ко я одно знал: это лучший способ обезопасить Белоснежку от дяди. Ее и дочь свою.
Имущества ее мне не нужно, своего бабла достаточно, даже с учётом арестованных счетов.
Остальное было записано на десяток разных подставных, плюс офшоры, — только прикоснуться я пока к этим деньгам без палева не мог.
Но ничего, на кольцо и на свадьбу хватило. И на подарок Белоснежке, свадебный.
Зазвонил телефон. Не тот, мой, с которым я обычно неразлучен. Другой.
Внутри ёкнуло, неужто в этот день меня дёрнул? Свадьба, как никак.
Взял трубку в руки, номер не определился.
Ответил сухо, нехотя.
— Алле.
— Приветствую, — уже знакомый голос того мента, что меня вел. Я догадался, что это мне сулило, оттого про себя выругался грязно. Почему, блять, именно сегодня?
— Подъезжай через час в кафе «Рок-н-ролл», разговор есть.
— В другой день никак? Сегодня свадьба.
— Поздравляю, — хмыкнул в ответ мент, и от этой интонации я как от лимона скривился. Мне его поздравления до пизды. — Не опаздывайт, женишок.
Я лицо потёр устало. Со всеми этими делами я от самого важного отвлекся. Максимально старался оставшийся отрезок времени, что меня не трогают, семье посветить, но лафа не будет длиться постоянно.
Делать нечего, завел тачку и поехал. Кафе на отшибе, на часы поглядываю, должен все успеть. Свадьбу без меня не начнут, но Белоснежку расстраивать не хотелось. Знал, как для нее это все важно.
Мент уже сидел за дальним столом. Увидел меня, кивнул, не переставая есть. Он мне не нравился, хотя как иначе? Но у этого больно рожа скотская была, и манеры. Такие подозреваемых пиздят на допросах, берут дань с дилеров, а погоны расценивают как карт-бланш на беспредел.
— Надеюсь, разговор много времени не займет.
Я сел, в меню смотреть не стал, заказал у подоспевшего следом официанта кофе. Счас бы не его, а вискаря.
— Сконтачу с человеком, которому дела передашь, и поезжай жениться.
— И когда он будет? — спросил хмуро.
— А вон, уже идёт, — кивнул мент, указывая мне за спину. Я назад поворачиваться не стал, дожидаясь, когда мой приемник покажется рядом.
Скрипнул стул, я голову поднял недовольно, и выругался.
— Поздравляю со свадьбой, Имран.
— Да пошел ты нахуй, — выплюнул в рожу Чабашу. Это он, сука такая, сидел тут напротив и улыбки расточал, довольный донельзя, — это ты руки приложил к тому, чтобы меня загребли? — я схватил его за лацканы пижонского пиджака, встряхивая. Мы были почти одного роста, только дури во мне заметно больше, и все, о чем я сейчас мог думать — как лучше ему втащить, с ноги или кулака.
— Успокойся, — рявкнул мент, а потом повторил, чуть тише, — сели, бля!
Чабаш ухмылялся, я дышал тяжело, ещё мгновение, и от его лощеной рожи кровавая каша останется.
— Остынь, Шерхан, был бы ты посговорчивее, сидел бы на своем месте дальше, — резко ответил Чабаш, когда скалиться ему надоело, — мне предложили, я согласился. К делу перейдем или так и будешь пыхтеть?
— Перейдем, — пообещал я, — я тебя во все тонкости с большим удовольствием посвящу.
В голосе угроза, я ее сковать не собирался.
Напряжение зависло над столом. Официант подошёл, неловко оставляя чашку с кофе на краю стола. Я сдвинул, чуть не пролив на костюм Чабашу, тот только головой покрутил.
Я не зря его подозревал, без него тут не обошлось. У Белоснежки завод оттяпал, чтобы меня выпустить, а сам давно с ментами скорефанился, шкура.
— Ты вводишь меня в курс дела, — начал Чабаш, — знакомишь со своими людьми, передаешь каналы. Я обеспечиваю тебе отход.
— А мы позволим тебе спокойно слиться, если все пройдет гладко, — добавил мент.
Я криво усмехнулся, в то, что все будет гладко, мне особо не верилось, но какой выбор? Я мог бы сейчас выбить душу из Чабаша, но на его места может прийти гнида и похуже.
— Ну, раз все понятно, — мент доел, бросил поверх тарелки скомканные салфетки, — продолжайте без меня.
Минут сорок мы перетирали подробности, я то и дело бросал взгляд на часы. Я так-то женюсь сегодня, блять. В кой-то веки о себе подумать хотелось, а не об этом всем.
Ещё ж и за цветами ехать.
— Газуй уже, жених, за свой невестой, — Чабаш смотрел с весельем, — истомился весь.
— Рот закрой, — посоветовал я, — это тебе за наше дело в бубен дать не полагается, а за то, что на Лизу слюной капаешь, без раздумий втащу.
Ответить он не успел, я увидел звонок от Анвара. Он знал, что мне просто так звонить в это время не стоило, по спине холодок пробежал: как бы ни случилось чего.
— Алле, — ответил, а Анвар закричал, перебивая:
— Украли! Украли Лизу!
Я ему сначала не поверил, думал, шутка дурацкая, тоже мне, кавказская пленница.
— Ты дебил, такими вещами шутить? Охраны полон дом!
— Братан, бля буду, это не шутка! Приезжай быстрей!
Я не помню, как вскочил, опрокидывая стул, и на выход рванул.
Все внутри заледенело точно, я себе не позволял думать о плохом, но как, как черт подери, Лиза могла исчезнуть из дома, где двадцать бойцов охраняли периметр?
— Что случилось? — крикнул Чабашев, сбегая следом по ступенькам, — что там с Лизой?
— Только сунься, — рявкнул я, открывая дверь автомобиля, — только сунься и тебе не поздоровится.
Резко газанул с места, оставляя на асфальте темные следы от покрышек.
Гнал, как ни разу в жизни, а в башке лишь одна мысль — я все равно не успею.
Глава 46
Лиза
Я знала — кричать надо. Попыталась вытолкнуть языком кляп — невозможно. Тот, кто меня тащил грубо так, мало обращал внимания на мои слабые попытки освободиться. А потом я руками потянулась к кляпу, и это, видимо, было последней каплей его терпения.
— На твоём месте я бы хорошо себя вёл, — сказал он и ударил меня снова.
Я успела узнать голос. Не удивилась даже — ждала словно. Мимоходом успела порадоваться, что дочку отдала Заире, пусть меня мучает. Иначе забрал бы и Веру, но она в надёжных руках. Пусть водой поят — главное живая и здоровая.
Потом темно стало, и ушло хриплое чужое дыхание, покачивание в такт ходьбе, тёмные переходы тайного коридора, о котором я и не знала — я, как оказалось, многого не знаю. Слишком многого.
В чувство меня привёл свет, резанувший по глазам, после тёмного перехода его казалось так много. Машина дяди припаркована в незнакомом мне дворе. Меня грубо в багажник бросил, на боль от падения я даже не обратила внимания, от прошлого удара ещё в себя не пришла.
Ехали мы очень быстро. В багажнике холодно, холод этот меня отрезвил и в чувство привёл. Руки не связаны, ощупываю ими все вокруг себя. Попыталась было открыть изнутри, вывалилась бы прям наружу, плевать на возможные увечья. Не смогла. Нащупала фары, попыталась её выбить, чтобы вытащить руку и привлечь внимание водителей на дороге, но тоже не преуспела.
Зато смогла отвязать кляп, который для надёжности вокруг головы вонючей тряпкой обмотан. Выплюнула, вздохнула с облегчением — маленькая, но победа. Кричать бесполезно — музыка такая громкая, что почти оглушает.
— Экономь силы, — прошептала я пересохшим после кляпа ртом. — Они пригодятся. Ты же хочешь вернуться к своей девочке, своему мужчине и выйти, наконец, замуж.
Вот как, оказывается, решения принимать нужно — в миг стало понятно, что замуж я не ради дочери хочу, не ради стабильности и прочих благ. Просто хочу, и точка. Чтобы с Имраном рядом быть. И сейчас, ради того, чтобы вернуться к своим любимым людям, я на многое готова. А дядя одного не знает — я выросла. Когда меня последний раз видел, я несмышленышем была, на самостоятельную жизнь неспособным. С тех пор многое изменилось, слишком много воды утекло.
Время в тёмном холодном багажнике автомобиля потеряло всякую значимость — просто бесконечным казалось. Я потеряла ему счёт, и казалось, что едем мы целую вечность. Руки голые, замёрзли совсем, одна радость — платье пушистое.
Однако, когда машина остановилась и багажник открылся, я с удивлением поняла — все так же светит солнце, вряд ли много времени прошло. Я приготовилась ещё тогда, когда машина только тормозить начала, и времени даром не теряла. Только крышка багажника поднялась, как я резко выбросила вперёд сжатые в коленях ноги и ударила дядю в грудь. Он не ожидал, упал. Я потеряла несколько драгоценных секунд выбираясь из багажника в свадебном платье — это непросто, а дядя уже поднимался, я не причинила ему особого ущерба.
Смотреть по сторонам некогда, дорога каждая секунда, боюсь, второго шанса у меня на побег не будет. Задираю платье и бегу. Наверное, очень красиво было, классическая сбежавшая невеста — снег, много снега, и я в платье белоснежном бегу, от страха и адреналина даже холода не чувствую.
— Стой, сука! — заорал дядя вслед, чем только подстегнул мою скорость.
Но месяцы, что мы не виделись и ему на пользу пошли — он явно меньше пил, вследствие чего и бегал быстрее, чем раньше. Я не смогла убежать. Настиг меня, за платье дёрнул, уронил, сверху навалился. Я лицом в снег упала, он набился и в декольте, и в глаза, и в рот… Вот теперь я чувствую его обжигающий холод, но особого значения это не имеет.
— Шерхан тебя убьёт! — выплевываю я.
— Сколько месяцев уже убивает, — хихикает мерзко дядя. — Кишка тонка.
Волочет меня в домик. Я отбиваюсь, что есть сил, поэтому толком осмотреться не могу, вижу только дощатые заборы, такие же дощатые стены, покосившееся окно. Дверь надсадно скрипит, открываясь. Дядя хрипит, устал бежать, сдерживать моё сопротивление. Наваливается сверху, чтобы не сбежала, открывает люк в полу. Я никогда не бывала в таких частных домиках, но соображаю — погреб. Выбраться оттуда будет ещё сложнее, чем из багажника, понимаю я, делаю рывок из захвата чужих рук.
— Сама напросилась! — кричит дядя и буквально впихивает меня в тёмный провал открытого погреба.
Качусь вниз, ударяюсь, обдираю локти и колени. Трещит, разрываясь, свадебное платье, которое отчасти смягчило падение. Из глаз поневоле текут слезы — к сильной боли привыкнуть невозможно, она любого сломает.