От командира было получено приказание: «Немедленно же выслать на военную платформу станции Могилев офицера и положенный наряд казаков, т. к. по повелению Его Величества отбытие Государя Императора в Царское Село ускоряется, в связи с чем литерные поезда должны отойти со станции Могилев не завтра, 28-го, как было назначено, а этой же ночью, то есть в ночь на 28 февраля».
Хорунжий Лавров с казаками Л.-Гв. от 4-й Терской сотни, назначенными для сопровождения Государя Императора, срочно отбыл на станцию и, как при всех поездках Государя, занял места, отведенные для чинов Конвоя в Свитском поезде (поезд литера «Б»).
К Собственному поезду (литера «А») для Встречи Его Величества был назначен сотник Шведов, 1 урядник и 3 казака Л.-Гв. от 1-й Кубанской сотни.
28 февраля. Прибывший рано утром с вокзала сотник Шведов сообщил о том, что Государь изволил прибыть в свой поезд к часу (ночи). По неизвестной (сотнику Шведову) причине отбытие Императорского поезда задержалось до рассвета. После двух часов к поезду прибыл генерал-адъютант Иванов и был принят Государем. За час до отхода Императорского поезда отошел Свитский. В Собственном поезде, как всегда, от Конвоя находились: командир, ординарец Его Величества и два казака.
1 марта. С отъездом Государя Императора в Могилев сразу же создалась тревожная атмосфера. По городу стали распространяться самые мрачные слухи о восстании в Петрограде солдат запасных батальонов. На улицах стали собираться группы местного населения. Появились какие-то «информаторы», вокруг них толпились прохожие.
Ввиду этой нездоровой обстановки в городе командир Дивизиона Конвоя в Ставке полковник Киреев приказал на время отсутствия Государя сотни из казарм в городе перевести в лагерные бараки за городом, на левом берегу Днепра, где сотни стояли летом. Сотням приказано быть готовыми к вызову по тревоге. При полковнике Кирееве оставался дежурный взвод с одним офицером. Взвод находился во дворе гостиницы «Париж». Все остальные офицеры были при своих сотнях.
С Петроградом и Царским Селом связь сотен Конвоя, бывших в Ставке, была прервана. Все сведения, проникавшие из Штаба Верховного Главнокомандующего, о положении в столице были крайне тревожны. Эта тревога еще более усилилась, когда дошли слухи о неблагополучии в запасных батальонах Царскосельского гарнизона. По приказанию полковника Киреева для связи с сотнями Конвоя, находившимися в Царском Селе, был командирован один казак, коему поручалось во что бы то ни стало добраться до Царского Села.
2 марта. Положение оставалось самое неопределенное. Из Штаба Верховного Главнокомандующего получено сведение, что Государь Император находится в Пскове. Это неожиданное сообщение об изменении маршрута литерных поездов офицерами Конвоя было принято более чем тревожно, ибо всем было известно, что Государь ускорил свой отъезд из Могилева, желая скорее прибыть в Царское Село. В передаваемом сообщении, что прибытие Его Величества в Псков объясняется «неожиданными неисправностями на железнодорожной линии», чувствовалась уже какая-то угроза, ибо невозможно было понять, что железнодорожный путь для Царского поезда мог быть неисправен!
Для выяснения обстановки по линии железных дорог распоряжением полковника Киреева на станцию Могилев был выслан офицерский разъезд. Начальнику разъезда вменялось в обязанность иметь непосредственную связь с железнодорожным телеграфом. Офицер и казаки, служившие на станции, сменялись каждые четыре часа.
3 марта. Офицеры переживали исключительное нервное напряжение. Никто точно не знал, почему Государь Император находится не в Царском Селе, а в Пскове?! И вдруг эта неопределенность разразилась неожиданным громовым ударом! Все офицеры и казаки потрясены жутким и грозным слухом: «Государь отрекся от Престола!»…
Эта не сравнимая ни с какими потрясениями весть равносильна могла бы быть только лишь вести «о скоропостижной смерти Государя». Никто из офицеров Конвоя не мог понять, что же в действительности произошло в Пскове. Невозможно, нельзя было поверить тому, что в России больше нет Государя, всего три дня тому назад бывшего здесь, в Ставке…
К лагерным баракам прибыл полковник Киреев. Перед строем командуемого им Дивизиона он обратился к казакам с призывом твердо помнить свою присягу, указывая на то, что, что бы ни случилось, священный долг чинов Конвоя исполнять только лишь волю и повеление самого Государя Императора.
Около 15 часов стало известным, что прибытие Государя Императора в Ставку ожидается к вечеру. По приказанию полковника Киреева сотни Конвоя вернулись в свои городские казармы, и резиденция Его Величества – губернаторский дом – была занята усиленным офицерским караулом. На станции Могилев и на линии железных дорог разъезды продолжали нести свою службу. Для встречи Государя Императора был назначен обычный наряд Л.-Гв. от 1-й Кубанской сотни.
К вечеру из Царского Села благополучно прибыл посланный туда казак, в сопровождении другого из сотен гарнизона Александровского дворца, с донесением от есаула Свидина.
Присланное есаулом Свидиным донесение, подробное сообщение о верной службе сотен Конвоя, находившихся в Царском Селе, было омрачено сведениями о наглом пасквиле и клевете на Конвой.
С глубоким возмущением и негодованием офицеры и казаки Дивизиона Конвоя, бывшего в Ставке, узнали объявленную в «Известиях» рабочих и солдатских депутатов провокационную ложь «о прибытии всего Конвоя, в полном своем составе, в Государственную Думу», что означало «прибытие в Думу» их же самих – бывших в Ставке (!), совместно с другим Дивизионом Конвоя, находившимся в Александровском дворце, а не… в Петрограде.
В эти дни литерные поезда, отбыв из Могилева на рассвете 28 февраля (по воспоминаниям есаула С. Лаврова), следовали по маршруту Орша – Вязьма – Лихославль до Тосно, откуда должны были быть направлены по передаточной линии на Царское Село.
Этот длинный путь объяснялся тем, что Виндавская линия, через станцию Дно, была предоставлена эшелонам генерал-адъютанта Иванова. Движение поездов происходило в нормальной обстановке. Императорский поезд встречался местными властями и сопровождался в пути, по своим участкам, инженерами.
Шедший впереди Свитский поезд, пройдя Вязьму (примерно в 14 часов) и следуя далее ночью, через Лихославль, к двум часам подошел к станции Малая Вишера. На станции Малая Вишера были получены тревожные сведения, что следующая большая станция Любань, находившаяся между Малой Вишерой и Тосно, занята «революционными войсками», разгромившими станцию. Телеграф станции Малая Вишера на Любань не работал.
Хорунжий Лавров, приказав взводному уряднику Цыбину выставить вперед, по линии железнодорожного пути, наблюдение в направлении станции Любань, как только подошел Императорский поезд, явился к командиру Конвоя и сообщил ему обстановку. Командир отправился к генералу Воейкову. Причина остановки Свитского поезда была доложена Государю Императору.
Примерно в четыре часа последовало распоряжение литерным поездам следовать в обратном направлении на Бологое— Дно. После остановки на станции Старая Русса (около 13 часов) поезда продолжали путь через станцию Дно на Псков, где находился штаб Главнокомандующего Северным фронтом генерал-адъютанта Рузского. (Офицер Конвоя С. Лавров вспоминал о том, что со станции Дно первым шел поезд литера «Б», в котором он находился.) В Свитском поезде никто точно не знал причины направления литерных поездов на Псков. Некоторые предполагали, что поезда вернулись для того, чтобы проехать в Царское Село по Виндавской дороге через Дно и Вырицу, то есть по линии, предназначенной для эшелонов генерала Иванова. Другие говорили, что мост на Виндавской дороге ненадежен, а потому решено двигаться на Псков, а оттуда по Варшавской дороге, через Лугу, на Царское Село.
Впоследствии командир Конвоя разъяснил (уже в Могилеве), что решение следовать на Псков было вызвано тем, что в Пскове был ближайший аппарат Юза, по которому надо было установить связь со Штабом Верховного Главнокомандующего и с Царским Селом.
1 марта в 20 часов, уже в полной темноте, Императорский поезд подошел к станции Псков. Вокзал станции Псков был пуст. Никто не вышел навстречу Царскому поезду. Позже прибыли Главнокомандующий Северным фронтом генерал-адъютант Рузский и его начальник штаба генерал Данилов и были приняты Государем Императором. Генерал Рузский оставался у Государя до поздних часов вечера.
Весь день 2 марта Государь провел в Пскове. В десять часов Его Величеством был принят Главнокомандующий Северным фронтом. С утра этого дня хорунжий Лавров усилил посты у Собственного поезда. Государь, заметив это, выразил командиру Конвоя Свое неудовольствие, на основании чего последовало приказание всем казакам, за исключением обычного поста у входа в Царский вагон, войти в вагоны.
Днем Государь Император вновь принял генерала Рузского. С ним были генералы Данилов и Савич. Со слов командира Конвоя, сообщавшего офицерам, остававшимся в Ставке, подробности роковых дней 1 и 2 марта, Государь Император принял решение об отречении от Престола уже днем, после приема генерала Рузского и его помощников.
К 22 часам прибыли в Псков делегаты Государственной Думы Гучков и Шульгин, которых встретил флигель-адъютант полковник Мордвинов и провел их прямо в салон-вагон Государя.
Во время разговора Государя Императора с членами Думы командир Конвоя не присутствовал. Кроме Государя, в салон-вагоне из Свиты Его Величества находились только генерал-адъютант граф Фредерикс и генерал Нарышкин. Немного позже прибыли генералы Рузский и Данилов. Выслушав депутатов Государственной Думы, Государь спросил их, считают ли они, что Его отречение внесет успокоение, и получил утвердительный ответ.
После этого Государь Император повелел генералу Нарышкину дать текст уже составленного Манифеста, с поправкой о передаче Престола Великому Князю Михаилу Александровичу…
В ночь на 3 марта (в час) литерные поезда направились через Двинск в Могилев. Переезд проходил беспрепятственно. Железнодорожная администрация, как всегда