[44]
«О ЦАРСТВО ВЕЧНОЙ ЮНОСТИ...»
О царство вечной юности
И вечной красоты!
В твореньях светлых гениев
Нам чувствуешься ты!
Сияющие мраморы,
Лизипп и Пракситель!..
С бессмертными мадоннами
Счастливый Рафаэль!..
Святая лира Пушкина,
Его кристальный стих,
Моцартовы мелодии,
Всё радостное в них —
Всё то — не откровенья ли
С надзвездной высоты.
Из царства вечной юности
И вечной красоты?..
1883
«ЧУЖОЙ ДЛЯ ВСЕХ...»
Чужой для всех,
Со всеми в мире —
Таков, поэт,
Твой жребий в мире!
Ты — на горе,
Они — в долине;
Но — бог и свет
В твоей пустыне.
Их дух привык
Ко тьме и ночи,
И голый свет
Им режет очи, —
Но ведь и им,
На самом пире,
Им нужно знать,
Что есть он в мире,
Что где-нибудь
Еще он светит,
Что воззовешь —
И он ответит!
1872
ПУСТЫННИК
И ангел мне сказал: иди, оставь их грады,
В пустыню скройся ты, чтоб там огонь лампады,
Тебе поверенный, до срока уберечь,
Дабы, когда тщету сует они познают,
Возжаждут Истины и света пожелают,
Им было б чем свои светильники возжечь.
<1883>
EXCELSIOR
На высях Альп горит закат;
Внизу, в селеньи, стены хат
Отливом пурпурным сияют...
Вдруг видят люди: к ним идет
Красавец юноша, несет
В руке хоругвь, на ней читают:
Excelsior!
Идет он мимо — вверх — туда,
Где царство смерти, царство льда;
Не смотрит, есть иль нет дорога;
Лишь ввысь, восторженный, глядит,
И клик его в горах звучит,
Как звук серебряного рога:
Excelsior!
Предупреждают старики:
«Куда идешь? Там ледники!
Там не была нога людская!
Спокон веков там ходу нет!»
Но он не слушает, в ответ
Лишь кликом горы оглашая:
Excelsior!
Краса-девица говорит:
«Останься здесь, от бурь укрыт,
Любим и счастлив с нами вечно!»
Он перед ней замедлил шаг,
Но через миг опять в горах
Раздалось, вторясь бесконечно:
Excelsior!
И вот уж скрылся он из глаз —
Уж пурпур на горах погас,
Бледнеют снежные вершины,
И там, в безмолвьи ледяном,
Звучит, как отдаленный гром,
С высот несущийся в долины:
Excelsior!
Чуть свет, при меркнущих звездах,
На льды в обход пошел монах,
Неся запас вина и хлеба, —
И слышит голос над собой
Как бы от тверди голубой,
С высот яснеющего неба;
Excelsior!
И тут же лай собаки, вмиг
Он к ней — и видит: в снеговых
Сугробах юноша... О, боже!
Он бездыханен, смертный сон
Его сковал, и держит он
В руке хоругвь, где надпись тоже —
Excelsior!
Уж горы облило зарей:
Лежит он, бледный и немой,
Среди пустынь оледенелых...
Стоит и слышит вдруг монах —
Уже чуть внятно — в высотах —
В недосягаемых пределах:
Excelsior!
1881
«КУДА Б НИ ШЕЛ ШУМЯЩИЙ МИР...»
Куда б ни шел шумящий мир,
Что б разум будничный ни строил,
На что б он хор послушных лир
На всех базарах ни настроил, —
Поэт, не слушай их. Пускай
Растет их гам, кипит работа, —
Они все в Книге Жизни — знай —
Пойдут не дальше переплета!
Святые тайны Книги сей
Раскрыты вещему лишь оку:
Бог открывался сам пророку,
Его ж, с премудростью своей,
Не видел гордый фарисей.
Им только видимость — потреба,
Тебе же — сущность, тайный смысл;
Им — только ряд бездушных числ,
Тебе же — бесконечность неба,
Задача смерти, жизни цель —
Неразрешимые досель,
Но уж и в чаемом решенье,
Уже в предчувствии его
Тебе дающие прозренье
В то, что для духа — вещество
Есть только форма и явленье.
1888
«БЕЛЫЕ ЛЕБЕДИ, ВЕСТНИКИ СВЕТЛОЙ ВЕСНЫ, ПРОЛЕТЕЛИ...»
Белые лебеди, вестники светлой Весны, пролетели.
Сердце Земли встрепенулось, сверкнули ожившие воды...
Миг — и проглянут цветы... Да, Весна это, Радость-весна!
Как эти лебеди, мысли виденьем в душе пролетают,
Сердце трепещет в груди... пробиваются слезы восторга:
Чувствую — близятся — их осязаю и вижу — стихи!
1891
«ЗАЧЕМ ПРЕДВЕЧНЫХ ТАЙН СВЯТЫНИ...»
Зачем предвечных тайн святыни
В наш бренный образ облекать,
И вымыслом небес пустыни,
Как бедный мир наш, населять?
Зачем давать цвета и звуки
Чертам духовной красоты?
Зачем картины вечной муки
И рая пышные цветы?
Затем, что смертный подымает
Тогда лишь взоры к небесам,
Когда там радуга сияет
Его восторженным очам...
1887
«ВДОХНОВЕНЬЕ — ДУНОВЕНЬЕ...»
Вдохновенье — дуновенье
Духа божья!.. Пронеслось —
И бессмертного творенья
Семя бросило в хаос.
Вмиг поэт душой воспрянет
И подхватит на лету,
Отольет и отчеканит
В медном образе — мечту!
1889
ХУДОЖНИКУ
К тебе слетело вдохновенье —
Его исчерпай всё зараз,
Покуда творческий восторг твой не погас
И полон ты и сил, и дерзновенья!
Оно недолго светит с вышины
И в смысл вещей, и духа в глубины,
И твоего блаженства миг недолог!
Оно умчалося — и тотчас пред тобой
Своей холодною рукой
Обычной жизни ночь задернет темный полог.
1881
«ЕСТЬ МЫСЛИ ТАЙНЫЕ В ДУШЕВНОЙ ГЛУБИНЕ...»
Есть мысли тайные в душевной глубине;
Поэт уж в первую минуту их рожденья
В них чует семена грядущего творенья.
Они как будто спят и зреют в тихом сне,
И ждут мгновения, чьего-то ждут лишь знака,
Удара молнии, чтоб вырваться из мрака...
И сходишь к ним порой украдкой и тайком,
Стоишь, любуешься таинственным их сном,
Как мать, стоящая с заботою безмолвной
Над спящими детьми, в светлице, тайны полной...
1868
«ВОЗВЫШЕННАЯ МЫСЛЬ ДОСТОЙНОЙ ХОЧЕТ БРОНИ...»
Возвышенная мысль достойной хочет брони;
Богиня строгая — ей нужен пьедестал,
И храм, и жертвенник, и лира, и кимвал,
И песни сладкие, и волны благовоний...
Малейшую черту обдумай строго в ней,
Чтоб выдержан был строй в наружном беспорядке,
Чтобы божественность сквозила в каждой складке
И образ весь сиял — огнем души твоей!..
Исполнен радости, иль гнева, иль печали,
Пусть вдруг он выступит из тьмы перед тобой —
И ту рассеет тьму, прекрасный сам собой
И бесконечностью за ним лежащей дали...
1869
«ОКОНЧЕН ТРУД — УЖ ОН МНЕ ТРУД ПОСТЫЛЫЙ...»
Окончен труд — уж он мне труд постылый.
Как будто кто всё шепчет: погоди!
Твой главный труд — еще он впереди,
К нему еще ты только копишь силы!
Он облачком чуть светит заревым,
И всё затмит, все радости былые, —
Он впереди — святой Ерусалим,
То всё была — еще Антиохия!
1887
««НЕ ОТСТАВАЙ ОТ ВЕКА» — ЛОЗУНГ ЛЖИВЫЙ...»
«Не отставай от века» — лозунг лживый,
Коран толпы. Нет: выше века будь!
Зигзагами он свой свершает путь,
И вкривь, и вкось стремя свои разливы.
Нет! мысль твоя пусть зреет и растет,
Лишь в вечное корнями углубляясь,
И горизонт свой ширит, возвышаясь
Над уровнем мимобегущих вод!
Пусть их напор неровности в ней сгладит,
Порой волна счастливый даст толчок, —
А золота крупинку мчит поток —
Оно само в стихе твоем осядет.
1889
ПЕРЕЧИТЫВАЯ ПУШКИНА
Его стихи читая — точно я
Переживаю некий миг чудесный:
Как будто надо мной гармонии небесной
Вдруг понеслась нежданная струя...
Нездешними мне кажутся их звуки:
Как бы, влиясь в его бессмертный стих,
Земное всё — восторги, страсти, муки —
В небесное преобразилось в них!
1887
«МЫ ВЫРОСЛИ В СУРОВОЙ ШКОЛЕ...»
Мы выросли в суровой школе,
В преданьях рыцарских веков,
И зрели разумом и волей
Среди лишений и трудов.
Поэт той школы и закала,
Во всеоружии всегда,
В сей век Астарты и Ваала
Порой смешон, быть может... Да!
Его коня равняют с клячей,
И с Дон-Кихотом самого, —
Но он в святой своей задаче
Уж не уступит ничего!
И пусть для всех погаснет небо,
И в тьме приволье все найдут,
И ради похоти и хлеба
На всё святое посягнут, —
Один он — с поднятым забралом —
На площади — пред всей толпой —
Швырнет Астартам и Ваалам
Перчатку с вызовом на бой.
1890
ГР. А. А. ГОЛЕНИЩЕВУ-КУТУЗОВУ
Стихов мне дайте, граф, стихов,
Нетленных образов и вечных,
В волшебстве звуков и цветов
И горизонтов бесконечных!
Чтоб, взволновав, мне дали мир,
Чтоб я и плакал, и смеялся,
И вместе — старый ювелир —
Их обработкой любовался...
Да! ювелир уж этот стар,
Рука дрожит, — но во мгновенье
Готов в нем вспыхнуть прежний жар
На молодое вдохновенье!
1887
Е. И. В. ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ КОНСТАНТИНУ КОНСТАНТИНОВИЧУ
Зачем смущать меня под старость!
Уж на покой я собрался —
Убрал поля, срубил леса,
И если новая где зарость
От старых тянется корней,
То это — бедные побеги,
В которых нет уж прежних дней
Ни величавости, ни неги...
Даль безграничная кругом,
И, прежде крытое листвою,
Одно лишь небо надо мною
В безмолвном торжестве своем...
И вот — нежданно, к нелюдиму,
Ваш стих является ко мне
И дразнит старого, как в зиму
Воспоминанье о весне...
1887
ОТВЕТ
Во многолюдстве шумном света,
С его базарной суетой,
Уж чует вещею душой
Издалека поэт поэта.
Им любо, если довелось
Хоть перекинуться порою,
Над этой тесною толпою,
Букетом из душистых роз...
Ты перебросил мне нежданно
Свой дорогой, благоуханный
Дар поэтической любви —
Так вот и мой тебе — лови!
5 мая 1887
ОТВЕТ Л.
Нет, то не Муза, дщерь небес,
Что нас детьми уж дразнит славой!
То злобный гений, мрачный бес,
То сын погибели лукавый
К нам, улыбаясь, предстает,
Пленит нас лирою заемной,
И поведет, и понесет,
И пред тобой уж тартар темный,
Но ты летишь в него стремглав,
Без рассужденья, без сознанья,
В душе, увы! давно поправ
Любви и веры упованья,
Не признавая ничего
И, бесу в радость и забаву,
За недающуюся славу
Кляня и мир, и божество!
Нет, Муза — строгая богиня:
Ей слава мира — тлен и прах!
Ей сердце чистое — святыня,
И ум, окрепнувший в трудах!
В жизнь проникая постепенно,
И в глубину, и в высоту,
Она поет отцу вселенной
С своею лирой умиленной
Его творений красоту!
1887
«МЫСЛЬ ПОЭТИЧЕСКАЯ — НЕТ!..»
Мысль поэтическая — нет! —
В душе мелькнув, не угасает!
Ждет вдохновенья много лет
И, вспыхнув вдруг, как бы в ответ
Призыву свыше — воскресает...
Дать надо времени протечь,
Нужна, быть может, в сердце рана —
И не одна, — чтобы облечь
Мысль эту в образ и извлечь
Из первобытного тумана...
1887
«ВОПЛОЩЕННАЯ, СВЯТАЯ...»
Воплощенная, святая,
В обаяньи красоты,
Ты, земле почти чужая,
Мысль художника — что ты?
Посреди сплошного мрака,
В глубине пустынь нагих,
Ни пути где нет, ни злака,
Ни журчанья вод живых;
Под напором черной тучи,
Что из вечности несет
Адский вихрь, что пламя, жгучий,
От которого всё мрет, —
Ты — удар посланца божья
В мрак сей огненным мечом,
Ужас тьмы и бездорожья
Вмиг рассеявший кругом
И открывший для поэта
Солнце Истины над ним,
Мир кругом — в сияньи света,
И в душе его, поэта,
Образ, выстраданный им!
1888
«ВЧЕРА — И В САМЫЙ МИГ РАЗЛУКИ...»
Вчера — и в самый миг разлуки
Я вдруг обмолвился стихом —
Исчезли слезы, стихли муки,
И точно солнечным лучом
И близь, и даль озолотило...
Но не кори меня, мой друг!
Венец свой творческая сила
Кует лишь из душевных мук!
Глубоким выхвачен он горем
Из недр души заповедных.
Как жемчуг, выброшенный морем
Под грохот бури, — этот стих!
1889
«ИЗ ТЕМНЫХ ДОЛОВ ЭТИХ ВЗОР...»
Из темных долов этих взор
Всё к ним стремится, к высям гор,
Всё чудится, что там идет
Какой-то звон и всё зовет:
«Сюда! Сюда!..» Ужели там
В льдяных пустынях — божий храм?
И я иду на чудный зов;
Достиг предела вечных льдов;
Но храма — нет!.. Всё пусто вкруг;
Последний замер жизни звук;
Туманом мир внизу сокрыт, —
Но надо мною всё гудит
Во весь широкий небосклон:
«Сюда! Сюда!» — всё тот же звон...
1883
В. и А.
Всё, чем когда-то сердце билось
В груди поэта, в чем, творя,
Его душа испепелилась,
Вся в бурях творчества сгоря, —
В толпе самодовольной света
Встречая чуть что не укор,
Всё — гаснет, тускнет без привета,
Как потухающий костер...
Пахнёт ли ветер на мгновенье
И вздует уголь здесь и там —
И своего уж он творенья
Не узнает почти и сам...
Восторг их первого созданья,
Их мощь, их блеск, их аромат —
Исчезло всё, и средь молчанья
Их даже самые названья
Могильной надписью звучат!
Безмолвный, робкий, полн сомнений,
Проходит он подобно тени
Средь века хладного вождей,
Почти стыдяся вдохновений
И откровений прежних дней.
Но поколенья уж иного
Приходит юноша-поэт:
Одно сочувственное слово —
Проснулся бог и хлынул свет!
Встают и образы, и лица,
Одушевляются слова,
Племен, народов вереница,
Их голоса, их торжества,
Дух, ими двигавший когда-то,
Всё — вечность самая встает,
И душу старшего собрата
По ним потомок узнает!
Да! крепкий выветрится камень,
Литой изржавеет металл,
Но влитый в стих сердечный пламень
В нем вечный образ восприял!
Твори, избранник муз, лишь вторя
Чудесным сердца голосам;
Твори, с кумиром дня не споря,
И строже всех к себе будь сам!
Пусть в испытаньях закалится
Свободный дух — и образ твой
В твоих созданьях отразится
Как общий облик родовой.
Октябрь 1887
«ОСТАВЬ, ОСТАВЬ! НА ВДОХНОВЕННЫЙ...»
Оставь, оставь! На вдохновенный,
На образ Музы неземной
Венок и вянущий, и тленный
Не возлагай! У ней есть свой!
Ей — полной горних дум и грезы,
Уж в вечность глянувшей — нейдут
Все эти праздничные розы,
Как прах разбитых ею пут!
Ее венок — неосязаем!
Что за цветы в нем — мы не знаем,
Но не цветы они земли,
А разве — долов лучезарных,
Что нам сквозят в ночах полярных
В недосягаемой дали!
1888
МОЕМУ ИЗДАТЕЛЮ
Издатель добрый мой! Вот вам мои творенья!
Вы — друг испытанный, вам можно вверить их...
А всё в их авторе, в последний самый миг,
Такие ж всякий раз тревоги и сомненья...
Он — жил в самом себе; писал лишь для себя
Без всяких помыслов о славе в настоящем,
О славе в будущем... Лишь Красоту любя,
Искал лишь Вечное в явленье преходящем
Отшельник — что же он для света может дать!
К чему и выносить на рынок всенародный
Плод сокровенных дум, и настежь растворять
Святилище души очам толпы холодной...
23 мая 1893