А на весь кураж,
И номер счастливый
Будет ваш!
На нас не пелерины,
Мы — бабочки в пыльце.
Порхаем, а мужчины
Меняются в лице.
Порхайте с нами беззаботно,
Словно на лугу,
А я вам охотно
Помогу.
Запоминайте:
Приметы — это суета,
Стреляйте в черного кота,
Но плюнуть трижды никогда
Не забывайте!
И не дрожите!
Молясь, вы можете всегда
Уйти от Страшного суда,
А вот от пули, господа,
Не убежите!
Кто там крадется вдоль стены,
Всегда в тени и со спины?
Его шаги едва слышны, —
Остерегитесь!
Он врал, что истина в вине.
Кто доверял ему вполне —
Уже упал с ножом в спине.
Поберегитесь!
За маской не узнать лица,
В глазах — по девять грамм свинца,
Расчет его точен и ясен.
Он не полезет на рожон,
Он до зубов вооружен
И очень, очень опасен!
Не доверяйте
Ему ни тайн своих, ни снов,
Не говорите лишних слов,
Под пули зря своих голов
Не подставляйте!
Гниль и болото
Произвели его на свет.
Неважно — прав ты или нет —
Он в ход пускает пистолет
С пол-оборота.
Он жаден, зол, хитер, труслив,
Когда он пьет, тогда слезлив,
Циничен он и не брезглив —
Когда и сколько?
Сегодня — я, а завтра — ты,
Нас уберут без суеты.
Зрачки его черны, пусты,
Как дула кольта.
За маской не узнать лица,
В глазах — по девять грамм свинца,
Расчет его точен и ясен.
Он не полезет на рожон,
Он до зубов вооружен
И очень, очень опасен!
Живу я в лучшем из миров —
Не нужно хижины мне:
Земля — постель, а небо — кров,
Мне стены — лес, могила — ров…
Мурашки по спине.
Но мне хорошо, —
Мне славно жить в стране,
Во рву, на самом дне,
В приятной тишине.
Лучи палят — не надо дров,
Любой ко мне заходи.
Вот только жаль, не чинят кров,
А в этом лучшем из миров
Бывают и дожди.
Но мне хорошо, —
Не веришь — заходи,
Садись и не зуди,
Гляди, не разбуди.
И все прекрасно — все по мне,
Хвала богам от меня!
Еще есть дырка на ремне.
Я мог бы ездить на коне,
Да только нет коня.
Но мне хорошо, —
Я, струнами звеня,
Пою подряд три дня.
Послушайте меня.
Черны все кошки, если ночь,
А я — я черен и днем.
Такому горю не помочь —
Что воду в ступе зря толочь —
Воде не стать вином!
Не все ли равно, —
Не станет мул конем
И великаном гном.
Хоть с пальмовым вином.
Мой черный цвет, как не кляни,
Хорош хотя бы в одном, —
Что мало виден я в тени.
Быть белым — боже сохрани! —
Как на глазу бельмом.
И все-таки я
Мечтаю об одном:
Чтоб быть светлее днем.
Хоть с пальмовым вином.
Поет душа в моей груди,
Хоть в горле горечи ком, —
Меня попробуй, разгляди,
В меня попробуй попади,
Мне ночь — надежный дом.
И все-таки я
И с радостью знаком,
Я счастлив даже днем.
Но… с пальмовым вином.
Это вовсе не френч-канкан,
не френч!
Вас решили в волшебный фонтан
увлечь.
Все течет, изменяется, бьет —
не плачь!
Кто в фонтане купается, тот
богач.
Что, приятель, в таком раздрыге
Отупел, с нищетой смирясь?!
Окунайся в черные брызги,
Окунайся в черную грязь!
Копошатся в ней, копошатся…
Наплевать, что мокрей мокриц!
Все надеются оказаться
В золотом, как сказочный принц!
Не для всяких открыт фонтан,
о нет!
А для всяких сегодня канкан —
балет.
Куплен этот фонтан с потрохами
весь,
Ну а брызги летят между вами
здесь.
А ворота у входа в фонтан —
как пасть,
Осторожнее, можно в капкан
попасть!
Если дыры в кармане — какой
расчет?
Ты утонешь в фонтане, другой
всплывет.
Песня о Судьбе
Куда ни втисну душу я, куда себя ни дену,
За мною пес — Судьба моя, беспомощна, больна, —
Я гнал ее каменьями, но жмется пес к колену —
Глядит, глаза навыкате, и с языка — слюна.
Морока мне с нею —
Я оком грустнею,
Я ликом тускнею
И чревом урчу,
Нутром коченею,
А горлом немею, —
И жить не умею,
И петь не хочу!
Должно быть, старею, —
Пойду к палачу…
Пусть вздернет на рею,
А я заплачу.
Я зарекался столько раз, что на Судьбу я плюну,
Но жаль ее, голодную, — ласкается, дрожит, —
Я стал тогда из жалости подкармливать Фортуну —
Она, когда насытится, всегда подолгу спит.
Тогда я гуляю,
Петляю, вихляю,
И ваньку валяю
И небо копчу.
Но пса охраняю,
Сам вою, сам лаю —
О чем пожелаю,
Когда захочу.
Нет, не постарею —
Пойду к палачу, —
Пусть вздернет скорее,
А я приплачу.
Бывают дни, когда я голову в такое пекло всуну,
Что и судьба попятится, испуганна, бледна, —
Я как-то влил стакан вина для храбрости в Фортуну —
С тех пор ни дня без стакана, еще ворчит она:
Закуски — ни корки!
Мол, я бы в Нью-Йорке
Ходила бы в норке,
Носила б парчу!..
Я ноги — в опорки,
Судьбу — на закорки, —
И в гору и с горки
Пьянчугу влачу.
Когда постарею,
Пойду к палачу, —
Пусть вздернет на рею,
А я заплачу.
Однажды пере-перелил Судьбе я ненароком —
Пошла, родимая, вразнос и изменила лик, —
Хамила, безобразила и обернулась Роком, —
И, сзади прыгнув на меня, схватила за кадык.
Мне тяжко под нею,
Гляди — я синею,
Уже сатанею,
Кричу на бегу:
"Не надо за шею!
Не надо за шею!
Не над за шею, —
Я петь не смогу!"
Судьбу, коль сумею,
Снесу к палачу —
Пусть вздернет на рею,
А я заплачу!
x x x
Этот день будет первым всегда и везде —
Пробил час, долгожданный серебряный час:
Мы ушли по весенней высокой воде,
Обещанием помнить и ждать заручась.
По горячим следам мореходов живых и экранных,
Что пробили нам курс через рифы, туманы и льды,
Мы под парусом белым идем с океаном на равных
Лишь в упряжке ветров, не терзая винтами воды.
Впереди — чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем вечно мы слать позывные —
Эту вечную дань кораблей.
Говорят, будто парусам реквием спет,
Черный бриг за пиратство в музей заточен,
Бросил якорь в историю стройный корвет,
Многотрубные увальни вышли в почет.
Но весь род моряков — сколько есть — до седьмого колена
Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей.
И текла за кормой добела раскаленная пена,
И щадила судьба непутевых своих сыновей.
Впереди — чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные —
Эту вечную дань кораблей.
Материк безымянный не встретим вдали,
Островам не присвоим названьев своих —
Все открытые земли давно нарекли
Именами великих людей и святых.
Расхватали открытья — мы ложных иллюзий не строим, —
Но стекает вода с якорей, как живая вода.
Повезет — и тогда мы в себе эти земли откроем, —
И на берег сойдем — и останемся там навсегда.
Не смыкайте же век, рулевые, —
Вдруг расщедрится серая мгла —
На «Летучем Голландце» впервые
Запалят ради нас факела!
Впереди — чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные —
Эту вечную дань кораблей!
Одна научная загадка или Почему аборигены съели Кука
Не хватайтесь за чужие талии,
Вырвавшись из рук своих подруг!
Вспомните, как к берегам Австралии
Подплывал покойный ныне Кук,
Как, в кружок усевшись под азалией,
Поедом — с восхода до зари —
Ели в этой солнечной Австралии
Друга дружку злые дикари.
Но почему аборигены съели Кука?
За что — неясно, молчит наука.
Мне представляется совсем простая штука:
Хотели кушать — и съели Кука!