– Допустим, давали, – Эри прищурилась. – Но не приборы. А можно встречный вопрос?
– Можно, – кивнул Ит.
– Почему ты про это спрашиваешь? Со мной что-то… не так?
– Да, – Ит решил, что врать и юлить не имеет смысла. – Когда мы помогали тебе впервые, мы обратили внимание на то, что один из базовых показателей у тебя не стабилен. Базовые показатели – это раса, пол, группа крови, возраст.
– И какой у меня не стабилен? – поинтересовалась Эри.
– Возраст. Он у тебя меняется. Становится то больше, то меньше, – уточнять Ит не стал, незачем. – И второй момент. В твоем организме есть… ммм… некий привнесенный компонент, который, скажем так, ведет себя несколько странно. Он распознает наше оборудование, и не дает его использовать. Мы не смогли помочь тебе в том объеме, в котором планировали, потому что этот компонент наши приборы просто уничтожал. Сразу же. Кардиоводитель, например, избирательные средства доставки. Нет, он не трогал, по счастью, такие вещи, как активный гель, с помощью которого лечат язвы, он не реагировал на лекарства, которые мы использовали. Только на технику высокой градации.
Скрипач исподтишка наблюдал за Эри – интересно, удивится или нет? Удивленной Эри не выглядела. Напуганной тоже. Значит, она в курсе про это «не так». Или же…
– Ну да, все правильно, – пожала плечами Эри. – Именно об этом я их и просила.
– О том, что ты не хочешь стареть? – спросил Ит. – Или о такой системе?
– О том, что я хочу умереть в пятьдесят восемь.
Ит задумался. Скрипач тоже.
– Эри, я сейчас попрошу тебя кое-что сделать, только не удивляйся. Ты можешь разуться? – Ит нахмурился. – Даже не обе ноги, одну.
– А зачем? – удивилась Эри.
– Надо, – дернул плечом Ит.
– Верно, – поддержал Скрипач. – Согласен. И руку покажи. Тоже любую.
Один из признаков геронто «в ходу», причем исключительно для женщин, с мужчинами это не работает, является изменение ногтевого ложа, или так называемый «детский ноготь». И вот, пожалуйста – оно и есть. В полный рост – сама ступня маленькая, пальцы как у четырнадцатилетней девочки, и, разумеется, тонкая и слабая ногтевая пластина. На руках, впрочем, это тоже заметно, но не так выражено. Ноги – всегда более надежный показатель.
– Спасибо, можешь обуваться, – кивнул Ит. – Значит, тебе было восемнадцать, когда ты… попросила их – вот об этих двух вещах?
– Ит, я уже сто раз сказала – да, – кажется, Эри рассердилась.
– Та система, из-за которой у тебя сбоит возраст, называется «геронто», – объяснил Скрипач. – Проблема в том, гм, что в восемнадцать лет эту систему никто не использует. Никогда. Это нелогично, и это опасно. Боюсь, что твои опухоли – следствие использования этой системы, вернее, бесконтрольного ее применения в столь юном возрасте. И те, что есть сейчас, и другие, которые вырезали еще давно.
– Да? – Эри задумалась. – Но почему?.. Он же сказал, что это… ну, оно просто замедляет старение…
– Кто сказал? – терпеливо спросил Ит.
– Черный.
– Понятно, – Ит почувствовал вдруг страшную усталость. – Эри, ты хоть понимаешь механизм действия этой системы? Они тебе хоть что-то объяснили?
– Нет. Но я и не просила.
– А как выглядело то, что они тебе дали? – нахмурился Скрипач.
– Как таблетка, самая обычная, и как две пластинки маленькие, с монету размером. Пластинки надо было приложить к руке, и подождать, чтобы они растворились, а потом принять таблетку. Это всё.
Действительно, всё. Это и в самом деле запуск геронто программы, вот только последующие десять дней разумный, который проходит геронто, находится под постоянным наблюдением как минимум трех врачей, и программу постоянно корректируют. Ах да, до начала работы с программой разумного пролечивают, от и до. И, конечно, обследуют. Тоже от и до.
Но тут случай явно не такой.
– Эри, до того, как ты получила эти пластинки и таблетку, тебя кто-нибудь хотя бы осматривал? – спросил Ит, уже понимая, каким будет ответ.
– Нет, – покачала головой Эри.
Что и требовалось доказать.
Каким надо быть придурком, чтобы дать восемнадцатилетней девчонке вводные геронто, не сделав предварительно ни одного анализа?! Не пролечив, не выстроив прогноз. Просто взять и дать. И будь, что будет.
Оно и было – что было. Опухоли, которые, возможно, и не развились бы, дернули в рост, потом, по всей видимости, была химия, и не одна – прощайте, зубы и волосы… волосы, впрочем, отросли, а вот зубы, конечно, нет. И, разумеется, прощай здоровье, навсегда и бесповоротно.
А геронто, запущенное, и не остановленное, и по сей день резвится в теле, как хочет – судя по новым опухолям и «детскому ногтю». Геронто в работе.
Параллельно со второй системой… которая должна каким-то образом убить свою носительницу в пятьдесят восемь лет, и которая распознает то, что используем мы, и не дает помочь носительнице. Зашибись…
– Это какой гадюкой надо быть, чтобы такое сделать, – пробормотал Скрипач.
– Ты о чем? – не поняла Эри.
– О своем, о девичьем. Эри, то, что с тобой сделали, это просто подло, – Скрипач досадливо поморщился. – Тот, кто это сделал, не имел понятия ни о физиологии, ни о медицине, не об элементарной безопасности. И едва тебя не убил. Но искалечил – точно. Причина всех твоих бед – эти пластинки и таблетка. Прости, но это так.
– А какая теперь разница? – дернула плечом Эри. – Для меня все уже позади. Да, первые двадцать лет было трудно, но человек ко всему привыкает. Рыжий, ты извини, но я не могу их обвинять в чем бы то ни было. Они ведь хотели, как лучше. Мало того, это не они предложили, это я настояла.
– Но почему? – спросил Ит.
– Да потому что смысла без них жить я не видела. И… – Эри осеклась, опустила взгляд. – Я не знаю. Не знаю, как сказать.
– То, что мы появились тут, что-то изменило? – в лоб спросил Ит.
Она молчала. Теребила пальцем нитку на залатанной коленке стареньких джинсов, и молчала.
Изменило, понял Ит.
Изменило, целиком и полностью.
Вот только вслух про это сказать – нереально.
– Прости, – он встал. Скрипач тоже. – Давай тогда по делу, хорошо?
– Хорошо, – кивнула Эри. Она так и не подняла голову. – По делу, так по делу.
– Сначала ты послушай, а потом реши, хочешь ты то, что мы предложим, или нет, – Скрипач решил немножко разрядить обстановку. – Эй, ау. Девушка, вы тут? Эри, ну хватит этого минора. Мы уже поняли всё. Больше так плохо вести себя не будем.
Она, наконец, выпрямилась – глаза покраснели.
– Не надо меня про это всё спрашивать, – попросила она. – Пожалуйста! И не надо ругать черного и рыжего. Они правда были не виноваты. Мне кажется, они и сами не знали… про то, что мне дают. А вторая эта… штука… это какой-то яд, да?
– Нет, это не яд. Мы не знаем, что это. Попробуем, если позволишь, разобраться. Точнее, сделаем попытку разобраться, – пообещал Ит, понимая, что обещание выглядит не очень обнадеживающе. – Это какая-то очень мудреная штуковина. Так, ладно. Эри, скажи, ты ощущаешь какие-то боли? Если прислушаться к себе, что-то болит? И еще какие-нибудь жалобы есть?
Она снова задумалась.
– Наверное, есть, – особой уверенности в голосе Эри не прозвучало. – Я сплю плохо. По пять-шесть раз за ночь просыпаюсь. Курю, чай пью, читаю. Снова засыпаю, а через час опять подъем.
– А почему? – спросил Скрипач. – Народ, пойдемте в медблок, там проще будет… так почему просыпаешься?
– Дышать тяжело, когда лежишь. А сидя спать я не умею, – Эри вздохнула. – Пробовала. Нет, не получается.
– А на счет болей что? – поинтересовался Ит. – Садись обратно в кресло, пожалуйста.
– Ну… боли есть, наверное, но я их не особенно различаю, – призналась Эри. – Не сильно болит. Чуть-чуть.
– Вес теряла? – Скрипач выкатил блок, точнее, выдвинул его из стены. Эри посмотрела на блок с опаской.
– Нет, не теряла.
– Если бы у тебя была одна онкология, ее можно было бы вылечить за год полностью, – заметил Ит. – Там лечить особо нечего. Так, теперь смотри, что мы предлагаем. Видишь эту штуковину?
Он вытащил из блока один из универсальных манжетов – очень удобная штука для длительных лекарственных схем.
– Похожа на рукав, – заметила Эри.
– Именно так и есть. Эту штуку действительно носят на руке, но предварительно в нее вводятся лекарства, и она передает их твоему телу по определенной схеме. Ничего сложного. Мы можем сейчас составить схему, а потом ты будешь ходить с рукавом, а мы – раз в день корректировать схему, в зависимости от того, как поведет себя твой организм.
– Поскольку он располагается в районе плеча, под одеждой его не видно, – продолжил Скрипач. – Это не больно, ощущений вообще никаких. Ну так что?
– Вы можете торговать этими рукавами, оптом и в розницу. С такой рекламой их у вас оторвут только так, – усмехнулась Эри.
– Еще момент. Есть такая штука, называется поддержка, – продолжил Ит. – Ее носить несколько более напряжно. И мы тебе ее не предлагаем.
– Из-за того, что носить неудобно?
– Из-за того, что твой организм ее не воспримет. Точнее, та система, с которой предстоит разбираться, – объяснил Ит. – Ну так что? Ты согласна на рукав?
– Да, наверное, – Эри нахмурилась. – Вообще… это все странно как-то. Вы столько для меня делаете… вы ведь не должны.
– Мы делаем ровно то, что считаем нужным делать, – твердо ответил ей Ит. – И, знаешь, у нас есть одно общее ощущение, которое мы испытываем по отношению к тебе.
– Какое?
– Мы… – Ит посмотрел на рыжего, тот кивнул. – Мы почему-то чувствуем, что перед тобой виноваты. И что мы должны хотя бы попытаться как-то это всё исправить.
– Но в чем вы виноваты? – удивилась Эри.
– Ты сама говорила про осколки, – заметил Скрипач. – И если мы – в какой-то мере они, то почему бы нам виноватыми не быть. Давай хотя бы попробуем, что ли? Ага?
– Ага, – в голосе Эри до сих пор слышались неуверенные нотки. – Хорошо, я согласна.
– Тем более что это совсем не сложно, – заверил Скрипач. – Сейчас загоним в манжет первую схему, потом тебе надо будет полчасика полежать, а потом будем пить чай и дополнять препараты. А потом поедем домой.