Мелькают, мигают — и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.
Глухие звуки теперь перемежаются со звонкими шипящими «ж» и «з». Это звуки насекомых, звуки, которыми обычно передают жужжание комаров, мошкары. Так Бальмонт намекает на одушевленность таинственных огоньков, на их тайную, непонятную человеку жизнь. Таинственное озеро с камышами оказывается полным этой жизни. Бальмонт использует прием олицетворения, чтобы подкрепить впечатление от фонетического рисунка стихотворения. Бальмонт использовал звук как истинный символист. Звуки для него также стали символами, которыми все живое вокруг пытается говорить с человеком. С помощью звуков Бальмонт и украшал свои строфы, и наполнял их особенным смыслом. Правда, эти его приемы во многом очень буквальны, ясно видна работа над словом, которую вел поэт.
26. От истории к символике в цикле А. Блока «На поле Куликовом»
Летом 1908 г. Александр Блок уехал в родовое имение Шахматово. Он одиноко поселился в старом флигельке. Его тяготили разговоры с родственниками, даже с матерью, — хотелось побыть одному. Его ждала пьеса «Песня судьбы», которая требовала обдумывания и доработки. Но прежде чем он приступил к драме, пошли стихи: 7 июня было написано первое из пяти стихотворений, составивших цикл «На поле Куликовом», на следующий день — второе, через неделю — третье. Все смешалось, сложно переплелось — настоящее с далеким прошлым, горькие сожаления об утраченной молодости с раздумьями об исторических судьбах России, о том, что с ней было, что ее ждет. Ясно проступила картина Мамаева побоища. Повеяло «Словом о полку Игореве», «Задонщиной». Маленькая местная речка Лутосня разлилась в Непрявду и шире того — в Дон, а дальше мерещилась ковыльная степь, походные костры, дым битвы, святое русское знамя, блеск ханской сабли…
Река раскинулась. Течет, грустит лениво
И моет берега.
Над скудной глиной желтого обрыва
В степи грустят стога.
О Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Неотступная тревога нашла исход:
И вечный бой! Покой нам только снится.
Сквозь кровь и пыль
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль.
И нет конца! Мелькают версты, кручи…
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!
Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь…
Покоя нет! Степная кобылица
Несется вскачь!
Здесь стихи пронзительной силы и высочайшей пробы.
Стихотворение посвящено осмыслению исторической судьбы России. И судьба эта пророчески описывается автором как трагическая. Символом ее становится стремительно мчащаяся степная кобылица. Возникает традиционное для поэзии ощущение единства жизни людей и жизни природы. Сами природные явления здесь окрашены в трагический кровавый цвет («Закат в крови!»). В стихотворении «Река раскинулась…» несколько раз меняется объект поэтической речи. Начинается оно как описание типично русского пейзажа: скудного и грустного. Затем звучит прямое обращение к России, и, надо сказать, в свое время оно многим показалось шокирующим — ведь А. Блок обращался к своей стране так: «О, Русь моя! Жена моя!»
Однако в этом нет поэтической вольности, есть высшая степень единения лирического героя с Россией, особенно если учесть смысловой ореол, данный слову «жена» символистской поэзией. В ней он восходит к евангельской традиции, к мистическому, духовному, а не телесному единению. И наконец, в финале стихотворения возникает новый объект обращения: «Плачь, сердце, плачь…» В стихотворении А. Блок употребляет авторское «мы», размышляя о судьбах людей своего поколения. Они представляются ему трагическими, стремительное движение — это движение к гибели, вечный бой здесь не радостен, а драматичен. Теме стихотворения соответствует его интонационный строй, сам темп поэтической речи. Она начинается спокойно, даже замедленно, затем темп стремительно нарастает, предложения делаются короткими, в половину, а то и в треть поэтической строки (например: «Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами»). Нарастают восклицательные интонации: в семи строфах стихотворения автор семь раз употребляет восклицательный знак. Поэтическая речь здесь предельно взволнованна. Это ощущение создается и стиховым строем текста.
Произведение написано разностопным ямбом, что придает ему особую динамичность и стремительность, передавая безудержный и страшный порыв, трагическое приближение к гибели.
Меньше всего Блоку захотелось просто воскресить страницу отечественной истории, запечатлеть картину решающей схватки русских с Мамаевой ордой.
Жившее в народной памяти событие XIV в. послужило поводом, чтобы сказать о нынешнем и о своем. Ведь бой идет вечный, ему не видно конца. И не к чему гадать, когда, где и куда несется степная кобылица — в тот ли далекий век или в завтрашний день России. Позже Блок пояснит: «Куликовская битва принадлежит к символическим событиям русской истории. Таким событиям суждено возвращение. Разгадка их еще впереди».Я не первый воин, не последний,
Долго будет родина больна…
Свое понимание символики Куликовской битвы Блок изложил в докладе о России и интеллигенции. Но его «На поле Куликовом» живет, конечно, вне этой символики. Стихи бессмертны, потому что в них господствует и торжествует стихия лиризма:
В ночь, когда Мамай залег с ордою
Степи и мосты,
В темном поле были мы с Тобою, —
Разве знала Ты?
Кто эта Ты? — Родина, Россия, Светлая жена. Поэт настолько ощутил себя русским воином из рати Донского, что сила этого лирического перевоплощения приобрела поистине удивительную конкретность: он почувствовал даже тяжесть и жар боевой кольчуги на своем плече:
И с туманом над Непрявдой спящей
Прямо на меня
Ты сошла в одежде, свет струящей,
Не спугнув коня.
Серебром волны блеснула другу
На стальном мече,
Освежила пыльную кольчугу
На моем плече.
Все, что было, все, что будет, обступило поэта, точно он жил жизнью всех времен, огнем и муками своей родины. Вся страдальческая старина была с ним, точно сам он переживает высокие народные муки.
В уже декабрьские дни Блок дописал цикл. Пятое, заключительное, стихотворение в структуре цикла имеет первостепенное значение: здесь взгляд в будущее, чреватое и «мглою бед неотразимых» (как сказано в эпиграфе, взятом из В. Соловьева), и решающими битвами за Россию.
Поэт живет чувством будущего. И за днями, когда остается только молится, когда солнце скрыто за тучами, когда грядут бои, ему виделась Россия живая, могучая, юная.27. Эволюция образа героини в лирике А. Блока
Символисты пытались познать мир через символ, обращаясь к образу Вселенной. Образ, символ вселенной выражался у Блока в женственном начале. Излюбленное «определение» вселенной для Блока — Прекрасная Дама. Именно ей адресован одноименный цикл, и, хотя Блок и посвятил эти стихи Любови Менделеевой, мы видим, насколько далек образ «Прекрасной Дамы» от образа какой бы то ни было реальной женщины. Разные стихотворения этого цикла представляют нам Даму в разных ипостасях. Вначале возьмем стихотворение, которое автор озаглавил «Моей матери».
Чем больней душе мятежной,
Тем ясней миры.
Бог лазурный, чистый, нежный
Шлет свои дары.
В этом стихотворении Блок словно бы вспоминает свое детство, когда богом для него была мать. Это одна из ипостасей Прекрасной Дамы; Блок реализует в ее образе идею Бога, утешающего своих детей в печалях. В дальнейшем образ прекрасного божества преобразуется. Одним из программных стихотворений цикла является стихотворение «Вхожу я в темные храмы…»
Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцании красных лампад.
Это произведение пронизано самыми светлыми эмоциями и мистицизмом. Спектр чувств героя огромен. Герой молится Прекрасной Даме, как богу, но он и ожидает ее, описывает ее явление; он желает «ее лазурью процвести», т. е. слиться со своим идеалом. Что же такое Прекрасная Дама? Человек или божество? Поэт сравнивает отношения между влюбленными и отношения человека с Богом. На пути познания божества лежат препятствия, разочарования, обманы, как и в земной любви. Но самое главное в стихотворении — ощущение преграды между поэтом и его божеством. Это сама действительность, которая стала врагом для поэта-символиста. Даже ее он старается как-то смягчить, включить в общую систему нереальных образов-символов, называя часто «лесом», который заслоняет светлый лик Прекрасной Дамы:
Сегодня шла Ты одиноко,
Я не видал Твоих чудес,
Там, за горой Твоей высокой,
Зубчатый простирался лес…
Лес — это нечто плотное, темное, связанное с землей, что поэт противопоставляет лазурной небесной шири. В ожидании Дамы герой обманывается, когда ему кажется, что его идеал уже найден. Одно из стихотворений цикла рассказывает о том, как не совпадает ожидаемое и действительное:
Я, отрок, зажигаю свечи,
Огонь кадильный берегу.
Она без мысли и без речи
На том смеется берегу.
Каждое произведение — это лишь часть палитры ощущений поэта. В полной мере она представлена в стихотворении «Предчувствую тебя…»:
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —
Все в облике одном предчувствую Тебя.
Это ожидание любви, женщины, которая придет подарить счастье, но это также становления нового мира, который олицетворяет образ зари: