произносил различные ругательства на разных языках. Это занятие, по-видимому, так поглотило его внимание, что он не сразу заметил Мессенджера. Увидя его, он обнаружил свое дурное расположение духа.
— Вы пришли на судно? — проговорил он вместо приветствия. — Давно пора!
— Что случилось! — спросил Принц. — Вы как будто не в праздничном настроении! Не случилось ли чего дурного?
— Случилось, — угрюмо возразил тот. — Эта проклятая буксировка отчасти испортила дело, кроме того… Но я вам после скажу!
Вскоре они сидели уже в маленькой каюте шкипера. Осторожный Робинзон тщательно запер за собою дверь каюты и затем, прихлебывая из бутылки голландский джин, начал:
— Дело в том, что с нашим помощником, Майком Бреннаном, не так легко иметь дело, как я бы хотел. Не то что он совсем раскусил нас, но он хочет знать слишком много. Он на берегу, и я ищу двух новичков, чтобы напоить его. Если он придет на судно трезвым, то затруднит наше положение!
— А каковы остальные? — спросил Мессенджер.
— Шесть человек мне известны. Трое новичков — я вчера нанял их в доках, но они также на нашей стороне. Затем — трое бывалых людей, которые готовы работать со мною все время, и помощник. Все-таки, должен сказать, это — рискованное дело!
Принц закурил большую сигару и в раздумье облокотился на подушки. Он не скрывал от себя, что никогда еще в своей жизни не рисковал так, как в этот раз, и сам едва верил в успех задуманного предприятия. Но отступать было поздно, и потому, приняв беззаботный вид, он воскликнул:
— Ба! Чего беспокоиться? Лучше скажите, есть ли у вас револьвер?
— У меня?! — сказал шкипер. — Огнестрельное оружие не по моей части, да я и не думаю, чтобы оно понадобилось нам.
— Но этот помощник, что нам с ним делать?
— Время покажет! — и шкипер больше ничего не прибавил.
В это время постучался матрос, докладывая о приходе других, и оба сообщника торопливо вышли на палубу.
Прилив был полный. Дождь перестал идти. После грозы наступила великолепная ночь. С доков Тильбери мачты многих кораблей обозначались огнями. А красный солнечный шар бросал свой свет на волны реки и крыши некрасивого города. При этом красном освещении на краю пристани видны были фигуры Сиднея Кепля и его товарища Артура Конерза, охранявших груз больших хорошо упакованных бочонков и запечатанных ящиков, в которых лежало колоссальное богатство. Через десять минут слитки были убраны в кормовую часть судна, и, когда клерки закричали стоявшим на берегу «Готово!», судно вышло из доков и быстро поплыло по реке. Кесс Робинзон стоял на мостике, у штурвала — матрос Георг Уайт; помощник же капитана Майк Бреннан, напившись до бесчувствия, спал в своей каюте в передней части судна.
Золото, как уже сказано, было убрано в кормовые отсеки судна. Большая часть его была в слитках, уложенных в бочонки, меньшая же — в соверенах[5], запакованных в обитые железом ящики. Последние, как и бочонки, были сложены в одном и том же помещении. На одном из ящиков сидел Сидней Кепль, одетый в легкий дорожный костюм, в то время как судно проходило мимо Гревзенда и вступало в широкую часть реки. Его товарищ Артур Конерз, неизменно сопровождавший его в подобных случаях, поместился на краю деревянной скамейки капитана. Тут же был и Мессенджер, оживленно разговаривавший, облокотись на стол под фонарем.
При виде этой группы можно было принять всех за праздных людей, совершающих приятную морскую прогулку до Флессингена. Да и нигде в другом месте на судне не было видно ни малейшего признака катастрофы, которая потом случилась. До сумерек не произошло ничего важного. Судно прошло мимо маяка Чапман и направилось в открытое море. Наступила ночь, полная случайностей и смертельной опасности.
Когда «Адмирал» находился против Ширнеса, Мессенджер поднялся по лестнице, бросив взгляд на Кепля, и подошел к капитану на мостике.
— Ну, — сказал он, — видно ли судно Кеннера?
— Не могу сказать! — пробормотал тот.
— Кеннер никогда не торопится! — с неудовольствием заметил англичанин. — Зажгите фонарь!
Синий свет тотчас же блеснул во мраке, но ему ответили только с северного мыса.
— Он выжидает! — сказал капитан. — Еще нет беды!
Он хотел еще что-то сказать, но остановился, заметив внизу на палубе помощника капитана Майка Бреннана, стоявшего там с мигающими глазами от сильного света фонаря. Любопытство придало ему бодрости, и он переносил взор от людей, стоящих на мостике, к месту отдаленного сигнала. Бреннан только наполовину отрезвился и не мог еще хорошо соображать. Он пробормотал что-то с беспечною простотою и скоро снова пошел в свою каюту.
Внимание Мессенджера и капитана снова обратилось на море, где они с минуты на минуту ожидали увидеть яхту Кеннера. На «Адмирале» царила тишина, прерываемая только дежурным у штурвала или звонками в машинном отделении. На небе показалась луна и величественно осветила беловатый кентский берег и мрачные болота острова Кенвей. На обширном серебристом своде неба теперь не было ни одной тучки. Кругом виднелись огни и неясные очертания различных барок и больших пароходов, а дальше, по направлению к берегам Франции и Бельгии, длинный ряд фонарей, мелькающих, вращающихся и неподвижных, указывал глубокую часть канала — великий водяной путь к громадному городу.
— Он встретит нас в открытом море! — заметил капитан Принцу и велел взять курс прямо в Северное море, вместо того чтобы идти прямо, как требовалось. Эту перемену направления заметили трое матросов и вышли на палубу. Даже механик выглянул из своей двери, как будто предвидя что-то необыкновенное.
Вдруг внизу мостика снова появился Майк Бреннан, на этот раз вооруженный большою железною палкою. Позади него стоял с револьвером Артур Конерз, старший клерк, с видом человека, готового ко всему. Голос помощника, раздававшийся ясно и выразительно, заставил всех обратить внимание на положение «Адмирала».
— Шкипер! — сказал он, встав ногою на одну ступеньку лестницы и держась за перила. — Я должен вас спросить относительно курса!
При первом звуке этого голоса Робинзон побледнел, но, пересилив свое волнение, резко закричал:
— Майк Бреннан, уже не в первый раз вы вмешиваетесь в мои дела! Убирайтесь спать, пока я вас не вытолкал отсюда!
Это оскорбительное замечание взорвало вспыльчивого ирландца, и он, вскочив на лестницу, одним ударом палки сбросил его через кожух в море, куда тот грузно упал, как мешок с камнями. Вслед затем, охваченный жаждою крови, ирландец замахнулся было и на Мессенджера, но, промахнувшись, сам стремглав упал на нижнюю палубу, где в ту же минуту раздался выстрел из револьвера. То выстрелил Конерз, сообразив, что они попали в ловушку. Вслед затем раздались и другие выстрелы. Пули со свистом летали над головами экипажа. Многие лежали скучившись около люка, другие бегали по палубе и прятались где могли. Во все это время Конерз не переставал сильно кричать. Полагая, что Кепль был его сторонником, он обратился к нему и к Мессенджеру на мостике:
— Кепль, ради Бога, стреляй! Здесь убийство, право, убийство! Мы попали в ловушку, клянусь небом!
Но Кепль не ответил: испуганный, он рыдал на корме.
Когда честный Конерз утомился от крика, в него выстрелили из люка, но неудачно. Между тем, ошеломленный было сначала своим падением, помощник теперь оправился и бросился со своею палкою на троих из присутствующих. Одному он рассек череп, а двое других с воплем попадали в люк. В эту минуту он и Конерз были хозяевами на палубе. Мессенджера, продолжавшего стоять на мостике, они оставили в покое, не соображая, друг он или враг. Но, когда Конерзу понадобилось снова зарядить револьвер, Мессенджер быстро соскочил с мостика и неожиданно появился перед ним.
— Слушайте, — сказал он тем особенным, строгим голосом, которым он умел приказывать при случае, — мне кажется, вы довольно сделали для одной ночи. Уберите этот заряд!
Конерз повиновался ему, как всегда, слабые повинуются сильным, даже в минуту опасности.
— Теперь, — продолжал тот тем же тоном, — идите на корму и не сходите вниз, пока я не позову вас, если вы только не хотите быть убитым.
Конерз, утомленный резнею и переживая уже реакцию, послушно спустился вниз. Мессенджер запер за ним дверь каюты и обернулся посмотреть на бледное лицо и дрожащую фигуру Кепля.
— Кепль, я думаю, вы в большом затруднении. Как случилось, что этот дьявол вырвался?
— Он сошел в каюту, когда вы ушли, — пробормотал тот, — и клялся, что застрелит меня, если я пошевелюсь. Потом он позвал Конерза, и они пошли вместе.
— Я так и думал. Ну, кто-нибудь должен покончить с ним, мешкать нельзя! Я пойду, а вы следуйте за мною.
У Кепля не было особенного расположения к этому делу, но он одинаково боялся и остановиться, и идти вперед; он прятался за Мессенджером и шел за ним, как за новым начальником судна. В это время помощник, разбитый и ошеломленный, бросил свою железную палку и сидел на ящике с балластом. Но при первых тихих звуках шагов он очнулся и вскочил с ужасным криком:
— А, так вы и есть тот негодяй, которого я жду! Дай мне Боже силы! — зарычал он, схватив свое орудие.
Мессенджер легко бы мог покончить с ним выстрелом из револьвера, но побоялся звуком выстрела привлечь внимание других судов. В это время ирландец сильно ударил его палкой по голове. Но удар был слишком большой силы, гладкое железо выскользнуло из его рук, пронеслось над плечом Мессенджера, опустившегося на одно колено, и, не задев его, ударило Сиднея Кепля по лицу так, что кости его черепа затрещали, и он мертвым упал на палубу.
На мгновение этот трагический эпизод заставил всех замолчать. Помощник дрожал, как будто от страшного холода, экипаж отстранился от него, как от сумасшедшего. Мессенджер один сохранял присутствие духа и, прежде чем обезоруженный ирландец снова ободрился, ударом кулака свалил его, затем приказал связать, а сам поднялся опять на мостик.