2, коль скоро получит на этот счет отношение от меня из Табриза.
С Родофиникиным нечего толковать, он, свинья, всех нас кругом обрезал, просто сказать, обокрал. И если бы государь один день остался в Петербурге после моего назначения, то я бы нашел случай ему доложить. Совсем не говорите об этом с вашим секретарем.
Панкратьев будет поставлен на место. Во-первых, потому что вы имели право обидеться, и затем – по истинному уважению, каким вы пользуетесь у главнокомандующего. Прощайте. Я тороплюсь и с нетерпением жду свидания с вами.
Весь ваш А. Г.
Мирза-Джафар забросал меня нотами. Вот еще бог навязал на меня самозванца-посланника. Брожение в жителях от него превеличайшее. А он от графа не имеет никакого кредитива быть здесь, да и граф на это власти не имеет. Вы знаете формы. Что же касается до позволения выходить от вас в Персию, это графом и в Тифлис, и сюда предписано, и никто не препятствует. По научению Мирзы-Джафара здесь всего 60 семейств потребовали билеты, и те теперь сидят и нейдут. А я уверен, что он пишет об тысячах своему принцу3.
Вы знаете характер графа, когда до него дойдет, то он его просто велит по шеям проводить. Что за государство, что за народ, этот еще ½-европеец, и вздор делает, воображаю, какая бестолочь ожидает меня далее.
Паскевичу И. Ф., 23 сентября 1828: Отношение № 52*
23-го сентября 1828 г. Эривань.
Имею честь уведомить ваше сиятельство, что, по прибытии моем в Эривань, я нашел Мирзу-Джафара на возвратном пути, основавшего здесь свое местопребывание. Опираясь на фирманы, которые он имеет от своего двора, и на словесное позволение вашего сиятельства, он требовал от местного начальства билеты и свободный пропуск всем тем из наших подданных, которые, по силе трактата, пожелают переселиться в Персию. Сущность трактата не могла быть известна здешним чиновникам, предпочтительно занятым внутренним управлением; самого областного начальника здесь не было, и потому сначала допущен был персидский посланный к свободному здесь проживанию и к исполнению объявленных им поручений; тем более что от тифлисского военного губернатора получена бумага, где говорится о нем как о посланнике, которого должно принимать и содержать соответственно его званию. Но вскоре вредные последствия его внушений и принятого им на себя официального характера побудителя и покровителя переселения соделались явными. Некоторые недовольные новым порядком, вводимым нашим правительством, объявили желание уйти навсегда отсюда. На ту пору я прибыл и, сведав, что происходило, послал за Мирзою-Джафаром и выговаривал ему неуместность его поведения. Из слов же его я усмотрел, что он искренно верил в правильность своих поступков, выказал мне свои фирманы; а позволение вашего сиятельства прежним персидским подданным, имеющим в Эривани собственность, продавать и обменивать оную он понял превратно, так же как и персидское министерство и консул наш в Тавризе, воображая, что сие также дает новым нашим подданным право переселиться с своею собственностью и семейством в Персию, ежели они того пожелают. Я не распространялся с ним в толковании трактата, худо им понимаемого, о чем уже мною пространно писано к нашему консулу; а по прибытии в Тавриз надеюсь сие пояснить персидскому министерству однажды навсегда. Главное, в чем я остановил Мирзу-Джафара, состояло в невозможности ему долее пребывать в Эривани в качестве резидента, в каковом звании он не аккредитован от своего двора, не признан нашим и не имеет на то от вашего сиятельства письменного дозволения. По многим объяснениям, он наконец сдался на очевидность моих доводов и ныне поутру отъезжает.
Не почитаю излишним изложить мое мнение насчет трех статей Туркменчайского трактата, которые до сих пор толкуются превратно с обеих сторон. Если ваше сиятельство предпишете тифлисскому военному губернатору и пограничным начальникам в Эривани, в Карабаге, Талыше и проч., чтобы по одному и тому же предмету не было разнообразных толкований, то сие воздержит наших подданных от новой страсти к переселению, к которому они не могут и не должны быть допущены.
1) Статьею XII предоставлен трехлетний срок тем из подданных обеих держав, которые имеют недвижимую собственность по обе стороны Аракса и которые в течение сего времени могут свободно продавать и обменивать оную. О свободе переселяться тем или другим не сказано ни слова.
2) Статьею XIV не дозволено переметчикам и дезертирам, каковы суть ханы, беки и духовные начальники или муллы, которые своими внушениями могли бы иметь вредное влияние на соотчичей, селиться близ границы. Что касается до прочих жителей, то те, которые перешли или впредь перейдут из одного государства в другое, могут селиться и жить всюду, где дозволит то правительство, под коим они будут находиться (le Gouvernement, sous lequel ils seront placés).
Примечание. Что же касается до того государства, из которого они перешли или перейдут, то нигде не сказано, что оно должно давать им на то позволение, билеты и свободный пропуск.
3) Статьею XV даруется его величеством шахом полное прощение всем жителям и чиновникам Адербейджана. Сверх того будет предоставлен тем чиновникам и жителям годичный срок, считая от дня заключения трактата, для свободного перехода со своими семействами из персидских областей в российские, для вывоза и продажи движимого имущества; относительно же имения недвижимого определяется пятилетний срок для продажи оного.
Примечание. Сей годичный срок для перехода и пятилетний для продажи недвижимого имущества поставлен исключительно в пользу переходящих из Персии в Россию, а не наоборот. Нигде не сказано и не могло быть сказано, чтобы мы должны отпускать своих подданных с семействами и имуществами, ибо вся статья основана на завоевании Адербейджана, где многие нам служили и не захотели бы далее оставаться в подозрении под законом прежнего правительства, ими оскорбленного и мстительного, по выступлении наших войск.
Вот, по-моему, единственный способ толковать трактат: а о переселении жителей нигде не сказано, что оно из России в Персию должно быть российским правительством терпимо. Я полагаю, что не излишним бы было, если бы ваше сиятельство соизволили предписать циркуляром всем пограничным начальникам, как по сему предмету впредь поступать надлежит.
Паскевичу И. Ф., 23 сентября 1828: Отношение № 53*
23-го сентября 1828 г. Эривань.
Генеральный консул наш в Персии жаловался мне сначала партикулярно, потом официально и теперь в третий раз просит меня довести до вашего сведения о неприличном тоне, в котором генерал Панкратьев списывается с ним и с самим Аббас-Мирзою. Насчет непосредственной переписки пограничных начальников с персидским правительством вашему сиятельству известно из моей инструкции, что им сие запрещается. Не можно им предоставить право, которым пользуетесь ваше сиятельство как главнокомандующий пограничный начальник, облеченный особенным доверием государя императора, и потому убедительнейше испрашиваю у вашего сиятельства, чтобы вы благоволили однажды навсегда предписать им, дабы они воздержались от переписки с Аббас-Мирзою и вообще с персидским министерством и начальством в Тавризе мимо меня или того, кто во время отсутствия моего назначен мною старшим исправляющим мою должность; в таком отношении находится Амбургер. Иначе я не могу отвечать за могущие от сего произойти неудовольствия персидского двора, которым не я буду виною. Что же касается до самого Амбургера, то он, по своему поведению и усердию, несколько раз вашим сиятельством одобренному, не заслуживает и не обязан терпеть резких и грубых нареканий генерала Панкратьева.
Паскевичу И. Ф., 23 сентября 1828: Отношение № 54*
23-го сентября 1828 г. Эривань.
Я имел честь из Тифлиса и из Амамлов партикулярно уведомить ваше сиятельство о бунте в Персии; достовернейшие подробности, до меня дошедшие, суть следующие:
Риза-Кули-хан Кочанский открыто поднял знамя мятежа против шаха и в отсутствие правителя Хорасана, известного вашему сиятельству Хасан-Али-Мирзы, на охоте в Шапуре предательски захватил в плен сына его. Шах без замедления послал войско для охранения города Мешеда под командою отца бывшего у нас в плену Мамед-Эмин-хана. Бывший сардарь Эриванский назначен правителем Хорасана, чему нельзя довольно радоваться, по отдалению от наших границ сего вредного человека. Вообще приписывают бунт неудовольствию против угнетения сына шахского Хасан-Али-Мирзы; полагают, что с прибытием сардаря спокойствие скоро восстановится.
Аббас-Мирза все еще находится в Хамадане; но уведомляет меня, что, по прибытии моем в Тавриз, немедленно туда возвратится.
Шах также хотел отбыть из своей столицы, но удержан был от сего ружейным выстрелом, направленным на него в ту самую минуту, как он выезжал из стен города.
Паскевичу И. Ф., 23 сентября 1828: Отношение № 55*
23-го сентября 1828 г. Эривань.
Генеральный консул наш в Персии доносит мне об отъезде Фетх-Али-хана беглербега из Тавриза в Хой, с 300 т. туманов в уплату следующего нам осьмого курура для очистки Хойской провинции. Предписание вашего сиятельства он получил, которым вы его уполномочивали согласиться на персидские предложения. Последняя его сделка с тавризским министерством основана на том предписании, которое он имел от меня согласно с инструкциею вашего сиятельства, полученною мною в лагере под Ахалкалаки. Распоряжение сие было уже наперед высочайше одобрено, как явствует из отношения к вам по сему предмету вице-канцлера; а потому я сие с особенным удовольствием имею честь довести до вашего сведения.