Но мыло омрачило нам чело,
Тогда Таганка шило возвратила —
И все теперь идет, куда ни шло.
Даешь, Таганка, сразу: «Или — или!»
С ножом пристали к горлу — как не дать.
Считают, что невинности лишили…
Пусть думают — зачем разубеждать?
А знать бы все наверняка и сразу б,
Заранее предчувствовать беду!
Но все же, сколь ни пробовали на зуб, —
Мы целы на пятнадцатом году.
Талантов — тьма! Созвездие, соцветье…
И многие оправились от ран.
В шестнадцать будет совершеннолетье,
Дадут нам паспорт, может быть, загран.
Все полосами, все должно меняться —
Окажемся и в белой полосе!
Нам очень скоро будет восемнадцать —
Получим право голоса, как все.
Мы в двадцать пять — дай Бог — сочтем потери,
Напишут дату на кокарде нам,
А дальше можно только к высшей мере,
А если нет — то к высшим орденам.
Придут другие — в драме и в балете,
И в опере опять поставят «Мать»…
Но в пятьдесят — в другом тысячелетьи —
Мы будем про пятнадцать вспоминать!
У нас сегодня для желудков встряска!
Долой сегодня лишний интеллект!
Так разговляйтесь, потому что Пасха,
И пейте за пятнадцать наших лет!
Пятнадцать лет — не дата, так —
Огрызок, недоедок.
Полтинник — да! И четвертак.
А то — ни так — ни эдак.
А мы живем и не горим,
Хотя в огне нет брода,
Чего хотим, то говорим, —
Слобода, брат, слобода!
{С.Я.Долецкому в день 50-летия}
С.Я.Долецкому посвящается
Поздравляю вовсю — наповал!
Без опаски и без принужденья,
Ради шутки, за счет вдохновенья
Сел писать я — перо пожевал…
Вышло так: человек Возрожденья
На Садовом кольце проживал.
Ихним Медгосдумум
С их доверием детским
Знамо все, что у нас бестолково,
Но исправлен бедлам
Станиславом Далецким
И больницею им. Русакова.
Интересов, приятелей круг
Так далек еще от завершенья! —
Каждый день — за прошеньем прошенье.
Утром Вы — непременный хирург —
Операции на воскрешенье
Новорожденных, с болью старух.
Шесть часов погодя
Вы скрипите зубами…
Да! Доносчик сработал на славу!
Недалецким людям
Не сработаться с Вами,
Что делить с ними Вам — Станиславу?
Я из Вашей души и из уст
Слышал разное, неоднократно,
С вечной присказкой: «Это понятно?!»
Мне — понятно: про косточек хруст,
И про то, "до чего аккуратно
Сбил Прокрустово ложе Прокруст".
Как от этих детей
Утром смерть отсекая,
Приходилось поругивать Вам
Взрослых разных мастей:
"Ах, ты дрянь ты такая!
Этим скальпелем — руки бы вам!"
Что-то я все «про ТО», да «про ТО» —
Я же должен совсем про другое, —
Вы ведь ляпнете вдруг: "Пудру Гойя
Никогда не снимал. А пальто
В Вашем фильме не то, А нагое
Мне приятней на ощупь, а что?!"
Вам не столько годков, —
Вы уж мне не вертите!
Бог с ней, с жизнею, старой каргой!
Видел сон я — во сне
Вам дала Нефертити…
Так старейте назад, дорогой!
1980 годГимн бузовиков из телефильма «Наше призвание»
Из класса в класс мы вверх пойдем как по ступеням,
И самым главным будет здесь рабочий класс.
И первым долгом мы, естественно, отменим
Эксплуатацию учителями нас.
Да здравствует новая школа!
Учитель уронит, а ты подними!
Здесь дети обоего пола
Огромными станут людьми.
Мы строим школу, чтобы грызть науку дерзко.
Мы все разрушим изнутри и оживим,
Мы серость выбелим и выскоблим до блеска,
Все теневое мы прикроем световым.
Так взрасти же нам школу, строитель! —
Для душ наших детских теплицу, парник.
Где учатся — все, где учитель
Сам в чем-то еще ученик.
Песни для кинофильма «Зеленый фургон»
Под деньгами на кону —
Как взгляну — слюну сглотну! —
Жизнь моя, и не смекну.
Для чего играю,
Просто ставить по рублю
Надоело — не люблю:
Проиграю — пропылю
На коне по раю.
Проскачу в канун Великого поста
Не по вражескому — ангельскому — стану
Пред очами удивленного Христа
Предстану.
Воля в глотку льется
Сладко натощак —
Хорошо живется
Тому, кто весельчак,
А веселее пьется
На тугой карман —
Хорошо живется
Тому, кто атаман!
В кровь ли губы окуну
Или вдруг шагну к окну,
Из окна в асфальт нырну —
Ангел крылья сложит,
Пожалеет на лету —
Прыг со мною в темноту,
Клумбу мягкую в цвету
Под меня подложит…
Проскачу в канун Великого поста
Не по вражескому — ангельскому — стану
Пред очами удивленного Христа
Предстану.
Воля в глотку льется
Сладко натощак —
Хорошо живется
Тому, кто весельчак,
А веселее пьется
На тугой карман —
Хорошо живется
Тому, кто атаман!
Кубок полон, по вину
Крови пятна — ну и ну! —
Не идут они ко дну —
Струсишь или выпьешь!
Только-только пригубил, —
Вмиг все те, кого сгубил,
Подняли, что было сил,
Шухер или хипеш.
Проскачу в канун Великого поста
Не по вражескому — ангельскому — стану
Пред очами удивленного Христа
Предстану.
Воля в глотку льется
Сладко натощак —
Хорошо живется
Тому, кто весельчак,
А веселее пьется
На тугой карман —
Хорошо живется
Тому, кто атаман!
Проскакали всю страну,
Да пристали кони, буде!
Я во синем во Дону
Намочил ладони, люди.
Кровушка спеклася
В сапоге от ран, —
Разрезай, Настасья,
Да бросай в бурьян!
Во какой вояка,
И «Георгий» вот,
Но опять, однако,
Атаман зовет.
Хватит брюхо набивать!
Бают, да и сам я бачу,
Что спешит из рвани рать
Волю забирать казачью.
Снова кровь прольется?
Вот такая суть:
Воли из колодца
Им не зачерпнуть.
Плачут бабы звонко…
Ну! Чего ревем?!
Волюшка, Настенка, —
Это ты да дом.
Вновь скакали по степу,
Разом все под атаманом,
То конями на толпу,
То — веревкой, то — наганом.
Сколь крови не льется —
Пресный все лиман.
Нет! Хочу с колодца,
Слышь-ка, атаман.
А ведерко бьется
Вольно — вкривь и вкось…
Хлопцы, хлопцы, хлопцы,
Выудил, небось!
Есть у атамана зуй,
Ну а под зуем — кобыла…
Нет уж, Настенька, разуй,
Да часок чтоб тихо было.
Где, где речь геройска
Против басурман?
Как тебе без войска
Худо, атаман!
Справная обновка,
Век ее постыль:
Это не винтовка,
Это мой костыль.
Где девочки? Маруся, Рая, Роза?
Их с кондачка пришлепнула ЧеКа,
А я — живой, я — только что с Привоза,
Вот прям сейчас с воскресного толчка!
Так что, ребята! Ноты позабыты,
Зачеркнуто ли прежнее житье?
Пустились в одиссею одесситы —
В лихое путешествие свое.
А помните вы Жорика-маркера
И Толика — напарника его?
Ему хватило гонора, напора,
Но я ответил тоже делово.
Он, вроде, не признал меня, гадюка,
И с понтом взял высокий резкий тон:
"Хотите, будут речь вести за Дюка?
Но за того, который Эллингтон"…
x x x
Мог бы быть я при теще, при тесте,
Только их и в живых уже нет.
А Париж? Что Париж! Он на месте.
Он уже восхвален и воспет.
Он стоит, как стоял, он и будет стоять,
Если только опять не начнут шутковать,
Ибо шутка в себе ох как много таит.
А пока что Париж как стоял, так стоит.
x x x
Однако, втягивать живот
Полезно, только больно.
Ну! Вот и все! Вот так-то вот!
И этого довольно.
А ну! Сомкнуть ряды и рты!
А ну, втяните животы!
А у кого они пусты —
Ремни к последней дырке!
Ну как такое описать
Или еще отдать в печать?
Но, даже если разорвать, —
Осталось на копирке: