Наступит, оттолкнет — и убежит.
Всем делам моим на суше вопреки
И назло моим заботам на земле
Вы возьмите меня в море, моряки,
Я все вахты отстою на корабле!
Известно вам — мир не на трех китах,
А нам известно — он не на троих.
Вам вольничать нельзя в чужих портах —
А я забыл, как вольничать в своих.
Так всем делам моим на суше вопреки,
Так назло моим заботам на земле
Вы за мной пришлите шлюпку, моряки,
Поднесите рюмку водки на весле!
x x x
Не гуди без меры, без причины, —
Милиционеры из машины
Врут
аж до хрипоты.
Подлецам сигнальте не сигнальте —
Пол-лица впечаталось в асфальте,
Тут
не до красоты.
По пути — обильные проулки…
Все автомобильные прогулки
Вплоть
надо запретить.
Ну а на моем на мотоцикле
Тесно вчетвером, но мы привыкли,
Хоть
трудно тормозить.
Крошка-мотороллер так прекрасен!
Пешеход доволен, но опасен —
МАЗ
или «пылесос».
Я на пешеходов не в обиде,
Но враги народа в пьяном виде —
Раз! —
и под колесо.
Мотороллер — что ж, он на излете
Очень был похож на вертолетик, —
Ух,
и фасон с кого!
Побежать и запатентовать бы,
Но бежать нельзя — лежать до свадьбы
У
Склифосовского.
Баллада о гипсе
В. Абдулову
Нет острых ощущений — все старье, гнилье и хлам, —
Того гляди, с тоски сыграю в ящик.
Балкон бы, что ли, сверху, иль автобус — пополам, —
Вот это боле-мене подходяще!
Повезло! Наконец повезло! —
Видит бог, что дошел я до точки! —
Самосвал в тридцать тысяч кило
Мне скелет раздробил на кусочки!
Вот лежу я на спине
Загипсованный, —
Каждый член у мене —
Расфасованный
По отдельности
До исправности, —
Все будет в целости
И в сохранности!
Эх, жаль, что не роняли вам на череп утюгов, —
Скорблю о вас — как мало вы успели! —
Ах, это просто прелесть — сотрясение мозгов,
Ах, это наслажденье — гипс на теле!
Как броня — на груди у меня,
На руках моих — крепкие латы, —
Так и хочется крикнуть: «Коня мне, коня!» —
И верхом ускакать из палаты!
Но лежу я на спине
Загипсованный, —
Каждый член у мене —
Расфасованный
По отдельности
До исправности, —
Все будет в целости
И в сохранности!
Задавлены все чувства — лишь для боли нет преград, —
Ну что ж, мы сами часто чувства губим, —
Зато я, как ребенок, — весь спеленутый до пят
И окруженный человеколюбием!
Под влияньем сестрички ночной
Я любовию к людям проникся —
И, клянусь, до доски гробовой
Я б остался невольником гипса!
Вот лежу я на спине
Загипсованный, —
Каждый член у мене —
Расфасованный
По отдельности
До исправности, —
Все будет в целости
И в сохранности!
Вот жаль, что мне нельзя уже увидеть прежних снов:
Они — как острый нож для инвалида, —
Во сне я рвусь наружу из-под гипсовых оков,
Мне снятся свечи, рифмы и коррида…
Ах, надежна ты, гипса броня,
От того, кто намерен кусаться!
Но одно угнетает меня:
Что никак не могу почесаться, —
Что лежу я на спине
Загипсованный, —
Каждый член у мене —
Расфасованный
По отдельности
До исправности, —
Все будет в целости
И в сохранности!
Так, я давно здоров, но не намерен гипс снимать:
Пусть руки стали чем-то вроде бивней,
Пусть ноги опухают — мне на это наплевать, —
Зато кажусь значительней, массивней!
Я под гипсом хожу ходуном,
Наступаю на пятки прохожим, —
Мне удобней казаться слоном
И себя ощущать толстокожим!
И по жизни я иду,
Загипсованный, —
Каждый член — на виду,
Расфасованный
По отдельности
До исправности, —
Все будет в целости
И в сохранности!
Мой Гамлет
Я только малость объясню в стихе,
На все я не имею полномочий…
Я был зачат, как нужно, во грехе, —
В поту и нервах первой брачной ночи.
Я знал, что отрываясь от земли, —
Чем выше мы, тем жестче и суровей.
Я шел спокойно прямо в короли
И вел себя наследным принцем крови.
Я знал — все будет так, как я хочу.
Я не бывал внакладе и в уроне.
Мои друзья по школе и мечу
Служили мне, как их отцы — короне.
Не думал я над тем, что говорю,
И с легкостью слова бросал на ветер —
Мне верили и так, как главарю,
Все высокопоставленные дети.
Пугались нас ночные сторожа,
Как оспою, болело время нами.
Я спал на кожах, мясо ел с ножа
И злую лошадь мучил стременами.
Я знал, мне будет сказано: «Царуй!» —
Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег,
И я пьянел среди чеканных сбруй.
Был терпелив к насилью слов и книжек.
Я улыбаться мог одним лишь ртом,
А тайный взгляд, когда он зол и горек,
Умел скрывать, воспитанный шутом.
Шут мертв теперь: «Аминь!» Бедняга! Йорик!
Но отказался я от дележа
Наград, добычи, славы, привилегий.
Вдруг стало жаль мне мертвого пажа…
Я объезжал зеленые побеги.
Я позабыл охотничий азарт,
Возненавидел и борзых, и гончих,
Я от подранка гнал коня назад
И плетью бил загонщиков и ловчих.
Я видел — наши игры с каждым днем
Все больше походили на бесчинства.
В проточных водах по ночам, тайком
Я отмывался от дневного свинства.
Я прозревал, глупея с каждым днем,
Я прозевал домашние интриги.
Не нравился мне век и люди в нем
Не нравились. И я зарылся в книги.
Мой мозг, до знаний жадный как паук,
Все постигал: недвижность и движенье.
Но толка нет от мыслей и наук,
Когда повсюду им опроверженье.
С друзьями детства перетерлась нить, —
Нить Ариадны оказалась схемой.
Я бился над вопросом «быть, не быть»,
Как над неразрешимою дилеммой.
Но вечно, вечно плещет море бед.
В него мы стрелы мечем — в сито просо,
Отсеивая призрачный ответ
От вычурного этого вопроса.
Зов предков слыша сквозь затихший гул,
Пошел на зов, — сомненья крались с тылу,
Груз тяжких дум наверх меня тянул,
А крылья плоти вниз влекли, в могилу.
В непрочный сплав меня спаяли дни —
Едва застыв, он начал расползаться.
Я пролил кровь, как все, и — как они,
Я не сумел от мести отказаться.
А мой подъем пред смертью — есть провал.
Офелия! Я тленья не приемлю.
Но я себя убийством уравнял
С тем, с кем я лег в одну и ту же землю.
Я, Гамлет, я насилье презирал,
Я наплевал на Датскую корону.
Но в их глазах — за трон я глотку рвал
И убивал соперника по трону.
Но гениальный всплеск похож на бред,
В рожденьи смерть проглядывает косо.
А мы все ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.
x x x
Проложите, проложите
Хоть туннель по дну реки
И без страха приходите
На вино и шашлыки.
И гитару приносите,
Подтянув на ней колки, —
Но не забудьте — затупите
Ваши острые клыки.
А когда сообразите —
Все пути приводят в Рим, —
Вот тогда и приходите,
Вот тогда поговорим.
Нож забросьте, камень выньте
Из-за пазухи своей
И перебросьте, перекиньте
Вы хоть жердь через ручей.
За посев ли, за покос ли —
Надо взяться, поспешать, —
А прохлопав, сами после
Локти будете кусать.
Сами будете не рады,
Утром вставши, — вот те раз! —
Все мосты через преграды
Переброшены без нас.
Так проложите, проложите
Хоть туннель по дну реки!
Но не забудьте — затупите
Ваши острые клыки!
x x x
Наши помехи — эпохе под стать,
Все наши страхи — причинны.
Очень собаки нам стали мешать,
Эти бездомные псины.
Бред, говоришь? Но — судить потерпи,
Не обойдешься без бредней.
Что говорить — на надежной цепи
Пес несравненно безвредней.
Право, с ума посходили не все —
Это не бредни, не басни:
Если хороший ошейник на псе —
Это и псу безопасней.
Едешь хозяином ты вдоль земли —