Он совместно с другим старшим полковником, помощником командира по хозяйственной части, были не только хранителями старых традиций Конвоя, но и, строго следя за выполнением таковых, служили для всех офицеров примером. Строгая дисциплина как на службе, так и вне ее, безукоризненное исполнение своих служебных обязанностей, подчеркнутая субординация и чинопочитание были прежде всего и всегда при всех взаимоотношениях офицеров. Несмотря на то что все офицеры были между собой на «ты» («Ты, Ваше Превосходительство» или «Ты, господин полковник» было нормальным явлением), это «ты» было только знак общего братства, никогда не нарушавшее уважения к старшему, а этот старший мог быть офицер, окончивший военное училище не только одновременно, но и на год позже младшего, однако обществом господ офицеров принят в Конвой раньше.
Полковники и командиры сотен сами первые предлагали переведенному офицеру перейти на «ты», желая, чтобы вновь принятый офицер сразу же почувствовал себя равноправным членом родной семьи конвойцев, ибо офицерское «ты» обязывало и значило несравненно больше, чем официальное «Вы»!
Офицеру, принятому в Конвой «на испытание», с первых же дней его службы старшими офицерами внушалось то, о чем он был обязан никогда не забывать при всех разговорах с Высочайшими Особами:
1. Всегда помнить, с кем говоришь!
2. Отвечать только на вопросы и ни в коем случае самому не задавать таковых и не возбуждать собственных тем.
3. Никогда не обращаться с какими бы то ни было просьбами.
Поддерживая чисто дружеские отношения, старшие офицеры все свои указания и замечания младшим выражали в особо деликатной форме. Этой традиции особенно придерживался помощник командира по строевой части, полковник Ф. Киреев. Его не только за глаза, но и непосредственно в дружеских с ним беседах, в особенности за столом в Собрании, называли «отец»! Как-то по-своему, «по-отцовски», делал он свои замечания. Один из офицеров, принимая дежурство, явился к нему, имея на себе небольшую, мелкого курпея папаху. «Послушай, сын мой, – сказал Киреев молодому офицеру, – у тебя замечательная модная шапка, и она мне нравится». Офицер немедленно снял свою папаху и предложил ее полковнику. «Ну, спасибо, дорогой, возьми же и от меня подарок», – сказал Киреев, надев на смущенного офицера свою, установленной формы, большую с крупным курпеем папаху.
Был случай, когда офицеры после ужина задержались в Собрании больше, чем обычно. Дружно сидя своей семьей за стаканом вина, стали петь свои старинные «былинные» казачьи песни. В этот день дежурным телефонистом был казак из хора Конвоя. Одному из офицеров пришла мысль заменить его своим вестовым, а его позвать петь. Затем были позваны и из казарм еще несколько певчих. На другой день полковник Киреев попросил всех этих офицеров прибыть к завтраку в офицерское Собрание. Офицеры ждали, что на этот раз от «папаши» будет большой выговор. Полковник пригласил офицеров к столу, сказав, что он их приветствует. С подчеркнутой любезностью всех угощал вином и, как-то незаметно, сам вполголоса запел: «Как на линии было, на линеюшке…» Офицеры так же тихо ему вторили: «Как на славной было на сторонушке…» За этой песней следовали другие. Завтрак был закончен речью полковника: «Благодарю вас, господа, что вы храните и бережете наши старые песни. Видите, дети мои, какой у нас получился хор, когда мы тихо и только для себя поем, а не для других, которые, быть может, и не хотят нас слушать. Я считаю, что если песня поется тихо, то яснее и красивее ее мелодия, а потому вам совершенно не следует усилять свое пение казачьими голосами, что прошу и советую в будущем не делать».
Таков был «отец» Киреев. Такими же были и командиры сотен, от которых младшие офицеры никогда не слышали замечаний, сделанных в резкой форме.
Своеобразным исключением был «суровый» командир Л.-Гв. 3-й Терской сотни Василий Кузьмич Федюшкин. Кузьмич, как его называли офицеры, всегда был недоволен, все критиковал и считал себя непогрешимым не только по всем вопросам служебного характера, но и в частной жизни офицеров. Однако все офицеры знали, что, несмотря на чисто внешнюю, кажущуюся суровость, Кузьмич был добрейшей души человек и хороший друг. Его двоюродный брат подъесаул Кулебякин описал Кузьмича так:
Кузьмич наш «прав всегда»!
И как он ни поступит,
Но в споре никогда
Другому не уступит.
Кузьмич, молва гласит,
В зубок уставы знает:
«Разведчик», «Инвалид»
С младенчества читает…
Кто б спорить с ним не стал,
Он всех обрежет живо:
«Уж раз что я сказал,
Так, значит, справедливо!»
(В Красном Селе, в лагерных бараках Конвоя были небольшие офицерские квартиры. Федюшкин, желая, чтобы его сыновья привыкали к лагерной обстановке, жил с ними.)
В трех комнатах сидит
С большущей он семьею,
И день и ночь твердит,
Что нет ему покою.
Ремонт ругает он
И скверное топливо…
Уж раз он обозлен,
Поверьте – «справедливо!».
В собрании буфет
Одобрит всяк охотник:
Хозяйки лучше нет,
Чем славный Панин-сотник.
Кузьмич туда вошел,
Ворчит: «Воняет пиво!»
Уж раз что он сердит,
Поверьте – справедливо!
Срок службы офицеров Конвоя – 20 лет. По окончании этого срока почти все офицеры выходили в отставку в чине полковника с мундиром Конвоя. Лишались мундира Конвоя те полковники, которые, продолжая службу, уходили в армейские части, с производством в генерал-майоры.
Женатых офицеров в Конвое было мало (из общего числа 28 офицеров 5–6 женатых).
У офицеров Конвоя в разное время были дружеские отношения с другими полками. Это зависело главным образом от того, с кем приходилось больше встречаться по службе или «по соседству». Старые конвойцы вспоминают: «В Царском Селе часто у нас бывали Гусары и Кирасиры Его Величества. В Петергофе – Уланы Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны и Конно-Гренадеры. В Гатчине были приятелями с Кирасирами Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны».
«Кроме дружбы с офицерами частей, стоявших в Царском Селе, Петергофе и Гатчине, дружили с Лейб-Казаками. Большая и постоянная дружба была с ближайшими соседями-офицерами Сводного полка, а в Ливадии еще и с «крымскими соседями» – офицерами Крымского конного Дивизиона (впоследствии полка) и офицерами 16-го Стрелкового Императора Александра III полка. В Крыму была большая дружба и с моряками. Также кунаками считались Эриванцы».
Каждый год в день 4 октября в присутствии Государя Императора торжественно отмечался праздник Собственного Его Императорского Величества Конвоя, установленный в память подвига, оказанного Лейб-Казаками и Черноморцами в битве под Лейпцигом в 1813 году.
После молебна, с поминовением павших на поле брани конвойцев, Небесному Покровителю Конвоя святому Иерофею и парада командир и все офицеры имели честь быть приглашаемыми к Высочайшему завтраку.
В начале Царствования Государя Императора Николая II, в январе, бывали придворные балы. Балы давались в Зимнем дворце в Николаевском зале. После танцев следовало приглашение к столу. Для Государя, Государыни, Великих Княгинь и Великих Князей накрывался большой Царский стол, находившийся на особом возвышении. Все приглашенные, а в том числе и офицеры Конвоя, имели свои места за отдельными круглыми столами.
В 1903 году придворные балы в Зимнем дворце были отменены. Один из последних балов был костюмированный. Государь Император имел на себе золотой парчи кафтан Царя Алексея Михайловича, а Государыня Императрица была в наряде Царицы Марии Ильинишны.
В последующие годы был дан большой придворный бал в Аничковом дворце, на котором офицеры Конвоя имели честь танцевать с Великой Княжной Ольгой Николаевной и Великой Княжной Татьяной Николаевной.
Кроме этого большого бала у Государыни Императрицы Марии Федоровны, офицеры присутствовали на балах, данных Великой Княгиней Ольгой Александровной, Великой Княгиней Ксенией Александровной, Великой Княгиней Марией Павловной, а также в Крыму в Ливадийском дворце и в Хараксе на балу, данном Великим Князем Георгием Михайловичем.
Великий Князь Георгий Михайлович всегда с особым вниманием относился к офицерам Конвоя и часто их приглашал к себе в Харакс. К офицерам был очень внимателен и его гость, принц Христофор Греческий, брат его супруги Великой Княгини Марии Георгиевны. Желая это подчеркнуть, принц Христофор охотно посещал Собрание офицеров Конвоя.
В 1906 году командир Конвоя Свиты Его Величества генерал-майор барон Мейендорф сдал командование Конвоем флигель-адъютанту полковнику князю Трубецкому. В 1908 году полковник князь Трубецкой Высочайшим приказом произведен в генерал-майоры, с зачислением в Свиту Его Величества.
Как всегда на время пребывания Государя Императора в одном из городов России, особенно если предстояли смотры и маневры войск, туда командировались офицеры Конвоя с командой казаков, численность которых определялась важностью командировки.
На торжественном праздновании 200-летия Полтавской победы в 1909 году от Конвоя, помимо командира, трубачей и ординарца Его Величества, были в командировке с командой казаков сотник И. Ветер и сотник Б. Макухо. В Риге, на открытии памятника Императору Петру Великому, в командировке находились сотник Н. Долгов и сотник А. Федюшкин.
СПИСОК ОФИЦЕРОВ
Собственного Его Императорского Величества Конвоя в 1910 году
Командир – генерал-майор князь Трубецкой Юрий
Помощник командира – полковник Петин Степан
Помощник командира – полковник Перепеловский
Владимир
Командир Л.-Гв. 1-й сотни – есаул Логвинов Василий
Командир Л.-Гв. 2-й сотни – есаул барон Унгерн-Штернберг Михаил
Командир Л.-Гв. 3-й сотни – есаул Кулебякин Александр
Командир Л.-Гв. 4-й сотни – есаул Киреев Федор
Адъютант Конвоя – подъесаул Жуков Андрей