новый. Департамент Верхнего Рейна стал с 1807 г. работать на Италию и Швейцарию; департамент Обоих Севров стал работать на Италию и Испанию[11]. Я уж не говорю о Седанском районе, о районе Нормандском (Руан, Лувье): тонкие сукна этих районов имели постоянный сбыт не только на внутреннем рынке, но даже и в германских государствах, где из-за конкуренции более дешевых местных материй не сбывались простые сорта французских.
Бельгийские шерстопромышленники с восторгом говорили о запретительной таможенной политике Наполеона и его предшественников. Гентские суконщики и фабриканты шерстяных материй, объединявшиеся одним термином Wolle-Wevers, прямо заявляли правительству, что они были задавлены до запретительного закона от 10 брюмера V года. Они так и изображали историю суконной промышленности на своей родине: 1) с IX столетия до XVI — процветание; 2) с XVI столетия до закона от 10 брюмера V года — полный упадок, и не только вследствие неумелого хозяйничанья австрийского дома, но и вследствие всесокрушающей конкуренции англичан; наконец, 3) воскресение к новой жизни с 10 брюмера V года. И они в эпоху перед Амьенским миром очень тревожились, как бы этот благодетельный для них закон не был изменен, и умоляли правительство этого не делать[12]. Они (как и другие промышленники континента) не верили в возможность бороться против английской конкуренции, например, при помощи высоких «запретительных пошлин»: англичане пойдут на все жертвы, будут целый ряд лет торговать себе в убыток[13], лишь бы уничтожить соперников и отвоевать рынок в свое монопольное владение. Только прямое и безусловное запрещение английского ввоза может быть целесообразным.
Шерстяной промысел, которым Фландрия славилась не «в средние века», как пишет префект[14], а в XIV–XVI вв., к началу XIX столетия сильно пал. Выделывались (в департаменте Шельды) лишь грубые шерстяные ткани для местных нужд. Развились и ситцевые мануфактуры: в одном Генте их числилось (в 1810 г.) до восемнадцати.
Конечно, южные шерстопрядильни и шерстоткацкие заведения, работавшие преимущественно на Испанию, сильно страдали от разорившей Испанию длительной войны. В Монтобане и Монтобанском округе, где некогда (jadis) до 5 тысяч человек работало над выделкой кадисовых и других простых шерстяных сортов, к 1809 г. осталось не более половины этого числа[15]. Но в общем промышленники, занятые в этой отрасли, мало жаловались на плохой сбыт.
Во Франции часто в эти годы высказывалось убеждение, что качества французской суконной фабрикации настолько высоки, что ни одна страна не могла бы вступить с ней в конкуренцию, если бы возможно было легко и дешево получать нужное сырье. Только тогда рынок, откуда вытесняются континентальной блокадой англичане, не будет занят саксонскими, богемскими, моравскими, швейцарскими фабрикатами[16].
Это нас приводит к рассмотрению другого огромной важности вопроса, тревожившего французских суконщиков больше, чем вопрос о сбыте: вопроса о сырье.
2. Как сказано, этот вопрос тут не имел того грозного значения, как в хлопчатобумажной промышленности. Для широкого внутреннего потребления нужны были простые материи, а для простых материй хватало в общем туземной французской шерсти. Но для выделки тонких сукон (а именно тонкими сукнами можно было привлечь часть покупателей на тех рынках, где безнадежно было предлагать свои простые сорта) необходима была испанская шерсть, и ничто ее заменить не могло. Простую шерсть Франция прикупала из-за границы в небольших количествах, а испанскую — закупали все мануфактуры, сделавшие своей специальностью фабрикацию тонких сукон.
Считалось, что во Францию (перед революцией) ежегодно ввозилось 15 тысяч кип шерсти из Саксонии, Польши, Валахии, Италии, варварийских стран (Северной Африки) и 25 тысяч кип из одной только Испании[17]
Наполеон с самого начала своего правления обратил внимание на необходимость избавить Францию от этой зависимости. Он приказал завести на казенный счет овцеводство (мериносов), и эти bergeries Impériales существовали с 1805–1806 гг. в Трире, Арле, Нанте, Пюи-де-Дом, в Ландах, в департаменте Roer’a (в Перпиньяне такая bergerie была устроена еще в 1799 г.)[18]. Но эти меры могли лишь с годами принести ощутительные результаты, а пока необходима была испанская шерсть.
По утверждению и промышленников, и скотоводов, распространение мериносов во Франции стало играть сколько-нибудь заметную роль лишь около 1810 г.; до начала завоевания Испании Наполеоном разведение мериносов было почти неизвестно даже в южных департаментах[19].
Стада мериносов по 15 тысяч голов под военным эскортом гнались из Испании во Францию по прямому приказу Наполеона[20].
Наполеон продолжал требовать, чтобы были приняты меры для распространения племенных испанских мериносов в самой Франции и для полной акклиматизации мериносов[21]. Но наряду с этим он, как мы видели уже в главе, посвященной Испании, деятельно стремился сделать французских суконщиков монопольными покупателями испанской шерсти. Англичане отвечали на это соответственными мерами. Он их стремился вытеснить силой; они стремились перекупить шерсть, в которой нуждалась Франция.
С 1808–1809 гг. многообразная война между Францией и Англией приняла еще одну форму: англичане «на глазах у французов» скупали и испанскую, и саксонскую, и богемскую шерсть и ставили этим французскую шерстопромышленность в очень трудное положение. Они, правда, могли это делать лишь «контрабандой», но большого утешения в этом для французов не было[22]. Правда, Наполеон, как мы знаем, в 1808–1810 гг. отправил из Испании во Францию несколько больших партий шерсти, забранной в покоряемых областях; англичане к этому «способу прибегать не могли, но они зато широко пользовались фактически открытыми границами в восставших провинциях, и вывоз шерсти в Англию непрерывно продолжался.
Кто был удачливее в этой войне за шерсть? Неполные (к сожалению) данные говорят нам, что Англия. В Руане, в Антверпене, в городах Французской империи эта шерсть оказывалась дороже, чем в Англии. В ноябре 1811 г. 1 килограмм высшего сорта испанской шерсти (из провинции Леон) стоил[23]: в Амстердаме от 17 до 18 франков, в Антверпене — 20–21 франк, в Лондоне — от 14 франков 40 сантимов до 17 франков 10 сантимов. Другой тонкий сорт (сеговийский): в Амстердаме — 15 франков — 15 франков 60 сантимов, в Антверпене — 15–16 франков, в Руане — 16–17 франков, в Лондоне — 10 франков 80 сантимов — 14 франков 60 сантимов. Третий (тоже тонкий) сорт испанской шерсти (из Сории): в Амстердаме — 13 франков 20 сантимов — 14 франков, в Антверпене — 12–14 франков, в Лондоне — 9 франков 80 сантимов — 12 франков 60 сантимов.
Ряд банкротств, разразившихся в конце 1810 и начале 1811 г. в провинции, тяжко отразился даже на самых промышленных районах; там, где шерстяная промышленность лишь недавно стала прививаться, банкротства ее почти вовсе уничтожили[24], и только с 1812 г. дела в таких местностях стали кое-как поправляться.
3. Наполеон, как мы видели, сознательно, в интересах не фиска, а французской промышленности, приказал продавать секвестрованную испанскую шерсть по низкой цене, с рассрочками, со всевозможными льготами[25]. Но ему все менее и менее нравилось, что все еще без испанской шерсти нельзя обойтись и что продолжается также прикупка немецких простых сортов.
Суконщиков удручало, в особенности в 1811 г., то обстоятельство, что сильное понижение цен на сукна и вообще шерстяные материи вовсе не сопровождалось соответствующим понижением цен на шерсть[26]. А в это время правительство готовилось нанести им новый удар.
В ноябре 1811 г. император запрашивает у министерства внутренних дел сведения по вопросу, не нужно ли было бы обложить высокой пошлиной шерсть, получаемую из Саксонии, с целью поощрить «торговлю отечественной шерстью», но его отговаривали, указывая, между прочим, что цены на французскую шерсть крайне низки не потому, что ввозится саксонская, но вследствие сокращения потребления[27]: ведь страна только что успела пережить тяжкий экономический кризис. Тем не менее Наполеон сделал то, что собирался сделать.
Декретом от 29 ноября 1811 г. он обложил ввозимую мериносовую или смешанную шерсть пошлиной в 30 франков за квинтал, а простую шерсть — пошлиной в 10 франков за квинтал. По сведениям правительства, во Францию ввозилось в среднем ежегодно на 29 304 730 франков заграничной шерсти (эта средняя цифра была выведена из данных о ввозе за 1799–1809 гг.)[28].
Совет мануфактур (который не был предварительно спрошен об этой мере) после некоторых колебаний и выражений неуверенности в своем праве критики[29] высказался решительно против этой меры, хотя сознавал, что она имеет целью поощрить разведение мериносов во Франции и, следовательно, в конечном счете направлена к удешевлению сырья.
Протест раздался не только со стороны суконщиков, но и со стороны военного министра. Он решительно обратил внимание министра внутренних дел на то, что если этот налог пройдет, то очень затруднится экономное обмундирование войск. Он категорически утверждал, что без саксонской, богемской, франконской, венгерской, валашской шерсти, без шерсти «большей части» германских стран, без шерсти левантийской, североафриканской (особенно тунисской)