И более еще очевидно было то, что по подобию Мелхиседека восстает другой Священник, Который таковым не по закону заповеди плотской соделался (ср.: Евр. 7, 15–16), то есть поставлен был не так, как поставлялись священники в народе иудейском – через окропление, освящение, помазание кровью и облачение первосвященника, – не так принял Господь наш, но по силе жизни, которая не уничтожается смертью. Принял же Он это первосвященство по клятве, содержащейся в псалме Давида: Ты еси священник вечный по подобию Мелхиседека (ср.: Евр. 7, 17). Отмена же бывает предшествующей заповеди, как и прежнего священства, ради немощи ее и бесполезности введения (ср.: Евр. 7, 18).
Вследствие земной слабости и чувственности, какую представлял закон, и по немощности, посредством которой он делал подзаконных людей бессильными перед страстями и похотями, он никого из них не приводил к тому совершенству, ради которого мы отрекаемся от всех достояний наших. Введение же Евангелия, – введено это Евангелие ради надежды, которая превосходила прежде возвещенную нам в законе, – сделало великое дело, ибо теперь через эту самую свободу нашу от закона и надежду приближаемся к Богу, между тем как тогда, вследствие чувственности и слабости закона мы, отверженные, удалялись от Него (ср.: Евр. 7, 19). В колене Левия, поскольку без клятвы поставляемы были священники, то и не пребывали вовек. Христос же пребывает Священником во веки веков, так как невозможно было, чтобы оказалась ложной клятва, о которой сказано: Поклялся Господь и не раскается в том, что Ты Пресвитер пресвитеров вовек по чину Мелхиседека (ср.: Евр. 7, 20–21).
Итак, настолько лучшим перед прежними священниками сделался Иисус Христос Посредником того блага, о котором дал нам обетование в Новом Завете (ср.: Евр. 7, 22). Как тогда были нужны многие священники, поскольку смерть прекращала священнослужение каждого из них и они не оставались вечно, так теперь нет другого первосвященника, кроме Господа нашего, Который всегда живет и ходатайствует за нас посредством не жертв, но молитв (ср.: Евр. 7, 23–24). И может спасать нас навсегда, но не для земных благ, которые питают в течение немногого времени, но спасает во веки вечные нас, приходящих через Него к Богу (ср.: Евр. 7, 25). Ибо такой нам подобал Священник святой, непорочный, отделенный от грешников, Который не имеет нужды, как прочие священники, прежде за свои грехи жертвы приносить, потом за грехи народа. Он же это однажды совершил, Себя Самого принеся (ср.: Евр. 7, 26–27) в жертву не за Себя, но за грехи людей. Ведь закон поставлял на священство немощных людей, которые имели нужду приносить жертву за свои грехи, слово же клятвы, которое по повелению Божию изречено Давидом после закона, Первосвященником поставило Сына, пребывающего вовек совершенным (ср.: Евр. 7, 28).
Глава 8
Главное в том, о чем речь, то есть в священстве и законе, как я сказал, такого имеем Пресвитера пресвитеров, Который стоит не перед Ковчегом Завета, но такого, Который, вознесшись, сел одесную престола Величества на небесах (ср.: Евр. 8, 1). Потом, Тот, Кто столь превознесен, Служителем святилища был в самой скинии истины (ср.: Евр. 8, 2), то есть или в Царстве Небесном, как и обещал, или в этом мире, что на самом деле совершил при умовении ног ученикам (см.: Ин. 13, 1, 5). Ибо всякий первосвященник поставляется для приношения даров и жертв, почему необходимо было и этому иметь, что принести, чтобы соответствовать таинственным прообразам Своим; поэтому-то и Он принес, но не жертву из животных, а Себя Самого (ср.: Евр. 8, 3).
Ибо если бы на земле Он был, то, надо думать, не был бы священником, так как здесь были священники, приносившие по закону дары, то есть по заповедям закона (ср.: Евр. 8, 4). Ведь они преобразовательно и прикровенно служили по подобию небесного служения, то есть все те службы Ветхого Завета были подобием и символами этого служения Церкви, которое по сравнению с тем оказывается духовным и небесным. Так и самому Моисею дано было повеление, когда он хотел построить скинию (ср.: Евр. 8, 5) времени. Смотри, – сказано, – все сделай по образцу, показанному тебе на горе (ср.: Исх. 25, 40). Ныне же лучшее получил служение Иисус Христос, чем Моисей, то есть Иисус дал нам и Сам был Посредником Завета (ср.: Евр. 8, 6) – не того, в котором написаны были земные обетования, но того, где написаны дары небесные, превосходящие земные.
Ибо если бы тот первый Завет был безукоризнен, то второму не отыскивалось бы места (ср.: Евр. 8, 7). Недостатком же его было то, что он осуждал внешние недостатки тела и, по причине подобных недостатков, не зависящих от нашей воли, отвергал таких людей, которые были праведны по делам своим. Этот же второй Завет был тот, о котором пророчествовал Иеремия, говоря так: Вот, дни грядут, говорит Господь, и совершу, и устрою над домом Израиля завет новый, не такой, который дал Я отцам их в пустыне, когда взял Я их за руку и вывел из земли Египетской. И так как они не пребывали в завете Моем, не исполняя заповедей его, то и Я пренебрег ими (ср.: Евр. 8, 8–9) и не совершил того, что в нем обещано за исполнение заповедей его. Завет же, который Я дал им, говорится у Иеремии, не на досках каменных, как прежде; но напишу Я закон Мой, то есть новое Евангелие, на сердцах их, и буду им в Бога, а они отвергнут идолов своих (ср.: Евр. 8, 10). И уже никто из священников не будет учить граждан своих, говоря: Познай Господа, потому что все будут знать Меня от малых до великих из них. И милостив буду к ним – не к нечистоте их, но к неправдам их, то есть не к нечистоте, бывающей вследствие ночных сновидений, но ко грехам (ср.: Евр. 8, 11–12), совершаемым ими по действующей в них силе зла (ср.: Иер. 31, 31–34).
В названии же новый, употребленном у Иеремии, показал ветхость первого, а ветшающее и стареющее близко к исчезновению (ср.: Евр. 8, 13).
Глава 9
И первый завет, конечно, имел некоторые законы, служившие к достижению правды тем, что требовал смертной казни за грех. Но это новозаветное освящение, то есть закон, освящающий нас посредством воды, не преходящ, как тот ветхозаветный, но во век пребывает, заменив собой и отвергнув ветхий закон посредством благовествованного через Иеремию Нового Завета (см.: Евр. 9, 1). Говорит потом о скинии временной и о всем, в ней бывшем, чтобы раскрыть и доказать, что и это все закончилось вместе с ее преходящим законом. Ведь невозможно было всему этому оставаться после упраздненного закона, так как и это все служило только символами и прообразами того истинного служения Богу, которое пребудет всегда. Итак, снова указывает апостол на то, что упраздняется и служение в скинии временной, которой иудеи особенно величались, когда говорит: Скиния первая была устроена так, что в ней были светильники и стол с другими предметами (ср.: Евр. 9, 2).
В скинии же внутренней, которая называлась Святое святых, под завесой – кадильница золотая и Ковчег (ср.: Евр. 9, 3–4), извне и внутри покрытый золотом, и прочее. Но нет нужды говорить теперь подробно и по порядку об этих предметах, ибо хотя каждый из этих предметов был поставлен на своем месте для отправления известных служб, однако же все это были только таинственные прообразы этого небесного таинства, потому что, когда явилась истина, нет для нас нужды обращаться к ним. Во внешнюю ту скинию всегда входили священники, совершая свои службы, во вторую же входил только раз в год один первосвященник, и притом не без крови, которую приносил сначала за свои, а потом за народные грехи неведения (ср.: Евр. 9, 6–7). В этом прообразовательно указывал Дух Святой на путь во святилище (ср.: Евр. 9, 8), то есть посредством закона о вхождении первосвященника во Святое святых Дух Святой прообразовательно указал на Евангелие, которое надлежало открыть людям.
Итак, внешняя скиния была подобием и притчей, или символом, относящимся к некоторому времени, ибо в ней дары и жертвы приносились такие, какие не могли совершенным сделать народ, равно и совесть тех, кто совершали службу, но заключались они в пище, и питии, и разных омовениях рук, и сосудов, и других предметов, ибо это были уставы плоти (ср.: Евр. 9, 9-10) или заповеди священства, а не Божества. И это все, как я сказал, так исполнялось сверх закона немощными священниками даже до того времени, когда Бог совершил исправление, когда пришел Христос, Первосвященник не жертв, но благ (ср.: Евр. 9, 11). И вошел Он в скинию, не малую и рукотворную, но в большую и совершенную, которая не создана руками людей, то есть не такового творения, поскольку и она также из ничего создана, а не так, как та скиния, которая сооружена была из вещей, похищенных у египтян (см.: Исх. 12, 35–36; 25, 1–2). И не пришел Он для того, чтобы войти, подобно их священникам, с кровью козлов и тельцов, но, придя на землю, с собственной Кровью вошел Он. Господь наш вошел не так, как ежегодно входил первосвященник, ибо Он вошел однажды не в то святилище, которое прошло вместе с священством их, но во Святое святых навсегда, и Кровью Своей совершил очищение всех народов (ср.: Евр. 9, 12).
Ибо если кровь тельцов и козлов, и пепел телицы, кропившийся на оскверненных или проказой, или нечистотой сна, освящал их, то сколь более Кровь Христа, Который не так, как кропление их – бессильное и ежедневно требовавшееся, но