В небесах, под облаки бы веял,
По морям кораблики лелеял,
А то веешь, веешь — развеваешь
На ковыль-траву мое веселье...»
Там она, в Путивле, раным-рано
На стене стоит и причитает:
«Ты ли, Днепр мой, Днепр ты мой Славутич!
По земле прошел ты Половецкой,
Пробивал ты каменные горы!
Ты ладьи лелеял Святослава,
До земли Кобяковой носил их...
Прилелей ко мне мою ты ладу,
Чтоб мне слез не слать к нему с тобою
По сырым зорям на сине море!»
Рано-рано уж она в Путивле
На стене стоит и причитает:
«Светлое, тресветлое ты Солнце!
Ах, для всех красно, тепло ты, Солнце!
Что ж ты, Солнце, с неба устремило
Жаркий луч на лады храбрых воев!
Жаждой их томишь в безводном поле,
Сушишь-гнешь несмоченные луки,
Замыкаешь кожаные тулы...»
Сине море прыснуло к полночи,
Мглой встают, идут смерчи морские:
Кажет бог князь-Игорю дорогу
Из земли далекой Половецкой
К золотому отчему престолу.
Погасают сумерки сквозь тучи...
Игорь спит — не спит, крылатой мыслью
Мерит поле ко Донцу от Дона.
За рекой Овлур к полночи свищет,
По коня он свищет, повещает:
«Выходи, князь Игорь, из полона» —
Ветер воет, проносясь по степи,
И шатает вежи половецки;
Шелестит-шуршит ковыль высокий,
И шумит-гудит земля сырая...
Горностаем скок в тростник князь Игорь,
Что бел гоголь по воде ныряет,
На быстра добра коня садится;
По лугам Донца что волк несется;
Что сокол летит в сырых туманах,
Лебедей, гусей себе стреляет
На обед, на завтрак и на ужин.
Что сокол летит князь светлый Игорь,
Что сер волк Овлур за ним несется,
Студену росу с травы стряхая.
Уж лихих коней давно загнали.
Вран не каркнет, галчий стихнул говор,
И сорочья стрекота не слышно.
Только дятлы ползают по ветвям,
Дятлы тёктом путь к реке казуют,
Соловьин свист зори повещает...
Говорит Донец: «Ох, князь ты Игорь!
Величанья ж ты себе да добыл,
А Кончаку всякого проклятья,
Русской всей земле светла веселья!»
Отвечал Донцу князь светлый Игорь:
«Донче, Донче, ты ли, тихоструйный!
И тебе да будет величанье,
Что меня ты на волнах лелеял,
Зелену траву мне стлал в постелю
На своем серебряном побрежьи,
Теплой мглою на меня ты веял
Под темной зеленою ракитой,
Серой уткой сторожил на русле,
На струях — чирком, на ветрах — чайкой...
Вот Стугна, о Донче, не такая!
Как пожрет-попьет ручьи чужие,
По кустам, по долам разольется...
Ростислава-юношу пожрала,
На Днепре ж, на темном побережьи,
Плачет мать по юноше, по князе;
Приуныли с жалости цветочки,
Дерева с печали приклонились...»
Не сороки — чу! — застрекотали:
Едут Гзак с Кончаком в злу погоню.
Молвит Гзак Кончаку на погоне:
«Коль сокол к гнезду летит, урвался,
Уж млада соколика не пустим,
А поставим друга в чистом поле,
Расстреляем стрелами златыми».
И в ответ Кончак ко люту Гзаку:
«Коль сокол к гнезду летит, урвался,
Сокольца опутаем потуже
Крепкой цепью — красною девицей».
Гзак в ответ Кончаку слово молвит:
«Коль опутать красною девицей,
Не видать ни сокольца младого,
Не видать ни красной нам девицы;
А их детки бить почнут нас в поле,
Здесь же, в нашем поле Половецком».
Стародавних былей песнотворец,
Ярослава певший и Олега,
Так-то в песне пел про Святослава:
«Тяжело главе без плеч могучих,
Горе телу без главы разумной».
И земле так горько было Русской
Без удала Игоря, без князя...
Ан на небе солнце засветило:
Игорь-князь в земле уж скачет Русской.
На Дунае девицы запели —
Через море песнь отдалась в Киев.
Игорь едет, на Боричев держит,
Ко святой иконе Пирогощей.
В селах радость, в городах веселье;
Все князей поют и величают,
Перво — старших, а за ними — младших.
Воспоем и мы: свет-Игорь — слава!
Буй-тур-свету-Всеволоду — слава!
Володимир Игоревич — слава!
Святославу Ольговичу — слава!
Вам на здравье, князи и дружина,
Христиан поборцы на поганых!
Слава князьям и дружине!
1866-1870
ПОЭМЫ
ТРИ СМЕРТИ
ПОСВЯЩАЕТСЯ НИКОЛАЮ АПОЛЛОНОВИЧУ МАЙКОВУ
Мудрец отличен от глупца
Тем, что он мыслит до конца.
И вот — я долго наблюдаю
И нахожу, что смерть разит
Всего скорее аппетит.
Я целый час жую, глотаю,
Но всё без вкуса — и не сыт!..
Вина попробуем! Быть может.
Живая Вакхова струя
Желудок дремлющий встревожит...
Ну, кто же пьет со мной, друзья?
Лукан!.. да ты как в лихорадке!
В Сенеке строгий стоицизм
Давно разрушил организм!
И если вы в таком упадке —
Не мудрено, что в этот час
Мой здравый разум бесит вас!
В час смерти шутки неприличны!
Но лучше умереть шутя,
Чем плакать, рваться, как дитя,
Без пользы!
Мнения различны!
Кто жизнь обжорству посвятил,
Тот потеряет с ней немного!
Э, милый! не суди так строго!
Я, признаюсь, еще б пожил
И неохотно умираю...
Но, чтобы с честью этот шаг
Свершить, — в твоих, мой друг, стихах
Себе отваги почерпаю.
«Посланье к смерти» помнишь ты?
В нем есть высокие черты!
С скелета смерти снял ты смело
Земной фантазии цветы...
Ты помнишь:
«Друзья! нам смерть страшна лишь чем?
Всё кажется, что не совсем,
Не разом мы умрем,
Что будем видеть мы свой труп,
Улыбку неподвижных губ,
Глаза с тупым зрачком;
А мухи стаей по лицу,
Без уваженья к мертвецу,
И по лбу поползут;
И с содроганьем от тебя
Родные, близкие, друзья
В испуге отойдут...»
Ужасный образ! Как я мог!..
Позволь! В конце — благой урок.
«Что даже из земли сырой
За резвой жизнию земной
Следить твой будет слух;
И между тем как над тобой
Весна покров расстелет свой
И запестреет луг —
Червь на тебя уж нападет
И жадно есть тебе начнет
И щеки, и бока...»
Да перестань!
«И будешь вечно рваться ты
На свет из душной темноты —
Да крышка-то крепка!
Но, смертный, знай: твой тщетен страх.
Ведь на твоих похоронах
Не будешь зритель ты!
Ведь вместе с дружеской толпой
Не будешь плакать над собой
И класть на гроб цветы;
По смерти стал ты вне тревог,
Ты стал загадкою, как бог,
И вдруг душа твоя,
Как радость, встретила покой,
Какого в жизни нет земной, —
Покой небытия!»
Ведь превосходно! Эпиктетом
Проникнут живо каждый стих!
Прошу покорно — верь поэтам!
Мечты и верованья их
Подвижней тучек золотых!..
Вы все на колокол похожи,
В который может зазвонить
На площади любой прохожий!
То смерть зовет, то хочет жить,
То снова к жизни .равнодушен...
Задача, право, вас понять!..
Что ж этим хочешь ты сказать?
Что ветрен я и малодушен?..
Оставьте спор! Прилично ль вам
Безумным посвящать речам
Свои последние мгновенья!
Смерть — шаг великий!