– Соседи пожарных не вызвали пока? – поинтересовался Скрипач, входя.
– Эри, я же сказал, что курить нельзя, – напомнил Ит. – Еще хотя бы двое суток.
– Я как-то машинально, – ответила она, закрывая за ними дверь. – Нечаянно вышло.
– За нечаянно бьют отчаянно, – заметил Скрипач. – Давай кофе пить, мы плюшки привезли. С корицей.
– Он из меня всю душу вынул с этими плюшками, – пожаловался Ит. – В обычных магазинах их нет, так мы потащились в центр, в какую-то особую булочную, где они продаются. Хочешь плюшек?
– Не знаю, – пожала плечами Эри. – Как вы съездили?
– Отлично съездили, – заверил Скрипач. – Можешь больше не бояться. Потому что никто к тебе больше не сунется.
Эри посмотрела на Скрипача недоверчивым взглядом.
– Почему? – спросила она.
– Потому что мы кое с кем связались, и решили эту ситуацию, – объяснил Ит. – Полностью. Никто тебя больше не тронет. По крайней мере, пока мы здесь.
Эри горько усмехнулась.
– Пока вы здесь, – повторила она. – Это верно. А потом… и вас не будет, и меня не будет.
– Вот про это нужно отдельно поговорить. Если, конечно, ты не против, – предложил Ит.
– О чем именно? – уточнила Эри.
– У нас есть пара предложений, и для начала ты их просто выслушай, хорошо? Только давай сперва кофе. Блин, как же тут всё-таки холодно, – пожаловался Скрипач. – Я уже и забыл, что так холодно бывает.
***
Это происходило повсеместно, исключение составляли, пожалуй, только какие-то глухие деревни, но в этих деревнях люди и сами редко доживали до шестидесяти – непосильная работа и почти полное отсутствие медпомощи убивало их еще раньше. Да, одинокий человек от пятидесяти пяти лишался своего жилья, и отправлялся в богадельню, а его жилье местный приход продавал нуждающимся. Чаще всего такая продажа осуществлялась в кредит, потому что у многодетных (а жилье, конечно, доставалось им) деньги обычно не водились.
Эри еще долго держалась. Подкатывать на предмет отъема квартиры к ней начали уже года три как, но она, вопреки ожиданиям отъемщиков, не сдавалась; мало того, ум ее оказался горазд на хитрости и выдумки.
– Например, я же на лето уезжаю отсюда, – объясняла она. – Ну и прошлым летом я заварила дверь холодной сваркой. Еле достала, ее трудно купить. Так что вы думаете? Они не стали ломать дверь! И знаете, почему? У свиноматки, которая хотела в эту квартиру, не было денег на новую, – со смехом рассказывала Эри. – И она попросила подождать, пока я приеду, и сама всё вскрою. Бред, да?
– А почему – свиноматка? – спросил Скрипач.
– Потому что свиньи, рыжий, рождают свиней. Потому и свиноматка, – голос Эри зазвучал вдруг отчужденно и холодно.
– И ты их за это не любишь, – подсказал Скрипач. Эри кивнула. – Детей в том числе.
– Только не говори про детей, – попросила она. – Дети, дети… кругом эти чертовы дети… все разговоры про них… а на самом деле никакие это не дети.
– А кто? – прищурился Ит.
Эри молча встала, вышла в прихожую. Вернулась, неся в кулаке фигурку младенчика из утренней корзинки. Оглянулась, сняла с подвеса в углу тяжелый цельнолитой молоток для отбивки мяса. Положила фигурку на стол, и со всей силы долбанула по ней молотком – веером брызнули во все стороны осколки черного, едко пахнущего пластика. Эри швырнула молоток в мойку, и подняла с пола осколок покрупнее. С одной стороны осколок был розовым – краска, которой была покрашена фигурка, держалась крепко.
– Как-то так, примерно, – ровным голосом сказала Эри. – Снаружи оно всё такое розовенькое и миленькое, а внутри – дерьмо. В точности, как вот эта дрянь. Я понятно объяснила?
Ит задумчиво смотрел на нее, разминая в пальцах сигарету.
Весь ужас заключался в том, что в этот момент Эри была права. Совершенно права, вот только признать очевидное – означало изменить целому ряду своих принципов, причем весьма немалому. Длинному такому ряду, за горизонт уходящему, почти бесконечному…
– Они пожирают этот мир, – продолжала Эри, словно не замечая его взгляда. – Пожирают всё подряд: землю, ресурсы, других людей. Что я им сделала? Почему я должна им отдать свое жилье, а потом не иметь даже могилы?
– В смысле – не иметь могилы? – не понял Скрипач.
– Так они кладбища упразднили, оставили только крематории и колумбарии, – объяснила Эри. – На всех московских кладбищах теперь жилые дома. В которых растет и пухнет это дерьмо. Мне не так много осталось, но почему я из-за них не имею права дожить эти месяцы дома и умереть в своей квартире?!
– Имеешь, – ответил Ит. – А теперь давай подметем эту дрянь, допьем кофе, и поедем покупать тебе одежду нормальную.
– Какую нормальную одежду? – удивилась Эри.
– Ну, ты же будешь ездить с нами по работе, – объяснил Скрипач. – Нужен комбинезон, ботинки, удобная куртка. Не бойся, если ты про то, что это запрещено, то к тебе данные запреты больше отношения не имеют.
– И на счет того, сколько осталось, – добавил Ит. – У нас к тебе будет парочка интересных предложений. Разрешение есть, и…
– Ничего не понимаю, – призналась Эри.
– Иди за веником, – приказал Скрипач. – Пока мы об это дерьмо ноги себе не порезали. Действительно, какая-то фигня. Причем вонючая, как я не знаю что.
– Нам разрешили тебе немного помочь, – объяснил Ит. – Этим надо пользоваться. Поэтому кроме выездов мы еще кое-куда прогуляемся. Ты не против?
Эри пожала плечами. Ушла, вскоре вернулась с весьма редким веником и треснутым пластиковым совком.
– У вас в квартире кто-то ходит, – сообщила она. – И дверь хлопнула только что.
– Всё нормально, – заверил Скрипач. – Правильно ходят. Про это мы тебе тоже потом объясним. Нет, ну какие плюшки вкусные, а! Умеют же, заразы, когда хотят. Ит, а помнишь, какие тут торты раньше были? Объедение. А картошку какую привозили…
– Не обращай на него внимания, – попросил Ит. – Он у нас большой любитель пожрать. Вкусно и много. Непонятно только, куда это всё идет. Жрет за двоих, а худой, как дрищ.
– На себя посмотри, – хмыкнул Скрипач.
– Я столько не ем. А ты уже третью плюшку наворчиваешь, – заметил Ит.
– Правда, очень вкусные, – Эри, кажется, успокоилась. – Никогда таких не пробовала даже. И где вы их только нашли?
– Ты в пакете поройся, – подсказал Ит. – Там еще были с кремом. Рыжий полприлавка снес, народ обалдел, когда сумму заказа нам озвучили.
– А еще больше они обалдели, когда мы спокойно расплатились и отчалили, – засмеялся Скрипач. – Потому что кто-то, кажется, уже собирался вызывать полицию. Чтобы ловить воров. Ну, то есть нас.
– Вот-вот, – кивнул Ит. – Всё, допиваем, доедаем, и поехали.
***
В давешнем магазине со спортивной одеждой продавщица сегодня была другая, и в результате эту самую продавщицу пришлось слегка жахнуть воздействием – потому что, в отличие от предыдущей, эта готова была читать морали бесконечно. И жаловаться на жизнь – что приходится из-за пятерых детей в таком поганом месте работать. И про одежду, которую приходится продавать – что она греховная, противно в руки брать. И про посетителей – которые едва ли не дьявольские слуги, потому что только черти могут такую одежду носить. А уж сколько подобных и даже худших слов выпало на долю Эри… за десять минут продавщица достала всех, поэтому Скрипач, с молчаливого согласия Ита, шибанул по ней воздействием, и через минуту продавщица рысью побежала на склад: в зале нужных размеров не оказалось, это они уже успели понять сами.
– Подростковую возьмем, – объяснил Ит. – Ты маленькая, тебе будет впору. Так, сейчас она комбинезон принесет и жилет. Еще куртку надо, перчатки, шапку…
– Ботинки, пару штук штанов на поддевку, термобелье, нормальные носки, – продолжил Скрипач. – Эри, чего молчишь?
– Господи, сколько же это стоит? – Эри в полной растерянности стояла рядом с вешалкой, глядя на ценник. – Ит, рыжий, пойдемте отсюда, – попросила она. – Пожалуйста! Не надо ничего покупать. И потом, эта баба отвратительная… нет, я не против узнать о себе что-то новое, но не в таких объемах, как сейчас.
– Понимаю, почему ты их ненавидишь, – вздохнул рыжий. – С фигуркой и молотком ты нас несколько огорошила, признаться. Но теперь понимаю. Ты не переживай, эта баба тебе больше ничего не скажет. Ну хочешь, она сейчас стойку на руках сделает или польку-бабочку посреди зала спляшет?
– Пусть она лучше всю жизнь думает, что в юбках ходить плохо, в брюках хорошо, а платок носят только старухи, – пробормотала Эри беззвучно. – Нет, ничего не надо. Совсем ничего. И пойдемте отсюда побыстрее.
– Не раньше, чем купим вещи, – твердо ответил Ит. – Эри, это не акт благотворительности, это обычный рабочий момент. В том, что есть у тебя, в лесу нельзя находиться. В этой одежде – можно.
– Именно поэтому вы купили одну из самых дорогих машин? – уточнила Эри.
– Именно так, – кивнул Ит. – Это работа. Себе, на свои деньги, мы бы такую не купили. Потому что это действительно дорого. Потому что это не рационально, уж очень этот «Форд Аляска тревл» жручий. Но сейчас он дает нам то преимущество, которое требуется для дела. С одеждой ровно то же самое. О, а вот и красота наша пилит. Смотри-ка, нашла, – удивился Ит. – А я думал, что она там потерялась уже, на складе.
В примерочную притащили ворох вещей, и первой загнали туда продавщицу, велев ей нацепить на себя поверх обычной одежды лиф от купальника, и походить так часок по залу. Потом в примерочную чуть не силой затащили упирающуюся Эри – и вскоре поняли, что все даже лучше, чем предполагалось вначале.
– Может, на размер поменьше? – робко спрашивала Эри, высовываясь из кабинки в очередной примеряемой вещи. – Болтается.
– Не-не-не, это как раз нормально, – возражал Скрипач. – Ты подумай. Ты же еще свитер подденешь, кофту, толстовку. Будет в самый раз. Эти вещи не должны быть тесными, их и надо брать на один, а то и на два размера больше. Ну-ка, дай посмотреть… ага, хорошо. Ит, чего скажешь?
– Чего? Нормально, берем, – кивал Ит. – Так, теперь жилетку и куртку. Рыжий, пойди, посмотри ботинки.