остальных, вновь пошел к выходу. К Государю Императору быстрым шагом подошел генерал Алексеев и, обняв его, пожелал Государю «счастья в новой жизни!»…
Вскоре командиром было передано личное пожелание Государя еще раз, перед отбытием из Ставки, видеть офицеров Конвоя и Сводного полка. Офицеры прибыли в зал губернаторского дома, где обычно собирались все приглашенные к Высочайшему столу и ожидали выхода Его Величества перед завтраком и обедом.
Вдоль стен зала, на одной стороне его, выстроились офицеры Конвоя, на другой – Сводного полка. В зале было полное молчание и тихо, как в храме перед выносом Святых Даров. Прошло несколько минут. Взоры всех были устремлены на двери Государева кабинета.
Как-то сразу двери открылись, и показался Государь! Он сначала остановился в дверях, а затем медленно стал входить в зал. Государь был в той же серой черкеске при черном бешмете, в которой он и отбыл из Ставки в ночь с 27 на 28 февраля. Казалось, что Государь не шел, а как-то парил в воздухе. Его глаза светились исключительной лаской и любовью… Остановившись среди зала, Государь не произнес ни одного слова и, наклонив голову, молчал…
Это его безмолвное прощание со своими офицерами никто не в силах описать и передать! Всех охватил трепет и беспредельное волнение. Сознание, что наступил такой ужасный конец службы при Его Величестве, терзало душу, а судорога – тело. Нельзя было удержать нахлынувших и душивших слез…
Государь стал прощаться с офицерами. Со стороны показалось бы, что это была обычная беседа Его Величества с офицерами, часто бывавшая по праздникам, после Высочайшего завтрака.
Государь подходил совсем близко к каждому офицеру и каждому из них жал руку и говорил своим мягким, задушевным голосом слова своей благодарности за службу при нем. Его голос был тих. Он старался сдерживать свое собственное волнение и быть, как всегда, царственно спокойным, но его чудные, ласковые и добрые Царские глаза выражали другое – беспредельную скорбь и страдание…
Попрощавшись со всеми офицерами, Государь удалился в свой кабинет и сразу же вернулся оттуда, пожаловав офицерам Конвоя статуэтку конвойца. Передавая офицерам свой прощальный подарок, Государь заметил: «У меня таких две, одну Я сохраню на память о вас» (статуэтка была сделана с урядника Солнышкина, казака станицы Калиновской).
Затем Государь еще раз обошел всех и, направляясь к выходу из зала, остановился, сделал общий поклон и произнес: «Благодарю вас всех еще раз! Служите Родине так же верно, как служили мне!»
Офицеры направились к выходу и стали по ступенькам лестницы, ведущей в вестибюль губернаторского дома. Его Величество Государь Император Николай II медленно сходил по лестнице и, отдавая честь, внимательно, как бы желая запомнить лица офицеров, ласково каждому смотрел в глаза. За Государем следовали офицеры и окружили его в вестибюле.
Здесь, увидев своих трубачей и вахмистров сотен Конвоя, павших на колени и рыдавших, Государь больше не мог владеть собой, он сильно побледнел, и у него от слез заблестели глаза. Расцеловавшись с трубачами и вахмистрами, Государь поручил им передать всем казакам Конвоя его прощальный привет и благодарность за службу. Обратившись к офицерам, Государь произнес: «Прошу вас остаться здесь!»
Около двенадцати часов от губернаторского дома тихо отошел Царский автомобиль. С опустошенными душами смотрели офицеры вслед удалявшемуся от них Государю Императору. Отбывшего Государя сопровождал конвоец – ординарец Его Величества вахмистр Пилипенко.
Это последнее прощание Государь отметил в своем дневнике такими словами: «Дома Я прощался с офицерами и казаками Конвоя и Сводного полка. Мое сердце разрывалось…»
Прибыв на вокзал, Государь проследовал к поезду Государыни Императрицы Марии Федоровны, стоявшему на военной платформе. У входа в вагон Ее Величества Государя ожидала Встреча Конвоя – хорунжий Е. Ногаец с казаками, сопровождавшими вдовствующую Императрицу из Киева.
В 16 часов 30 минут Государь Император вышел из вагона своей Августейшей матери, попрощался с лицами своей ближайшей Свиты и, сопровождаемый гофмаршалом генералом князем Долгоруковым, перешел в свой вагон. На вокзале Государя провожала масса взволнованных людей, сердечно его приветствовавших. Без четверти 17 часов тронулся поезд, увозивший Государя Императора. От чинов Конвоя при Государе находился ординарец Его Величества. Больше к Государю никто не был допущен.
Вскоре отошел в Киев поезд Государыни Императрицы Марии Федоровны. Перед своим отбытием из Могилева Государь обратился к войскам с написанным им последним прощальным приказом, который передал генералу Алексееву.
«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые Мною войска. После отречения Мною за Себя и за Сына Моего от Престола Российского власть передана Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути Славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага.
В продолжение двух с половиною лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу; много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника.
Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы. Кто думает теперь о мире, кто желает его, тот изменник Отечества, его предатель!
Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному Правительству, слушайтесь ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу. Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине.
Да благословит вас Господь Бог и да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий! 8-го марта 1917. Ставка. Николай».
Этот исторический приказ добрейшего и благочестивейшего нашего Государя Императора, призывавшего армию к защите Родины, никогда войскам не был объявлен. Армия узнала о его существовании и содержании по ходившим рукописным спискам. Временное Правительство запретило обнародование этого последнего обращения Государя Императора к русским воинам, в котором Государь призывал войска к повиновению этому же правительству.
…7 марта. Временное Правительство выпустило постановление: «Признать отрекшегося Императора и Его Супругу лишенными свободы». Это незаконное постановление было сообщено Государю Императору членами Государственной Думы 8 марта, при отбытии Его Величества из Могилева в Царское Село.
Киев(По запискам офицеров Конвоя А.И. Рогожина и Е.М. Ногайца)
В Киеве во время войны, с 1916 года, изволила пребывать вдовствующая Государыня Императрица Мария Федоровна. Резиденцией Ее Величества был Удельного ведомства Киевский Императорский дворец.
От Конвоя при Государыне Императрице находилась и несла службу охраны дворца полусотня Л.-Гв. 5-й Сводной сотни. С полусотней из офицеров Конвоя в Киеве были подъесаул А. Федюшкин (командир полусотни) и хорунжий Е. Ногаец.
Впоследствии, при выступлении Л.-Гв. 4-й Терской сотни на фронт и отбытии с ней подъесаула Федюшкина, в командование полусотней вступил хорунжий А. Рогожин.
Пребывая в Киеве, Государыня Императрица ежедневно выезжала в город. При всех этих выездах Ее Величество неизменно посещала госпитали, в которых находились на излечении раненые офицеры, солдаты и казаки. В Киеве, кроме других военных госпиталей, был госпиталь Великой Княгини Ольги Александровны.
Государыня часто совершала и загородные выезды, на автомобиле по шоссе за Днепр или на пароходе вверх по Днепру. Иногда Государыня Императрица отбывала в дальние поездки, посещая Белую Церковь, Корсунь и другие места. Когда Государыня выезжала только в город, то ее всегда сопровождали фрейлина Государыни графиня З.Г. Менгден и камер-казак Ее Величества, старший урядник Конвоя Тимофей Ящик. При выездах же Государыни за город, кроме лиц ее Свиты, Государыню сопровождали офицеры Конвоя.
Государыня Императрица Мария Федоровна, как и вся Царская Семья, была искренне рада, когда она имела возможность быть в непосредственном общении с народом. В одну из поездок на пароходе по Днепру Государыня сошла с парохода и, заметив работающих в поле крестьян, направилась к ним. Государыня подошла к группе крестьян и поздоровалась с ними. Крестьяне, совершенно не представляя, кто с ними говорит (Государыня, как всегда, была в длинном черном платье, не имея на себе никаких драгоценностей), на приветствие Государыни ответили: «Здравствуйте, барыня!» С любопытством окружив Государыню, крестьяне и работавшие с ними их жены охотно отвечали на все задаваемые Государыней им вопросы. Затем сами спокойно и просто стали рассказывать Государыне о своей жизни, указывая на свои нужды и на то, как у некоторых из них сильно пострадало хозяйство из-за разлива Днепра, когда погиб почти весь их скот.
Государыня, желая знать подробности постигшего их несчастья, внимательно их слушала. Все эти крестьяне и их семьи не верили своему счастью, когда узнали о том, что о их нуждах интересовалась и так просто и свободно с ними разговаривала сама Царица-Мать Императора Всероссийского, на другой же день приславшая пострадавшим крестьянам щедрую денежную помощь!
Эта прирожденная Царская доброта, приветливость и простота особенно проявлялась у Великой Княгини Ольги Александровны к раненым воинам, находившимся на излечении в ее госпитале.
Великая Княгиня, как только имела к тому возможность, сама выводила из своего госпиталя группу раненых солдат и, усадив их в один из вагонов городского трамвая, вывозила раненых на прогулку на Подол и окраину города. Был случай, когда в такой вагон, занятый солдатами, неожиданно вошел генерал. Кто мог из раненых быстро встал, отдавая честь генералу, а более слабым Великая Княгиня не позволила вставать и усадила их обратно на скамьи.
Генералу такое поведение «сестры милосердия» не понравилось, и он (не узнав Великую Княгиню) строго произнес: «Сестра! Явитесь в Комендантское Управление»… Во дворце узнали от князя Шервашидзе (князь Г. Шервашидзе, обер-гофмейстер Двора Е.И.В. Государыни Императрицы Марии Федоровны), что Великая Княгиня, вызвав его к телефону, сказала: «Князь, передайте Маме, что я не могу у Нее быть сегодня. Я сижу в Комендантском по приказанию неизвестного мне генерала. Когда я пришла сюда, то дежурный адъютант сказал: «Обождите!» И вот я сижу здесь почти час, а мне надо быть на работе в госпитале… Попросите, чтобы меня отпустили!..» Так, работая в госпитале и заботясь о своих раненых, была проста, добра и скромна Великая Княгиня Ольга Александровна!