Ему очень не хотелось оставаться рядом с умершей, и Сидней поднялся на второй этаж. Он вошел в мастерскую миссис Лилибэнкс. Там пахло скипидаром, как пахло раньше в мастерской Алисии, но здесь запах был свежим, словно миссис Лилибэнкс только что закончила свои занятия и спустилась попить чая. Сидней вышел и заглянул в другую дверь, там была спальня. В изголовье удобной кровати лежало множество подушек, кровать была накрыта вязаным шерстяным покрывалом. На столике валялась книжка Памелы Хенсворд Джонсон, а на нижней полке — бинокль. Затем Сидней зашел еще в комнату, которая, как ему показалось, была гостиной, чистая, хорошо прибранная и безликая. Он начал чувствовать себя свободнее и только теперь осознал, что произошло.
Вернувшись в спальню, Сидней взял бинокль. Он впервые держал его в руках. Подошел к окну и стал смотреть. Собственный дом оказался совсем рядом. Наведя бинокль на задний двор и гараж, он представил себя выходящим в то утро с тяжелым ковром — не таким уж и тяжелым, как пытался представить — перекинутым через правое плечо, и идущим к машине, чтобы тут же отъехать в легком утреннем тумане.
Сидней услышал, как хлопнула задняя дверь.
— Миссис Лилибэнкс! — послышался женский голос.
О, господи! Наверное, это миссис Хаукинз. Внутри у него похолодело. Он подбежал к лестнице и закричал:
— Миссис Хаукинз, это вы?
Но в тот же самый момент женщина издала ужасный вопль, который и заглушил слова Сиднея.
— Миссис Хаукинз!
Сидней сбежал по лестнице вниз.
Миссис Хаукинз обернулась, увидела его и издала еще один ужасный вопль. Попятившись, она опрокинула столик, на котором стояла чашка с коньяком.
— Не прикасайтесь ко мне! Не приближайтесь!
— Ради всего святого, замолчите! — крикнул Сидней, неожиданно разозлившись на нее за столь шумное вторжение.
Совершенно обезумев, с выпученными глазами, миссис Хаукинз тянулась за фарфоровой собакой, стоявшей на камине.
— Ради бога, не кидайте ее! — закричал Сидней в ужасе от мысли о подобном святотатстве.
Но она кинула прежде, чем он закончил фразу.
Сидней машинально отпустил бинокль и на лету поймал собаку. Проверив, не треснула ли она, ударившись о его кольцо, он испепеляющим взглядом посмотрел на миссис Хаукинз:
— Успокойтесь, ненормальная!
— Не двигайтесь с места! (Ее волосы торчали в разные стороны, и она начала косить от ужаса.) Что вы тут делаете? Миссис Лилибэнкс мертва. Что вы тут делаете?
— Я жду полицию, и если вам это не нравится, почему бы вам отсюда не убраться? — сказал Сидней, сдерживаясь изо всех сил перед обезумевшей женщиной.
Он шагнул к камину, чтобы вернуть собаку на место, и миссис Хаукинз попятилась еще, едва не сев на голову миссис Лилибэнкс. Чувствуя, что вот-вот совершенно выйдет из себя, Сидней развернулся и поставил собаку на книжную полку в другом конце комнаты. Потом поднял бинокль. «Чертова фурия», — пробормотал он.
— Уходите! — выкрикнула миссис Хаукинз. — Уходите из этого дома.
— Я жду полицию, — не глядя на нее, повторил Сидней. На улице послышался шум мотора.
Охая, словно собираясь грохнуться в обморок, как барышня викторианской эпохи, миссис Хаукинз доползла до окна и чуть не упала там. Похоже, она не слишком твердо держалась на ногах.
Сидней открыл дверь. Слава богу, к дому шел инспектор Брокуэй, он прибыл как раз вовремя.
— Инспектор Брокуэй! Я только что вам звонил, — сказал Сидней. — Входите.
— Что здесь происходит? — убыстряя шаг, спросил инспектор.
— С миссис Лилибэнкс случился сердечный приступ.
— Вы инспектор? — сказала миссис Хаукинз. — Я пришла пять минут назад и застала вот этого, — жест в сторону Сиднея, — преспокойно спускающимся со второго этажа. Он сказал, чтобы убиралась, а она лежала там, замертво! (Она кивнула на миссис Лилибэнкс.) Он заявил мне…
— Успокойтесь, пожалуйста, уважаемая. Чуть поздней мы выслушаем вашу историю. Миссис Лилибэнкс мертва?
Инспектор Брокуэй подошел к миссис Лилибэнкс, осторожно приподнял покрывало, взял правую руку и попытался нащупать пульс. Покачал головой.
— Так что же произошло? — спросил он Сиднея.
Миссис Хаукинз затараторила снова.
— Прошу вас… — инспектор жестом попросил ее замолчать, проявляя завидное терпение.
Миссис Хаукинз замолчала.
— Я пришёл сюда в четверть восьмого, — сказал Сидней. — Постучал, мне не ответили, тогда я открыл заднюю дверь и позвал. Когда я переступил порог гостиной, миссис Лилибэнкс держалась за сердце… вот так (он показал). Я спросил ее, где у нее лежит лекарство, но миссис Лилибэнкс уже не могла говорить. Она упала, и я перетащил ее на диван. После чего, думаю, умерла. Вот и все.
Сидней почувствовал, что у него пересохло в горле.
— Я попытался дать ей коньяка. Миссис Хаукинз потом разлила его.
— Мне очень жаль, — выговорила миссис Хаукинз.
— Когда вы пришли, миссис Хаукинз? — спросил инспектор.
— Пять минут назад. Я вхожу и вижу, что он спускается как ни в чем не бывало, а она лежит там. Что он делал наверху? Что он делал в этом доме?
— Зачем вы приходили? — инспектор повернулся к Сиднею.
— Я пришел к миссис Лилибэнкс, так как боялся, что она решила, будто я зол на нее… из-за того, что она рассказала вам ту историю с ковром. С того времени я не видел ее, хотя обычно она заходила или звонила мне. Я хотел ее успокоить, — он запнулся и замолчал.
Миссис Хаукинз использовала момент, чтобы издать свой «Ах!» Инспектор смотрел на руку Сиднея, и тот только теперь заметил, что держит бинокль, который поднял с пола.
— Что вы делаете с биноклем?
— Я поднялся наверх… Я не хотел оставаться внизу, но думал, что вы, наверное, скоро приедете. Я нашел бинокль в ее комнате и смотрел в него в окно.
Инспектор ничего не спросил. Он достал из кармана блокнот и записал показания миссис Хаукинз, та давала их с радостью. Потом он сказал, что пока больше в ней не нуждается и свяжется с ней позже. Миссис Хаукинз с видом человека, исполнившего свой долг, направилась было к двери, но, дойдя до кухни, вернулась назад:
— Инспектор, нужно что-нибудь сделать для миссис Лилибэнкс?
— Вам известно имя ее врача, миссис Хаукинз? Он должен будет подписать свидетельство о смерти.
— Это доктор Туэйт. Он живет в городе, сразу за церковью, в Доме с портиком.
— А, да? Я знаю его. Он уже работал с нами. Спасибо, миссис Хаукинз.
С ее уходом Сидней почувствовал себя много свободнее.
Инспектор подошел к миссис Лилибэнкс и набросил ей на лицо покрывало. Потом открыл телефонный справочник, чтобы позвонить доктору Туэйту. Чувствуя себя не в силах сидеть и слушать их разговор, Сидней вышел из комнаты. Ему было очень жалко миссис Лилибэнкс. Ему показалось, что он уже успел полюбить ее. Вскоре пришел инспектор.
— Теперь садитесь и спокойно расскажите мне, что же случилось.
Сидней сел и положил бинокль на стол перед собой. Между ним и инспектором стояла ваза с цветами, такими свежими, будто миссис Лилибэнкс только что собрала их.
— Я уже рассказал вам. Все произошло именно так, как я вам говорил.
— Вы звонили в полицию?
— Да.
Сидней подумал, что инспектор может это проверить.
— Вы оставили сообщение? Сообщили, что миссис Лилибэнкс умерла?
— Нет, я хотел побеседовать лично с вами. Мне пришло в голову, что вы наверное уже едете сюда.
— Что вас заставило так думать?
— Предположение, что вы можете приехать к миссис Лилибэнкс и рассказать о находке ковра… чтобы она не беспокоилась, — ответил Сидней.
— Именно это я и собирался сделать, а потом рассчитывал встретиться с вами.
— Да? А зачем?
— Чтобы спросить вас, не зарыли ли вы в лесу что-нибудь еще. В этом или в каком-нибудь другом.
Сидней почувствовал, как кровь приливает к его лицу.
— Нет.
— А мне кажется, что это возможно. Вспомните хорошенько.
— Вы полагаете, я мог забыть? — с улыбкой спросил Сидней.
— Все возможно, если захотеть. А может быть, вы перепутали все это с историей, которую сейчас пишете.
Инспектор был так близок к истине, что Сидней на какой-то миг совсем растерялся. Его коричневая тетрадка со вчерашнего дня лежала в ящике письменного стола. Сидней подумал, что лучше будет всегда иметь ее при себе, так как инспектору может прийти на ум мысль обыскать дом, чтобы найти именно эти записи. Приступ оглушительного кашля прервал размышления Сиднея.
— Мне показалось, что вся эта история с ковром была разыграна вами специально, ведь вы понимали, что миссис Лилибэнкс могла увидеть вас. Или даже разыграли комедию ради себя самого, на самом же деле, зарыв тело до или после этого, — инспектор улыбнулся, обнаружив прокуренные зубы, такие же неправильные, как черты его лица. Такие лица писатели называли будто вырубленными топором. — Ведь не имеет смысла так глубоко закапывать ковер, если вы не собираетесь создать нужное впечатление.
Инспектор ждал, какое действие произведут его слова. Точь-в-точь, как миссис Снизам со своими рассуждениями о том, чего ждет от нас общество.
— Это абсурд, — сказал Сидней.
— Меня не удовлетворяет такой ответ.
— Почему? — спросил Сидней.
— Потому что мне этого недостаточно. Зарубите себе на носу.
Сидней слегка пожал плечами.
— Значит, вы продолжаете искать в лесу труп?
— Не обязательно именно в этом лесу. Что же произошло в то утро, мистер Бартлеби?
— А вы не спрашивали у миссис Лилибэнкс? У нее был бинокль, и она могла воспользоваться им в то утро.
— Когда вы закапывали ковер, не вырыли ли вы где-нибудь еще одну яму? Чтобы быстрее покончить с этим «делом»?
— С каким делом?
Сидней и в самом деле не понимал рассуждений инспектора. Или тот считал, что он использовал ковер, желая спрятать тело Алисии и вместе с ковром вынести из дома? Или думал, что Сидней вместе с ямой для ковра вырыл другую, оставив тело Алисии еще на сутки лежать дома?
— А почему мне было не зарыть ее в тот же самый день? Зачем мне терять время? — быстро спросил он.