которые подвержены были смерти, и в том естестве, над которым царствовала смерть, Он вознесся, и Отец посадил Его по правую сторону Себя, как заложника земных. Отсюда из Своего естества послал на них истинный залог – Духа Утешителя, залог жизни. Ибо если мы освобождены от рабства греху, то разве рабом освобождены?[61] Но рабы не освобождаются рабами. Обрати внимание на эти два чудных дела. Кто разделил языки? Отец. Грешниками или праведниками были те, языки которых были смешаны? Грешниками. Дух же, будучи послан, на кого пришел? На апостолов. Не праведниками ли были они? Конечно так. Итак, почему Отец смешал языки грешников, а Дух разделил языки праведникам и апостолам? Если так, то дело Духа больше и славнее, чем дело Отца. Господь вместе с Собой вознес и возвысил наше тело, чтобы оно ходатайствовало за телесных и чтобы через него земные получили доступ к вратам Царства Небесного, поскольку и Само Божество умалило Себя и снизошло к нам через наше тело.
Глава 22
Но вы оставайтесь в Иерусалиме, доколе получите обетование Отца Моего (ср.: Лк. 24, 49; Деян. 1, 4). То есть то, о чем сказал Иоиль: Будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши (Иоил. 2, 28; Деян. 2, 17). Прибавляется в пророчестве Иоиля: Кровь и огонь (Иоил. 2, 30). Кровь – по причине распятия Его, а огонь – по причине языков (см.: Деян. 2, 3). Таким образом, Господь, видя учеников Своих после смерти Своей впавшими в печаль среди толпы, которая собралась на этот праздник, послал Своих строителей утвердить веру колеблющихся и послал твердые Свои столпы поднять и поддержать умы немощных. И иудеи узрели в апостолах ту же силу Его, которую они считали погибшей вместе с телом Его. И когда увидели, что имя умерщвленного Христа восстановляет мертвых, то смерть Его в глазах их показалась большей, чем жизнь Его. Ибо при жизни Он Сам воскрешал; когда же сочтен был мертвым, то имя мертвого стало творить чудеса над смертью, чтобы ясно было, что если имя Свое Он и подверг смерти, поскольку умер, то смерть никоим образом не могла противиться живой Его силе.
Прошли все скорби, какие приключились колену Иудину, но царство его не было уничтожено подобно царству Ефрема, откуда явствовало, что в колене Иудине было нечто сокрыто. Итак, пусть оно рассмотрит, остается ли в нем до сих пор то, что скрывалось в нем, и сохраняется ли за ним та честь, которая прежде всегда была у него? Если же оно уже нигде не имеет чести, то, значит, отнято от него также и то явное умилостивление, которое скрыто было в нем, и так как оно переместилось к язычникам, то и честь его последовала за ним. И вот, пророки всегда пророчествуют среди язычников, ибо писания их постоянно читаются, и вера в них сохраняется, и знамения всегда бывают, потому что совершенные в древние и