Духовенство шло в храм дворца, а Государь со Свитой останавливался в Гербовом зале. Против Государя выстраивался оркестр полковой музыки Л.-Гв. Преображенского Его Величества полка, и перед Государем Императором проносились все Знамена и Штандарты. Перед Штандартом Императорского Конвоя в церемониальном марше шел адъютант Конвоя. Перед каждым Знаменем и Штандартом шел также адъютант части, которой они принадлежали.
Пропустив перед собой все Знамена и Штандарты, Государь, Государыня, Великие Князья и Великие Княгини удалялись в Собственные Царские покои, где для Особ Императорской Фамилии сервировался Высочайший завтрак. Остальные лица, присутствовавшие на выходе Их Величеств, приглашались в концертный зал.
Вся Царская Семья относилась с исключительным вниманием к офицерам и казакам Конвоя. Благодаря редкой памяти, которой она отличалась, а также вследствие своего отношения ко всем конвойцам Царской Семье были известны не только имена и отчества офицеров, но и фамилии вахмистров и многих урядников и казаков Конвоя.
Великие Княгини Ксения Александровна и Ольга Александровна, а также и Великие Княжны, разговаривая с офицерами, обращались к ним по имени и отчеству. Некоторых конвойцев Великие Княжны, в письмах и между собой, называли по-своему: Шуриком – сотника Александра Шведова, Юзиком – подъесаула Анатолия Федюшкина (находя его очень похожим на героя прочитанного ими романа), Скворчиком – подъесаула Михаила Скворцова.
Урядник Конвоя по фамилии Горобец, великан, обладавший могучим басом, Великими Княжнами любовно назывался Воробушек. А один из первых теноров хора Конвоя, казак Камков, – Савушка.
Великие Княгини и Великие Княжны крестили детей у офицеров и сверхсрочнослужащих казаков, постоянно затем интересовались своими крестниками и делали им щедрые подарки.
Великая Княгиня Ольга Александровна настолько была близка к казакам и так просто себя держала с ними, что казаки совершенно откровенно делились с ней всеми своими переживаниями. Сама Великая Княгиня Ольга Александровна в своих письмах вспоминает трогательную простоту своих взаимоотношений с казаками Конвоя: «…Говорили мне, как их очень обижало то, что один из служащих во дворце ночью тайно следил за ними, как они стоят на часах… А казаки, раненные на фронте, находясь у меня в лазарете, писали Государю письма верноподданные – давали мне, а я посылала, «чтобы в руки попало…». Так много трогательного было…»
Вообще же величавая простота в обращении и царственная ласковая обаятельность самого Государя Императора и его Августейшей Семьи особенно чувствовались в обстановке частной жизни Царской Семьи.
Как-то Государь задержался в офицерском Собрании одного из полков Царскосельского гарнизона, слушая концертную программу. Встретив на другой день полковника Киреева, Государь неожиданно задал ему вопрос: «А что на то скажут мои конвойцы, увидя, как я вчера поздно вернулся домой?» – «Ваше Императорское Величество! Конвойцы скажут: наконец-то Царь зажил по-царски», – следовал ответ полковника. Государь ласково улыбнулся и сказал: «Так, значит, по-царски?» А затем добавил: «Это хорошее пожелание, но… царская жизнь есть только в сказках…»
Во время дежурства одного офицера в Императорском поезде Государь, проходя по коридору вагона, в котором имел свое купе дежурный офицер Конвоя, заметил, как этот офицер рассматривал удачно сделанный карандашом набросок его портрета. Государь остановился и спросил: «Кто это рисовал?» Узнав, что рисунок сотника Зборовского, Государь заметил: «А я и не знал, что Виктор Эрастович такой художник. И что же, он подарил этот рисунок?» Офицер доложил Государю, что рисунок – не его собственность. «Значит, все они, художники, одинаковы. Вот и у меня нет хорошего портрета – все лучшие они оставляют себе на память…»
Был случай, когда казак Конвоя, стоя на посту в Александровском дворце и отдавая честь Великой Княжне Ольге Николаевне, проходившей мимо него, подвинувшись назад, свалил и разбил большую вазу, стоявшую за его спиной. Великая Княжна остановилась, подняла с пола кусок разбитой вазы и сказала: «Прошу очень помнить, что это сделала я!»
Сменившись с поста, казак доложил о случившемся начальнику караула. Узнав о том, Великая Княжна Ольга Николаевна с волнением заявила: «Во всем виновата только одна я!»
Офицеры Конвоя имели высокую честь быть принимаемыми Царской Семьей и в обстановке частной ее жизни. Сотник Шведов и сотник Зборовский не раз были осчастливлены Царскими приглашениями на партию Его Величества со своими Августейшими детьми в теннис.
О Высочайших приглашениях один из офицеров Конвоя вспоминает:
«Приглашение на чай к Великой Княгине Ольге Александровне в то время, когда у Нее бывали Великие Княжны, мне, а также и другим нашим офицерам обычно передавал помощник командира Конвоя, полковник барон Унгерн-Штернберг, который почти всегда бывал с нами у Ее Императорского Высочества. Иногда приглашение передавалось через канцелярию Конвоя.
Будучи у Великой Княгини, мы с Великими Княжнами играли в фанты, прятки, «веревочку» и другие игры. Затем следовал чай, а иногда Великая Княгиня приглашала нас всех к обеду. Как-то и Его Величество, будучи в Петербурге, обедал вместе с нами у Своей Августейшей сестры.
Однажды мы были Великой Княгиней приглашены в цирк Чинизелли и сидели вместе с Ней и Великими Княжнами в Царской ложе.
В Царском Селе приглашение получали непосредственно от Великих Княжон, звонивших по телефону в офицерское Собрание. Приглашались мы в доме госпожи Вырубовой, где вместе с Великими Княжнами бывала и Государыня Императрица. Иногда присутствовал и Государь Наследник Цесаревич.
В один праздничный день, по телефону из Александровского Дворца, в собрание Конвоя было передано приглашение к Великой Княгине Ольге Александровне на дачу Ее Высочества в Ораниенбаум. К собранию прибыл из Дворца автомобиль, и мы, молодые офицеры, поехали на этом автомобиле за шедшим впереди нас дворцовым автомобилем, в котором находились все четыре Великие Княжны. В это время в Россию прибыла английская эскадра, и, кроме нас, к Великой Княгине был приглашен принц Уэльский. Насколько Великие Княжны были милы и держали себя с нами просто, можно судить по тому случаю, который произошел лично со мной на той же Ораниенбаумской даче. После завтрака, когда была подана клубника, я уронил ягоду на пол и не знал, как поступить и что сделать с упавшей ягодой. Видя мое смущение, Великая Княжна Мария Николаевна, сидевшая рядом со мною, нагнулась, подняла ягоду, обдула ее и положила в рот… Этим окончилось мое смущение».
Сама Великая Княгиня Ольга Александровна о приглашении к себе офицеров Конвоя вспоминает так: «По воскресным дням от 3 часов до 9 часов отпускали ко мне в дом на Сергиевской ул., 46, моих 4-х племянниц; пили чай и играли в разные игры. Бывали Унгерн-Ш., Е. Шкуропатский, Федюшкин, Шведов, Скворцов, Зерщиков и Золотарев – они чередовались; но Зборовский, Шведов и Федюшкин всегда были (племянницы особенно их любили – Виктор Эр., Шурик и Юзик)…Так много воспоминаний – особенно тот снимок, где дорогие племянницы, Шурик Шведов, старший Полк, и другие сидят у меня в доме на Сергиевской ул. и пьют чай…»
Ранней весной 1914 года Царская Семья, как и в прежние годы, отбыла в Крым. Туда же от Конвоя для службы при Императорском дворце в Аивадии были заблаговременно командированы две сотни Конвоя, под командой помощника командира Конвоя по строевой части полковника Киреева. Сотни, выделив от себя наряд для сопровождения Императорских поездов, отбыли в Крым отдельным эшелоном. Во время путешествий Их Величеств обычно следовали один за другим два Императорских поезда: поезд литера «А» и его «двойник» поезд литера «Б». Оба поезда по своему внешнему виду не отличались один от другого: синие вагоны с белой крышей, на вагонах Государственные гербы. В пути поезда менялись, и впереди шел то поезд литера «А», то поезд литера «Б».
В Собственном поезде (литера «А») Государь и Государыня имели свой вагон, у обоих входов которого было помещение для камердинера Государя и камер-юнгферы Государыни. Рядом с вагоном Их Величеств находились два вагона, в которых помещались Наследник Цесаревич со своим наставником господином П. Жильяром и Великие Княжны. Затем вагоны с лицами Свиты. В этих вагонах имели свои отдельные купе Министр Императорского Двора генерал-адъютант граф Фредерикс, комендант дворца генерал Воейков, командир Конвоя Свиты Его Величества генерал-майор граф Граббе-Никитин, флаг-капитан адмирал Нилов, дежурный флигель-адъютант и другие лица, сопровождавшие Государя.
По другую сторону вагона Государя и Государыни находился салон-вагон со столовой. К нему примыкали вагоны, в которых были урядник ординарец Его Величества и два казака Конвоя, служащие при Царском поезде, буфет, кухня и лица, к ней принадлежащие.
В Свитском поезде (литера «Б») следовали чины управлений Министерства Двора, сопровождавшие Государя Императора конвойцы – офицер с командою казаков, и остальные лица, по службе своей находившиеся при Царском поезде. Свитский поезд следовал по тому же расписанию, как и Собственный поезд, на час раньше или на час позже его.
О дне и времени отбытия Императорских поездов дежурный командир сотни получал приказание от командира Конвоя или его помощника, которых заблаговременно ставил в известность Комендант Дворца о выезде Их Величеств.
Офицер, назначенный с командой казаков для сопровождения Государя Императора, занимал положенное конвойцам место в поезде литера «Б», а к поезду литера «А» у Царского вагона выстраивалась «Встреча» Конвоя. В случае выезда одной Государыни с Августейшими детьми офицер Конвоя находился в поезде Ее Величества.
Императорские поезда шли по особому специальному расписанию, каждый раз для них составлявшемуся. Напечатанное в нескольких экземплярах, оно выдавалось всем лицам, следовавшим в поездах литера «А» и литера «Б». Точно ко времени, указанному в расписании, Государь прибывал к Царскому павильону.