Но в оное не внидет ни богатый,
Ни еретик». А ваш Андрей Денисов
Что сотворил? Когда явился Петр,
То был уж сам антихрист во плоти:
Одел себя и весь свой полк звериный
В немецкие кафтаны и по царству:
Их разослал ниспровергать законы
Отечески и свой регламент ставить;
И позавел он разделенье в людях,
И свар, и бой, и брань междуусобну;
И вывез клеймы он из римских стран,
И стал клеймить везде себе людей;
А на кого уж то клеймо легло —
Так на весь род пойдет: и отрекутся
Отеческих святынь, преданий, даже
Гробов отцов, и будут что чужие!
Ужасно есть сие помыслить токмо!
Пойдут дружить со всяким вражьим духом,
Против всего, что сотворили древле
Великие цари, митрополиты
Московские Иона, Алексей, —
Их же трудами собрана земля
Российская и их цвела нарядом.
А славный ваш Андрей Денисов с оным
Антихристом, еже Петр Первый есть,
Хлеб-соль водил, копал ему руду
На цепи и с важнейшими его
Персонами братался; блудно жил,
Да блудно так и помер: девка,
Ишь, приворотным зельем опоила!
Он всю-то жизнь антихристу работал,
В империи торги-то разводя.
С него вот и пошли купцы-тузы:
Первейшие в Москве — всё их хоромы!
В хоромах-то картины и статуи
Поганские; как бал-то зададут,
По окнам-то не стекла — зеркала;
Зажгут такие белые шары,
Что солнца светят! Пляс и музыканты!
Перед крыльцом-то конная всё стража!
Карет, карет-то! Всё князья да графы
И всех наук бесовских хитрецы!
Вот, брат, цветы какие распустились
Из семени Андреева! Ликуют,
А вас-то, дурней, держат в кабале,
Иконами да лестовкой морочат!
Я побывал и у Таганья Рога,
На Иргизе, и в Керженце, на Выге,
И в Питере, Москве, в Казани, Ржеве:
Везде одно! Обоз идет: ан чей?
Чьи там плоты реку загородили?
Чьи баржи тянут огненною силой,
Да караван за караваном? Сало,
Пенька ли, хлеб — спроси ты только, чьи?
А пристани по городам, буяны?
А в Нижнем кто ворочает делами?
Всё веры древлия благочестивцы,
И всем-то им заводчик — ваш Андрей!
А на кого трудятся? Нешто богу?
Антихрист-то им нешто враг? Поди-ко,
Царю листы какие восписуют:
«Все за тебя, мол, животы положим!»
Вот каково! И погоди маленько,
Как уж совсем гоненье поутихнет
Да потесней спознаются друг с другом,
Да льгот дадут, — всем миром под большие
Колокола пойдете и с попами
Все в голос запоете! Тако будет!
Поширь вам только!
Деньги, сыне, деньги!
Погибель вся от них! Они и есть
Мошна в сети, в которую, что рыбу,
Вас дьяволы шестами загоняют,
А вервия другие бесы тянут
Ко брегу, он же ад, а сатана
В аду-то у окна сидит и рад,
Что тяжело идет треклятый невод,
Что бесы-то потеют и пыхтят
От бремени!
Ужель нельзя спастися?
Здесь, в мире? Нет! Но милосердьем божьим
Спасенья путь оставлен узкий, токмо
Немногие идут по нем.
Кто грешен,
Тот уж ступить на оный путь не может?
А ты на совести имеешь грех
Особенный?
Имею грех великий!
Так и лежит на сердце... так и мучит...
Ах, отче, я великий грешник!
Если
Доверие имеешь, то откройся!
Пооблегчит.
Я знаю, полегчало б!
И это в мыслях я имел... Вот видишь...
Я расскажу тебе уж всё, как было...
К божественному был я склонен смлада.
И как был взят в привратники сюда,
От странников был в вере наставляем
По древнему закону. Только странник
Ведь поживет, да и уйдет потом.
А сколько их притом непутных бродит!..
И соблюдать себя я начал строго;
Кремнями, стеклами постель усыпал,
От всяких яств отстал, питался быльем,
Во дни же постные совсем не ел.
Тут надо мной кругом смеяться стали,
И я возмнил, что есмь един безгрешен,
И смех их был мне в сладость... Начал
Уж помышлять, что сам меня нечистый
Не победит. «Не одолеешь, бесе!» —
Твержу, а он зовет на вечерницу:
«Там власть свою яви ты надо мною —
И поклонюсь тебе...» Я и пошел...
Пошел? Ну, что ж?
И... одолел лукавый...
Ну, как же он к тебе там подступился?
Во образе жены?
Нет, уж уволь!
Что говорить!..
Стыдение имеешь.
Ох, сыне, сыне! Растлена земля
Людьми уже на тридцать сажен вниз!
И к господу всечасно вопиет,
Да попалит огнем ее господь
И от грехов и всяких скверн очистит!
Твой грех не есть еще великий грех...
Грехи бывают, сыне, потягчае...
Примером — кровь, непутное житье
С разбойники, и тати, и блудницы...
Но ты сего еще не разумеешь,
И дай господь не разуметь вовеки!
С людьми толчешься — что по рынку ходишь:
Шум, гам! Купцы те за полы хватают
И в лавки тащат, и товар свой суют:
«Купи, купи, почтенный! Вовсе даром!..»
Ты и берешь, и невдомек, что эти
Купцы-то — переряженные бесы,
Товары — смертные грехи, а платишь
За них душой, оно и выйдет даром,
Она бо есть невидима, душа-то!..
Ох, миленький! В пустыньку б бог сподобил
Укрытися! Там райское-то есть
Веселие! Поют тебе там пташки!
Пустынька вся нарядится цветами!
Студен ручей с горы крутой падет...
Сиди над ним!.. А круг — густые ели...
Олень аль прочий зверь придет напиться...
И пташка тут на камешек же сядет
И крылушки полощет... Так-то любо!
И так душа исполнится твоя
Величием господним... и восплачет
Умильными и тихими слезами...
Вот там помолишься!.. Да, брат Григорий,
Велико дело есть пустыня!
Отче,
А как же там зимой-то жить?
А славно!
Сидишь ты словно в светозарном царстве,
Как зорьки-то играют на снегу...
Ты, может, отче, и живешь в пустыне
И ради неких нужд исшел?
Живал...
Да токмо гладом нудим был изыти.
Не одолел плотского человека,
И плоть еще не омерзила вдосталь;
А может, бог назначил и страданье,
И муки претерпеть мне, чтобы душу
Очувствовать... Но я умру в пустыне!
Святые тоже ведь не все родились
Во святости... Зато потом, смотри,
Какое житие прешли, смывая
С души своей греховные-то пятна!
В огне молитвы душу, яко в горне
Заржавое железо, распаляли
И правилом духовным, яко млатом,
Ее сгибали, да приемлет вид,
Какой ей дан был в помысле творца
И искривлен потом житейской нужей.
Прочти вот о святых мужах о наших.
Вот об отце Савватии стоит.
«И бысть еще сожжен отец Савватий,
В писании искусен, просветлен
Безмолвием. Когда молился он,
То был ли шум, смятенье ль между братий —
Ни душу к ним, ни ухо, ни глаза
Не обращал, но, в бозе пребывая,
Стоял что столп недвижим, в небеса
Молитвенной цевницей ударяя...»
А вот еще о Гурии читай.
«А также от земного бытия
И Гурий отошел. Блаженством жития
Был чуден: день и ночь молитвословил
И правила келейного вперед
На тридцать лет начел и наготовил.
Жил в бозе он, и егда нощь придет,
И егда день. И оттого блистала
Душа его премудростью творца,
Как солнцем озаренное зерцало».
Вот, сыне, свет, на оный и грядем!
Так, отче... да!.. Но как же к сим мужам
Приблизиться? Они ведь, яко звезды,
Над нами в высоте небес сияют!
А от земли пошли!
Что ж надо делать?
А что они творили? Под начало
Сперва к мужам достойным поступали
И, приобыкнув волю их творить,
Уж господу потом трудились сами.
Возьми меня на послушанье, отче...