Кружи-ворожи,
Кто стесняется?
Подол придержи —
Подымается!
Кто старше нас на четверть века, тот
Уже постиг и близости и дали,
Им повезло — и кровь, и дым, и пот
Они понюхали, хлебнули, повидали,
Прошли через бригаду или взвод.
И ехали в теплушках — не в тепле,
На стройки, на фронты и на рабфаки.
Они ходили в люди по земле
И в штыковые жесткие атаки.
То время эшелонное прошло —
В плацкартах едем, травим анекдоты…
Мы не ходили — шашки наголо,
В отчаяньи не падали на доты!
И все-таки традиция живет:
Взяты не все вершины и преграды —
Не потому ли летом каждый год
Идем в студенческие наши стройотряды
И сверх программы мы сдаем зачет.
Песок в глазах, в одежде и в зубах —
Мы против ветра держим путь на тракте,
На дивногорских Каменных Столбах
Хребты себе ломаем и характер.
Мы гнемся в три погибели — ну, что ж,
Такой уж ветер… Только, друг, ты знаешь —
Зато ничем нас после не согнешь,
Зато нас на равнине не сломаешь!
Гули-гули-гуленьки,
Девоньки-девуленьки!
Вы оставьте мне на память
В сердце загогулинки.
Не гляди, что я сердит:
По тебе же сохну-то!
Я не с фронта инвалид,
Я — любовью трехнутый.
Выходите к Ванечке,
Манечки-мотанечки!
Что стоите, как старушки, —
Божьи одуванчики?
Милый мой — каменотес,
Сильный он да ласковый,
Он мне с Англии привез
Лифчик пенопластовый.
Здеся мода отстает.
Вот у нас в Австралии,
Очень в моде в этот год
В три обхвата талии.
Уж не знаю я, как тут,
А, к примеру, в Дании
Девок в ЗАГСы волокут
При втором свидании.
Я не знаю, как у вас,
А у нас во Франции
Замуж можно — десять раз —
Все без регистрации.
Ох! Табань, табань, табань,
А то в берег врежемся.
Не вставай в такую рань,
Давай еще понежимся!
Без ушка — иголочка,
Оля! Олька, Олечка,
Поднеси-ка инвалиду
Столько, да полстолечка.
На пути, на перепутьи
Молодуху сватал дед,
Сперва думали, что шутит,
Оказалося, что нет.
Мой миленок все допил
Дочиста и допьяна,
Потому и наступил
В мире кризис топливный.
Ты не вой, не ной, не ной —
Этот кризис нефтяной,
Надо больше опасаться,
Что наступит спиртовой!
Гляну я — одна семья
На таком воскреснике:
Все друг другу кумовья,
Али даже крестники.
Зря ты, Ванечка, бредешь
Вдоль оврага.
На пути — каменья сплошь,
Резвы ножки обобьешь,
Бедолага!
Тело в эдакой ходьбе
Ты измучил,
А и, кажется, себе
Сам наскучил.
Стал на беглого похож
Аль на странничка.
Может, сядешь, отдохнешь,
Ваня-Ванечка?!
Ваня!
Что, Ванюша, путь трудней?
Хворь напала?
Вьется тропка меж корней,
До конца пройти по ней —
Жизни мало.
Славно, коль судьбу узнал
Распрекрасну,
Ну а вдруг коней загнал
Понапрасну?!
Али вольное житье
Слаще пряничка?
Ах ты, горюшко мое,
Ваня-Ванечка!
Ваня!
Ходят слухи, будто сник
Да бедуешь,
Кудри сбросил — как без них? —
Сыт ли ты, или привык,
Голодуешь!
Хорошо ли бобылем
Да без крова?
Это, Ваня, непутем, —
Непутево!
Горемычный мой, дошел
Ты до краюшка!
Тополь твой уже отцвел,
Ваня-Ванюшка!
Ваня!
Эх, недаром говорится:
Мастер дела не боится,
Пусть боится дело это
Ваню — мастера паркета.
Не берись, коль не умеешь,
Не умеючи — не трожь,
Не подмажешь — не поедешь,
А подмажешь — упадешь!
Даже в этой пятилетке
На полу играют детки, —
Проливают детки слезы
От какой-нибудь занозы.
Пусть елозят наши дети,
Пусть играются в юлу
На натертом на паркете —
На надраенном полу.
Говорят, забудут скоро
Люди званье полотера, —
В наше время это мненье —
Роковое заблужденье.
Посреди родной эпохи
Ты на щетках попляши, —
С женским полом шутки плохи,
А с натертым — хороши!
Кто за чем бежит
На дистанции — четверка первачей, —
Каждый думает, что он-то побойчей,
Каждый думает, что меньше всех устал,
Каждый хочет на высокий пьедестал.
Кто-то кровью холодней, кто горячей, —
Все наслушавшись напутственных речей,
Каждый съел примерно поровну харчей, —
Но судья не зафиксирует ничьей.
А борьба на всем пути —
В общем, равная почти.
"Расскажите, как идут,
бога ради, а?"
"Телевиденье тут
вместе с радио!
Нет особых новостей —
все ровнехонько,
Но зато накал страстей —
о-хо-хо какой!"
Номер первый — рвет подметки как герой,
Как под гору катит, хочет под горой
Он в победном ореоле и в пылу
Твердой поступью приблизиться к котлу.
Почему высоких мыслей не имел? —
Потому что в детстве мало каши ел,
Голодал он в этом детстве, не дерзал, —
Успевал переодеться — и в спортзал.
Что ж, идеи нам близки —
Первым лучшие куски,
А вторым — чего уж тут,
он все выверил —
В утешение дадут
кости с ливером.
Номер два — далек от плотских тех утех, —
Он из сытых, он из этих, он из тех, —
Он надеется на славу, на успех —
И уж ноги задирает выше всех.
Ох, наклон на вираже — бетон у щек!
Краше некуда уже, а он — еще!
Он стратег, он даже тактик, словом — спец, —
Сила, воля плюс характер — молодец!
Четок, собран, напряжен
И не лезет на рожон, —
Этот — будет выступать
на Салониках,
И детишек поучать
в кинохрониках,
И соперничать с Пеле
в закаленности,
И являть пример целе-
устремленности!
Номер третий — убелен и умудрен, —
Он всегда — второй надежный эшелон, —
Вероятно, кто-то в первом заболел,
Но, а может, его тренер пожалел.
И назойливо в ушах звенит струна:
У тебя последний шанс, эх, старина!
Он в азарте — как мальчишка, как шпана, —
Нужен спурт — иначе крышка и хана!
Переходит сразу он
В задний старенький вагон,
Где былые имена —
прединфарктные,
Где местам одна цена —
все плацкартные.
А четвертый — тот, что крайний, боковой, —
Так бежит — ни для чего, ни для кого:
То приблизится — мол, пятки оттопчу,
То отстанет, постоит — мол, так хочу.
Не проглотит первый лакомый кусок,
Не надеть второму лавровый венок,
Ну а третьему — ползти
На запасные пути…
Сколько все-таки систем
в беге нынешнем! —
Он вдруг взял да сбавил темп
перед финишем,
Майку сбросил — вот те на! —
не противно ли?
Поведенье бегуна —
неспортивное!
На дистанции — четверка первачей,
Злых и добрых, бескорыстных и рвачей.
Кто из них что исповедует, кто чей?
…Отделяются лопатки от плечей —
И летит уже четверка первачей!
Песня про Джеймса Бонда, агента 007
Себя от надоевшей славы спрятав,
В одном из их Соединенных Штатов,
В глуши и дебрях чуждых нам систем
Жил-был известный больше чем Иуда,
Живое порожденье Голливуда —
Артист, Джеймс Бонд, шпион, агент 07.
Был этот самый парень —
Звезда, ни дать ни взять, —
Настолько популярен,
Что страшно рассказать.
Да шуточное ль дело —
Почти что полубог!
Известный всем Марчелло
В сравненьи с ним — щенок.
Он на своей на загородной вилле
Скрывался, чтоб его не подловили,
И умирал от скуки и тоски.
А то, бывало, встретят у квартиры —
Набросятся и рвут на сувениры
Последние штаны и пиджаки.
Вот так и жил как в клетке,
Ну а в кино — потел:
Различные разведки
Дурачил как хотел.
То ходит в чьей-то шкуре,