Так вот. День был мирным. Я начал думать, что мы уживаться научимся. Хотя бы до рождения сына. А потом…
Я как раз подобно идеальному отцу смотрел в сети самую понтовую и дорогую коляску, сидя в гостиной на первом этаже, когда хлопнула входная дверь. Я не обратил внимания — охрана сейчас усиленная, Чабаша жду.
Что он с ответкой объявится — базару нет. Я его прикладом ушатал прямо в родном городе, украл Белоснежку, а в довершении ещё и кошек свистнул, совершенно по-наглому. Такое не прощают. Анвар за это злился на меня, за неоправданный риск, за то, что всех ребят из-за бабской прихоти подставляю.
Я прислушался: следом за стуком двери цокот каблуков. Вот тут я напрягся. Телефон отбросил на соседнее кресло, поднялся, уже предчувствуя, что увижу.
Лика, блять. Которая отличается от Лизы на одну букву и на целый мир. Губы красной помадой намалеваны, волосы по плечам струятся, шубка соболиная, сам покупал.
— Имран, — защебетала она. — Тебя так долго не было, я соскучилась!
Кто пустил, успел подумать я, какого хера?!
— Пошла вон, — четко и раздельно сказал я. — Жопу в руки и пиздуй отсюда!
Лика обиженно скривила алый рот. А дальше все одновременно произошло. Гостиная большая, смежная. Из широких дверей входит Лиза. Улыбается — я так долго этой улыбки ждал, черт. Руки устроены на животе, на них котенок. Глаза открыл, видно, этому радуется. И вместе с этим Лика скидывает свою шубу. Под ней вызывающе роскошное белье, чулки и сапожки на тонкой шпильке. И все.
— Блять, — говорю я, потому что не знаю, что ещё можно сказать.
Девушки друг на друга смотрят. У Лизы глаза распахнуты удивленно, такого она явно не ожидала, да и я тоже, чего греха таить. Лика смотрит на живот, не отводит от него взгляда, кажется вот-вот прожжет взглядом и платье, и плоть.
Лиза убежала молча, только платье и взметнулось. Лика осталась. Я бы все на свете отдал, чтобы наоборот.
— Это что, полотерка? — все ещё не веря спросила Лика. — Беременная? От тебя, Имран?
— Какого хера припёрлась? — зло спрашиваю я. — Кто тебя звал?
Хватаю за голый локоть и тащу к выходу. Думаю, что сказать Лизе. Такое, чтобы поверила. Чтобы простила, потому что жизненно важно вдруг становится её прощение.
Тащу Лику к выходу, в одном белье, в другой руке — шуба. На улице снега ещё нет, но мороз уже ощущается. Идём к пункту охраны, которая усилена, и все равно, блять, пропустили! Там — Анвар. Переводит взгляд с мониторов камер на меня. Ждёт.
— Какого хера? — спрашиваю я.
— Это твоя любовница, — напоминает Анвар. — А та, что дома у тебя, только до рождения ребёнка, ты сам сказал. Почему я должен был её не пустить?
Скриплю зубами. Анвар зол на меня и он прав. Наказание все равно неминуемо — он все понимал и сознательно пошёл на это. Он не хочет, чтобы Лиза была в моем доме, ей здесь не место. Она из рода убийц и предателей.
— Чтобы больше я тебя не видел, — говорю Лике.
Бросаю ей шубу. Второй парень из охраны уводит её прочь. Она мне уже не интересна, сейчас у меня в голове Лиза, и Анвар блять, из-за которого все вдруг так херово стало, во сто крат хуже, чем раньше было.
— Склады пойдёшь охранять, — говорю я. — И сидеть там будешь, пока не скажу.
У него щеки алеют. Он привык быть на острие. Его манит адреналин, перестрелки, интриги. Склады — это склады.
— Я десять лет с тобой, брат, — говорит он, — я с тобой и огонь, и воду прошёл. А она… Вяземского дочь. Баба. Другой веры.
Думаю о том, что Лиза, наверное, плачет там. Она такая хрупкая. Такая нежная. Такая…беременная. И теперь между нами снова — не просто замок, а целая, блять, крепость. Смотрим с Анваром друг на друга, тяжело дышим. Думаю о том, что рожу его разбить хочу. По мощеной плиткой дорожке грохочут шаги. Кто-то бежит. Тот самый парень, что Лику выпроваживал, влетает в комнату с трудом переводя сбитое бегом дыхание.
— Там…там Вяземский сбежал.
Глава 14
Шерхан
Крушить хотелось и убивать.
Всегда считал, что в моей команде — лучшие бойцы, а по факту набрал безмозглых дебилов, которые умудрились в который раз Вяземского просрать.
Схватил первое, что под руку попалось — кружка тяжелая, металлическая, и в окно ебнул. Стекло разбилось с грохотом, осыпая осколками сторожку, а мне лучше не стало ни хрена.
Там, за забором Чабаш, который придет ответку кидать за мои выходки. Там — недобитый Вяземский бродит, который смог полудохлым сбежать. А вокруг меня одни уебки, способные разве что между моими бабами склоки провоцировать.
Пиздец.
— Имран, — не вовремя Анвар сунулся. Я ему с размаха хук справа, в ухо, от всей души.
Анвар упал, размашисто взмахнув руками. А мне уже дальше в бой хочется, если не порву кого-нибудь, то сам взорвусь к чертям. Руки чешутся, кровь кипит.
— Ты совсем? — смотрит на меня, поднимаясь. За ухо держится, морщится, — ты из-за бабы ебнулся, брат.
Я только этих слов и ждал. Они для меня — как для быка красная тряпка, дальше бросился, кулаком снизу в челюсть.
У меня рука тяжелая, а сейчас границ и вовсе не видел, да и Анвар тоже.
Набросился на меня в ответ. Деремся, рычим, разнимать никто не суется, знают, лучше не лезть.
— Сука, — под кулаком моим сминаются кости носа. Анвар сильный, но я сильнее, я в борьбе с детства, — ты чего на папу попер, шакал позорный? Забыл, блядь, кто тебя из аула в люди вывез?
— Отпусти, блять, отпусти!
Я его в захват, за шею держу, дыхание хриплое, сбилось, из носа юшка теплая катится.
— Ещё раз против меня попрешь, окажешься с Шамилем в соседней могиле, червяков кормить, — сплюнул, руку убрал. Встал, отряхиваясь. Рубашка порвана, на свалку только теперь.
Анвар поднялся следом, слегка помятый, но вид виноватый. Понял, что кругом — его косяк.
— Не надо меня с Шамилем сравнивать, — ответил, смотря мимо, — я не предавал тебя никогда.
Шамиля хоронили со всеми почестями. Его мать, Абида, растила нас как родных. Не ее вина, что сын оказался продажной тварью, но в память о своем детстве и в знак уважения перед этой женщиной темы предательства Шамиля никто не касался.
Да и к лучшему оно было, чтобы в народ не поползли слухи о том, что в моем близком окружении были крысы.
Не Шерхан я иначе, а сопливый пиздюк, не способный держать своих бойцов в узде.
Подумал, что с побегом Вяземского это ещё ярче прослеживаться стало.
Сука.
Через пятнадцать минут Анвар уже докладывал о том, что произошло. Лицо его расцвело кровоподтеками, я и сам выглядел не лучше.
Слушал его и думал — Лиза снова в опасности. И ребенок мой. А ещё Лика эта, мать ее, в белье блядском. Что ж все так сложно-то?
— Он с переломами ребер, кормили раз в день. Ребята и расслабились, сюда почти все стянулись и к объектам нашим. Вот эта крыса и воспользовалась шансом. Его не сразу ещё хватились, он в углу лежал, как мешок. Собрал под куртку свою солому, пацаны с дверей глянули, на месте.
— Увольняй их нахер, — сплюнул, — Вяземского найти быстрее, чем Чабаш, или отвечаю, склады у меня охранять будешь ты.
— Найдем, Имран. Он босиком, без верхней одежды, далеко не сбежит. Всех бойцов туда стянули.
Я башкой покачал, подавляя гнев.
— К следующему утру чтобы новости были.
Вернулся в дом, поднялся к комнате Белоснежки. Заперлась, естественно. Стукнул пару раз в дверь:
— Лиза, открывай. Поговорить надо.
Она молчала, и это по нервам било не слабо.
— Лиза, это не то, что ты подумала.
Ну пиздец, вот и я докатился, что эту тупую фразу с видом провинившегося школьника бубню. Только я и вправду виноват был перед ней.
Подумалось, может снести замок этот к черту? Сам же велел поставить. Но если силой пойти, Белоснежка и вовсе не простит. Я же не варвар, блять, а горец. От слова "горе".
Белоснежка из комнаты не выходила. Новостей о Игнате не было. Я сидел в столовой, думал о том, что у меня запасов виски — пить не перепить, но держался. Подослал Амину к Лизе, та ей дверь открыла. Хотя бы еду приняла, и на том спасибо.
Извинятся я не умел. Решил цветы заказать, что, блин, ещё делать? Выбирал букет, потом плюнул, сказал, чтобы привезли самый большой, розы с Белоснежкин рост. Курьер притащил, букетище огромный, как телки любят. Амина сбегала к Лизе, но та фыркнула и сказала, что никогда розы не любила.
Зашибись.
К поискам Вяземского подключили всех ментов. Он не должен был до Чабаша дойти, живой или мертвый, но остаться в нашем городе. Вечером съездил в ресторан, перед самым закрытием.
Лики не было, администратор сказал, что она взяла больничный. Будто я спрашивал, похер мне было на нее. Я за все ее заслуги щедрой рукой отсыпал, но борзеть не разрешалось. А уж тем более вваливаться в мой дом как к себе.
В ресторане тоже места себе не находил, с приходом управляющего торчать здесь денно и нощно не было никакого смысла. Меня домой тянуло, гнала мысль — вдруг, пока я сюда приехал документы подписать, моя охрана снова ебалом прощелкает и впустит в этот раз уже не певичку, а настоящих врагов.
По дороге домой увидел зоомагазин. Тормознул возле него, заглянул внутрь. Белоснежка на кошках своих как помешанная, возилась точно с детьми. На витрине дом кошачий стоял, все как положено, несколько этажей, игрушки прикручены, не дом, а целый коттедж. Набрал барахла для кошек, самого дорогого корма — не дай Аллах черный приблудыш откинется, снова я виноватым окажусь.
Ну и дом взял, куда без него. Запихнул в багажник кошачье приданное и домой поехал.
В окнах ее комнаты горел свет. Я стоял во дворе своего дома, задрав голову, и думал, может, залезть? Хоть глянуть, чем там моя беременная девочка занята.
Но не стал. Зашёл, оставил все кошачьи прибамбасы напротив ее дверей. Захочет, возьмёт.
А сам ушел в гостиную. Сидел напротив телика, каналы гонял, на телефон посматривал — никаких вестей, Игнат как сквозь землю провалился.