«Но все равно это победа», — с радостью думала она.
Когда Дар вернулась с пустым котлом, ее встретила Тарен.
— Что случилось с орками? Нена прибежала напуганная до смерти.
— Что она сказала? — спросила Дар.
— Что ты что-то им такое брякнула, и они из-за этого рассвирепели. — Тарен покачал головой. — Дар, от твоего языка одни беды.
— Не на этот раз.
— Как ты можешь так говорить? Нена говорит — они чуть не убили тебя.
— Они бы этого не сделали. Орки почитают женщин.
— На моих глазах они многих убили, — возразила Тарен. — Может, они своих мамаш обожают, но только не нас. И если будешь подолгу возле них ошиваться, тебя точно прикончат.
— Ты не понимаешь.
— Понимаю, — покачала головой Тарен. — Ты мужиков боишься, вот и бегаешь к оркам. Но безопаснее за своих держаться. И мердант Коль не такой уж плохой.
— Не могу поверить, что ты так говоришь!
— Пусть ты не любишь мужиков, но из огня в полымя-то не скачи. Будешь поосторожнее — глядишь, с тобой не получится, как с Лораль вышло.
— Что толку от осторожности, когда нашей жизнью правят другие?
— Ну да, мужики первым делом думают, чтобы им хорошо было, — не стала спорить Тарен. — А орки почему себя иначе вести должны?
— Я так не говорю, — сказала Дар. — Но хотят они другого.
— К примеру? — полюбопытствовала Тарен.
— Женское тело их не интересует, — ответила Дар и задумалась. — И быть может, в этом наше счастье.
Тарен фыркнула:
— Ты чокнутая!
14
Наутро разразилась гроза, и под ливнем все в одно мгновение промокли до нитки. Дорога покрылась глубокими лужами, но поход продолжался. Дар посмотрела на небо. Его целиком затянули черные тучи, и она поняла, что дождь будет лить еще долго. Нигде вокруг, насколько хватало глаз, не было видно никакого укрытия. Только корявые деревца то тут, то там — и никакого жилья. Было легко понять, почему люди сторонились этих мест. Весна едва коснулась этой земли, все вокруг имело унылый тускло-коричневый цвет.
Дар услышала тяжелые шаги и, обернувшись, увидела Ковока, топающего по дороге. При каждом его шаге в стороны разлетались тучи брызг. Поравнявшись с Дар, он пошел медленнее.
— Тава, Даргу.
— Тава, Ковок-ма.
— Такая погода заставлять нас думать про вашутхахи, — сказал Ковок-ма, после чего развернулся и возвратился к остальным оркам.
— Вот это да, — изумленно проговорила Тарен.
— Что такое вашутхахи? — спросила Дар.
— Эти черные зернышки, — ответила Тарен. — Похоже, орк намекал, что они хотят сегодня их поесть.
Дар задумалась о том, что сказала Тарен.
«Если орки верят, что матери владеют пищей, быть может, они думают, что прямо просить дать им пищу неправильно».
— Уверена, ты права, — сказала она. — Я дам им зерен.
Дар подбежала к повозке и, разыскав коробку, положила горсть зерен в торбочку, а потом постояла и дождалась, когда отряд орков поравняется с ней. Затем она дала каждому орку по несколько зерен вашутхахи. Ковок-ма шел в последней шеренге, и когда Дар подошла к нему, он замедлил шаг и они отстали от других орков.
Дар протянула Ковоку зерна.
— Мут ла урат та саф ла.
Большие когтистые пальцы орка осторожно взяли с ладони Дар маленькие черные шарики.
— Шашав Мут ла, — сказал Ковок-ма и добавил потише: — Шашав, Даргу.
Дар не знала, что ему сказать. Она поглядывала на шагающего рядом с ней орка-великана, кажущегося еще более огромным в ржавой кольчуге, и думала о том, какое он чуждое существо. Железный шлем скрывал лицо орка почти целиком, да и будь оно открыто, вряд ли бы Дар догадалась, о чем он думает. Но она понимала, что должна о чем-то догадаться, и стала лихорадочно соображать, что бы сказать Ковоку. Наконец она вымолвила:
— Мер нав фалфи («Я мокрая»).
Ковок-ма посмотрел на нее.
— Хай, зар фалфи («Да, очень мокрая»). — Немного помолчав, он обратился к Дар на языке людей: — Думаю, нам надо говорить про другие вещи, не про погоду.
— Хай, — согласилась Дар. — Ты рассердился на меня вчера вечером. До сих пор сердишься?
— Я не знаю слова вашавоки, чтобы говорить, как я чувствовать. Ты очень странный.
— Ты мне тоже кажешься странным, — призналась Дар. — Быть может, когда я выучу ваш язык, так больше не будет.
— Может, и так, — отозвался Ковок-ма, немного помедлил и сказал: — Вчера ты говорить мудро. Есть разница между жен-счины и волосатолицые вашавоки.
— А другие тоже так думают?
— Они говорить: ты — мать.
— Говорить что-то и верить в это — это не одно и то же.
— Как такой может быть? — удивился Ковок-ма. — Такие слова не иметь смысл.
— Люди все время лгут.
— Что такое «лгут»?
— Лгать — значит говорить что-то такое, про что ты знаешь, что это неправда.
— Нарочно? — уточнил Ковок-ма.
— Конечно нарочно.
— Вашавоки так делать?
Вопрос показался Дар таким наивным, что она подумала: «Наверное, он шутит». Но орк не улыбался, и она поняла, что вопрос задан серьезно. Дар так удивилась, что ответила не сразу.
— Ну… да, мы все время лжем.
— И ты так делать?
— Тебе я никогда не лгала, — сказала Дар, надеясь, что орку понравится ее ответ.
Ковок-ма погрузился в молчание — похоже, ему нужно было подумать над словами Дар. Он взял в рот одно из зернышек вашутхахи и стал его жевать. Дар очень хотелось поговорить о чем-нибудь другом, и она спросила:
— А для чего эти зерна?
— Вашутхахи очень хорошие. Они делать тепло.
Дар сунула руку в торбочку и вытащила черное сморщенное зернышко. Повертев его в мокрых пальцах и понюхав, она отправила его в рот и осторожно раскусила. Скорлупка треснула, и Дар почувствовала приятный, пряный, сладковатый вкус.
— Неплохо, — похвалила она. — Вы их едите?
— Держать во рту и жевать.
Чем дольше Дар жевала зернышко, тем более сильным становился его вкус. Вдобавок во рту распространилось тепло. Цвета окружающего мира стали более яркими, а влажный воздух наполнился чудесными ароматами. Дождь перестал удручать Дар. Она улыбнулась орку. Тот в ответ растянул губы.
— Ты не вашавоки уже.
— Хай. Даргу так тва вашавоки, — сказала Дар, пользуясь небольшим запасом знакомых ей оркских слов.
Потом разговор зашел как раз об оркском языке. Дар шла рядом с Ковоком, а он указывал на разные вещи и называл их. Дар повторяла слова, а потом Ковок-ма учил ее произносить их правильно. Через некоторое время он начал новый урок.
— Мы соединять слова одно с другое, чтобы делать новые. Вот что значить «уркзиммути». «Зим» означать «ребенок». «Уркзим» — больше чем один ребенок.
— Мы бы сказали: «дети», — сказала Дар и удивленно добавила: — Вы называете себя «детимать»?
— Тва, — ответил Ковок-ма, — «Мут» означать «мать». «Мути» означать… — Он замолчал, стал думать, как лучше сказать. — «Матери». Мы добавлять звук на конец слова, чтобы показывать, что это говорить про другое слово.
— Значит, «уркзиммути» переводится «дети матери».
— Хай. — Ковок-ма показал Дар зернышко вашутхахи. — «Ваш» означать «зубы». «Утхахи» означать «красивый».
Хотя Дар казалось, что зернышки похожи на черные зубы орка, ей стало забавно, что слово означает «красивые зубы». Она догадывалась: оттого, что она пожевала вашутхахи, у нее улучшилось настроение. На сердце стало легко, несмотря на дурную погоду.
Хорошее настроение у нее сохранилось и после окончания урока, когда она стала догонять остальных женщин. Радостно улыбаясь, Дар шлепала босыми ногами по мокрой дороге. Тарен, Кари, Нена и Лораль были невеселы. Они уныло брели вперед. Когда Дар улыбнулась Нене, та в испуге отпрянула.
— Дар! — вскричала она. — Что с тобой стряслось?
— Ничего. А что?
— Да у тебя зубы черные!
— Дай-ка я посмотрю, — вмешалась Тарен. Дар разжала губы, и Тарен заглянула ей в рот. — Ну точно, черные, как у орка. Ты, наверное, что-то с ними сделала.
— Разжевала несколько зернышек, — сказала Дар. Она вдруг поняла, что такое «красивые зубы», и рассмеялась.
— Не вижу, что тут такого смешного, — заметила Нена. — Ты выглядишь жутко.
— Да, вряд ли с тобой кто-то захочет целоваться, — заключила Тарен. — Но похоже, тебе не больно.
— Ни капельки не больно, — подтвердила Дар.
— Ой! — воскликнула Нена. — Зачем тебе понадобилось есть оркскую еду?
— Эти зерна — не еда, — возразила Дар. — Это что-то другое. Что-то волшебное.
— Кое-что похуже, — покачала головой Кари. — Может, ты в орка превратишься.
Дар игриво, широко улыбнулась, обнажив черные зубы.
— Может быть. Надо бы спросить про это. — Она развернулась и зашагала навстречу марширующим оркам. Поравнявшись с Ковоком, она попыталась улыбнуться по-оркски. — Нук мерз ваш утхахи? («Мои зубы красивые?»)
Ковок-ма, похоже, обрадовало то, что Дар вернулась.
— Терз ваш нук зар утхахи («Твои зубы очень красивые»), — с улыбкой ответил он.
— Если «вашутхахи» означает «красивые зубы», то что значит «вашавоки»? — спросила Дар.
— «Авок» означать «собака».
— То есть у вашавоки зубы белые, как у собак?
Ковок-ма рассмеялся по-оркски — зашипел.
— Даргу нак тва вашавоки. Даргуз ваш нук утхахи. Некоторые другие орки тоже весело зашипели.
«Хорек не собакозубая. Зубы Хорька красивые», — мысленно перевела Дар слова Ковока.
Она улыбнулась.
«Может, и красивые, — подумала она, — для орка».
После полудня дождь прекратился, но небо осталось мрачным. К этому времени задорное настроение у Дар прошло, она устала и шла уныло, как остальные женщины. Лораль вдруг охнула.
— У меня боль стала сильней!
— Давно болит? — спросила Дар.
— С утра, — призналась Лораль.
— И ты все это время шла и молчала?
— Не остановят же колонну из-за женщины, — вздохнула Лораль.
— Сможешь еще немножко потерпеть? — спросила Тарен. — Наверное, мы скоро остановимся.
— Не знаю, — простонала Лораль. — Попробую.