[226], не считаясь с мнением других.
Пьеро создал узкий совет граждан (пратику), где обсуждал государственные дела. В него вошли мессер Пьеро Аламанни, мессер Томмазо Минербетти, мессер Аньоло Никколини, мессер Антонио Малегонелле, мессер Пуччо Пуччи, Бернардо дель Неро, Джованни Серристори, Пьерфилиппо Пандольфини, Франческо Валори, Никколо Ридольфи, Пьеро Гвиччардини, Пьеро де'Медичи и Антонио ди Бернардо. Все они, за небольшим исключением, были против этого решения, но поскольку его поддерживали самые близкие к Пьеро люди, они не восставали против него открыто, кроме Франческо Валори и Пьеро Гвиччардини, да и они лишь несколько раз и довольно робко решились на это. Так как Пьеро думал лишь о своей выгоде, он не показывал им писем и не делился своими планами, а сообщал лишь то, что унижало короля Франции и было тому в ущерб; король же все это время вел приготовления и оснащал за свой счет в Генуе вооруженные корабли, понемногу готовясь к войне.
В связи с этим король Альфонс, понимая, сколь важно лишить французов удобного положения в Генуе, заручившись поддержкой некоторых генуэзских изгнанников, предпринял попытку государственного переворота в Генуе и послал в Пизу с большой флотилией своего брата Федериго, который затем отправился в порт Специю[227] и высадил на сушу часть своих людей, однако все они были отброшены и разбиты. После неудачи этого предприятия дон Федериго вернулся в Пизу. Поскольку королю и Пьеро казалось, что хорошая охрана прохода к Сарцане[228], прекрасно укрепленного самой природой, помешает Карлу пройти этим путем, они, чтобы лишить его также прохода через Романью, отправили Фердинанда, герцога Калабрии, старшего сына короля, с большим войском в Романью, чтобы с помощью Чезены, принадлежащей папе, и Фаенцы, находящейся под нашим покровительством, он противостоял французам. В это время король Карл, желая мирно пройти через наши земли, снова отправил оратора во Флоренцию просить свободный проход, не скупясь на обещание всяческих милостей и привилегий, которые он мог бы предоставить городу; а когда ему в этом было отказано, он изгнал из своего королевства всех наших купцов. Но и это не охладило пыла Пьеро; напротив, отчасти из-за дружбы с королем Альфонсом и Орсини, отчасти из-за недоверия к синьору Лодовико и Джованни ди Пьерфранческо, изгнанных из Флоренции, он с каждым днем все более упорно шел навстречу своей гибели. С тем, чтобы укрепиться и держать в заблуждении пизанцев по поводу Сарцаны и посланного туда отряда, в Пизу были отправлены генеральными комиссарами по делам войны Пьерфилиппо Панедольфини и Пьеро Гвиччардини.
Сначала через Альпы перешли первые отряды короля Карла, затем в Италию явился и он сам с остальным войском, и было у него огромное количество людей как в пехоте, так и в артиллерии, но точного их числа я не знаю. Так вошла в Италию огненная чума, изменившая не только государственные границы, но и характер правления и способы ведения войны. Ведь раньше, когда Италия была разделена на пять основных государств — Папскую область, Неаполь, Венецию, Милан и Флоренцию, — заботой каждого из них было сохранение собственных владений, и они внимательно следили, чтобы никто не захватил чужого и не усилился бы настолько, чтобы внушать всем страх, и потому принимали во внимание любое, пусть самое незначительное изменение и поднимали шум, даже если дело касалось какой-нибудь маленькой крепости; но когда вправду доходило до военных действий, то столь долго взвешивалось любое оказание помощи, войска были столь медлительны, а артиллерия так неуклюжа, что осада одной крепости занимала почти все лето, — поэтому войны были затяжными, а в сражениях было мало или почти не было убитых. Теперь же, с приходом французов, будто внезапный ураган пронесся и перевернул все вверх дном, так что единство Италии исчезло и ни одно государство не заботилось больше об общей ее судьбе. Видя, как враги осаждают города, герцогства и королевства и вносят в них смуту, каждый, находясь в нерешительности, стал заниматься своими делами, и его не беспокоило, что соседний пожар или разрушение ближнего селения может привести к пожару или разрушению его собственных владений. Французы вели войны быстрые и беспощадные, подчиняя себе и завоевывая целое королевство за меньшее время, чем нужно было прежде для захвата какой-нибудь виллы; штурм городов был теперь молниеносным и занимал не месяцы, а дни или часы, сражения стали крайне жестокими и кровавыми. И в самом деле, государства теперь сохранялись или разрушались, передавались в чьи-то руки или отнимались не в канцеляриях, исходя из чьих-то планов, как в прошлом, а с оружием в руках прямо на полях сражений.
Когда король, придя в Италию, приблизился к Милану, синьор Лодовико, хотя и слыл приспешником короля Карла, тем не менее, принимая во внимание неверность государей, особенно французских, которые ради своей пользы мало думают о верности и чести, стал опасаться, как бы король, под видом исполнения свободной воли народа, не отдал бы власть Джован Галеаццо, племяннику Лодовико, а его самого не отстранил бы по каким-либо соображениям; чтобы избавиться от опасности со стороны Джован Галеаццо, синьор Лодовико отравил его. Когда погиб этот невинный юноша, синьор Лодовико тотчас собрал граждан Милана, и по его наущению некоторые предложили избрать его герцогом, что и произошло[229], хотя и оставался маленький очаровательный сын отравленного. После всего этого король Карл вошел в Милан и был там принят с величайшим почетом, а затем с частью своего войска через Понтриемоли направился в Луниджану[230], отослав остальное войско в Романью навстречу герцогу Калабрийскому; а поскольку крепость Сарцаны была сильно укреплена и хорошо оснащена артиллерией и всем необходимым для защиты, чтобы не терять там времени, он повернул к Фивиццано[231], захватил его и опустошил к величайшему ужасу всей провинции.
Во Флоренции дела шли скверно, и власть Пьеро сильно пошатнулась, народ же, видя, что ему навязали невыносимую войну против дружественных французов без всякой на то нужды и необходимости, а лишь в угоду Арагонскому дому, всеми ненавидимому, во всеуслышание злословил по поводу Пьеро, тем более ведь все знали, что он принял это решение вопреки воле первых граждан государства. К этому присоединялись все те причины, по которым обычно народ враждебно относится к грандам: естественное желание изменить порядок вещей, зависть к тому, кто правит, и обвинения в его адрес. Наконец, враги Пьеро, которые были отстранены от власти, движимые надеждой на то, что город возвратит прежнюю свободу и они получат должности, по их мнению заслуженные, усугубляли и без того опасное положение города. К тому же сами по себе поведение Пьеро и его характер были таковы, что не только врагам внушали ненависть, но и друзьям были неприятны, и те с трудом его выносили; надменный и грубый, он предпочитал, чтобы его боялись, а не любили; свирепый и жестокий, он однажды ночью ранил человека, и тот скончался у него на глазах; лишенный степенности, необходимой человеку, облеченному такой большой властью, он в столь опасное для Флоренции и для него самого время целыми днями играл на улице в большой мяч, так что все могли его там видеть; упрямый, ничего не понимающий в делах, он либо решал их по собственному разумению, полагаясь лишь на себя, либо если кому-нибудь и доверялся, прося совета в важных вопросах, то обращался к гражданам, не имеющим опыта длительного управления городом, репутации разумных и заинтересованных в общественном благе, наконец, как и следовало ожидать, не к друзьям своим, своего отца и рода Медичи, а к серу Пьеро да Биббиена, мессеру Аньоло Никколини и подобным им честолюбивым и коварным людям, в советах своих слепо влекомых тщеславием и алчностью, и чтобы польстить Пьеро и отличиться, они в большинстве случаев направляли его по пути, на который он сам, как они видели, стремился вступить.
Оказавшись в великой опасности из-за беспорядков во всей Италии и тяжелого внутреннего положения Флоренции, Пьеро решил, что ему необходимо вступить в соглашение с Францией, рассчитывая, и не без основания, что если это удастся, все флорентийцы либо из страха, либо по какой другой причине успокоятся. Следуя — хотя и в совершенно других обстоятельствах и весьма некстати — примеру отца, вспомнив его поездку в Неаполь, однажды вечером Пьеро, взяв с собой Якопо Джанфильяцци, Джаноццо Пуччи и других своих друзей, внезапно выехал на встречу с королем в Сарцану, куда еще раньше прибыл из Милана герцог Лодовико. Там после долгих обсуждений и переговоров было решено отдать королю в залог верности крепости Пизы, Сарцаны, Пьетрасанты[232] и Ливорно[233]; и тотчас же, без какого-либо дополнительного подтверждения согласия на то Флоренции, Пьеро ди Лионардо Торнабуони и Пьеро ди Джулиано Ридольфи сдали Карлу крепости Сарцаны и Пьетрасанты.
Во Флоренции в отсутствие Пьеро все осмелели, распустились и не только продолжали злословить на площадях, но и начали возмущаться во Дворце Синьории. Лука Корсини, выбранный в Синьорию благодаря Пьетро Медичи как страстный приверженец правительства, в отличие от своего брата Пьеро Корсини, Якопо ди Танаи де'Нерли и Гвалтеротто Гвалтеротти, гонфальоньеры компаний, выдвинутые, как считают, злейшим врагом правительства Пьеро Каппони, стали поносить Пьеро в пратиках, утверждая, что под его началом Флоренция гибнет, что ее следует вырвать из рук тирана и восстановить в ней свободный, угодный народу образ правления. А затем, когда стало известно о соглашении, передающем вышеупомянутые земли в руки короля Карла, и о том, что Сарцана уже сдана, в городе принялись шуметь, требуя, чтобы их передавали от имени всего народа, а не тирана; и в связи с этим избрали послов, которые немедленно отправились к королю: фра Джироламо Савонаролу из Феррары, проповедовавшего во Флоренции, о котором будет сказано ниже, Taнаи де'Нерли, Пандольфо Руччелаи, Пьеро Каппони и Джованни Кавальканти