– Чушь ты городишь, прости, феерическую, – проворчал Скрипач. – С чего ты взяла, что ты страхолюдина? Ты симпатичная, у тебя глаза очень красивые. Фигурка хорошая.
– В пятьдесят восемь? – хмыкнула Эри. – Забавно. Вот только не надо мне говорить комплименты, обойдусь как-нибудь.
– Я не комплименты говорю, а констатирую факт, – твердо ответил Скрипач. – Ты, может, и не красавица, но ты хорошенькая. И на пятьдесят восемь не выглядишь вовсе.
– А на сколько выгляжу? – поинтересовалась Эри, и Ит понял, что она, пожалуй, все-таки уже пьяна. Пусть и не сильно.
– В данный момент – на тридцать с хвостиком. Когда тебе нехорошо – на сорок пять – пятьдесят. Но не шестьдесят уж точно. Так почему у тебя не было кавалеров?
Эри поморщилась.
– Ну… в общем, это уже тогда началось… вся эта родильная мания, – неохотно ответила она. – А я… я ведь из неполной семьи… на меня из-за этого смотрели косо. Мало ли что? Может, мать скандальная, злая, и я окажусь такой же? Знаете, я до сих пор не понимаю, что тогда сломалось у людей в головах. Но ведь сломалось же, причем массово. Религия эта полезла отовсюду в большом количестве, детей все принялись рожать пачками… и ведь ничего хорошего не вышло из этого, а они всё продолжают и продолжают!
– А еще почему? – Ит, кажется, уже научился различать, когда она говорит правду, а когда слегка лукавит. – Мало ли у кого какая семья. Идеальных людей не бывает.
– Потому что я сама не хотела, – Эри повернулась к нему. – Потому что я ждала, что за мной придут. И как бы я могла… Я бы просто не смогла, понимаешь?
А вот сейчас – не лукавит и не врет. Сейчас она говорит правду, понял Ит, и тут же его кольнула догадка, о которой он решил до поры помолчать.
– Понимаю, – кивнул Ит. – Сама не хотела, ясно. Но относились они к тебе нормально?
– Даже хорошо. Слушайте, а давайте выпьем за тех, кто к нам хорошо относится? – предложила Эри. – Ведь на самом деле таких людей очень мало. Пусть у них всё будет замечательно!
– Давайте, – согласился Скрипач. – На самом деле их не так уж и мало, но я лично совсем не против того, чтобы все у них было замечательно.
***
Эри домой не отпустили – Скрипач постелил ей в большой комнате на диване, и, для верности, добавил в схему снотворного. Выпила Эри немного, но ей, по его мнению, было более чем достаточно. Потом убрали и помыли посуду, отправили недоеденный пирог в холодильник, допили открытую ноль семь, и поплелись спать. Шел уже второй час ночи.
– Хорошо, что завтра никуда ехать не надо, – пробормотал Скрипач, забираясь на свое коронное место, к стенке. – Благодать. Часов до десяти утра придавить можно запросто. Да, это тебе не полевой госпиталь в режиме. Сплошная расслабуха.
– Не то слово, – подтвердил Ит. – И, о чудо, это не кремлевка со стукачами, и не экспедиции с Карином в роли цербера.
– А квартиру он и впрямь с наблюдения снял, – заметил Скрипач. —Отлично, просто отлично…
– Подвинься, опять две трети кровати занял, – проворчал Ит. – Да подвинься ты, жадина!
– Не могу, там дальше стена. Слушай, а у нее и впрямь красивые глаза, – заметил Скрипач. – Да и вообще, она интересная такая… необычная очень.
– Согласен, – подтвердил Ит, вытаскивая из-под головы Скрипача свою подушку. – Глаза меня в первый момент, признаться, поразили. Нездешние глаза. Совершенно. С такими глазами в кино сниматься можно, зрители оценят.
– Причем даже в немом кино, – подтвердил Скрипач. – Как зыркнет, аж мороз по коже. Только, кажется, она сама этого не понимает. Не пользовалась она глазами, чтобы в кого-то так зыркать.
– По-моему, она вообще мало что понимает – и о произошедшем с ней, и о себе самой. Или понимает, но очень по-своему. Рыжий, слово «эри» с японского переводится как «мир». Случайностей, как ты помнишь, не бывает…
– К чему ты клонишь?
– Я больше чем уверен, например, что она сама не знает, как это слово переводится. Поверь, не знает. Она просто сократила своё имя, Арина, не более того. Арина – Ари – Эри. Вот и всё. Она не ищет смысла, – Ит говорил медленно, опьянение все-таки давало о себе знать, не смотря на обилие закуски. – Она просто делает. Понимаешь? Делает, не осознавая, что именно, и как. Она выстраивала какие-то процессы в реальности, когда хотела, чтобы обидчики были наказаны, например. Точнее, этого хотела не сама Эри, этого хотело ее подсознание. Она приводила в эти свои точки… откуда она взяла название, кстати? – нахмурился Ит. – Это из проникающих книг, но я что-то туплю сегодня.
– Вадим Шефнер, «Человек с пятью не», – подсказал Скрипач. Ит кивнул.
– Точно. Так вот, она приводила в эти свои точки вероятности тех, с кем ее подсознание хотело быть – и они приходили. Ей ведь не хотелось быть плохой девочкой, ей хотелось быть хорошей и доброй. Она говорит – и я вижу, что ей до сих пор отвратительна та ложь, те события.
– Да, да, верно, – согласился Скрипач. – Она там, в этих местах, была… просто хорошей. Такой, какой хотела быть.
– Только это работало не всегда, судя по всему. Черт, у меня такое ощущение… – Ит зажмурился. – У меня ощущение, что мы стоим на пороге чего-то такого, что…
– Магия? – задумался Скрипач. – Нет, ни хрена не магия. Это не компенсируемые процессы, и не целевые. Она ведь управляет неосознанно. Но вот только чем?
– Надо будет у нее самой спросить, – предложил Ит.
– Ты же сам сказал, что она не понимает.
– Я предположил, что часть вещей она не понимает, – поправил Ит. – Но я могу и ошибаться. Что-то она понимает… надеюсь. Только совсем не так, как это делаем мы.
– Дура она, – сердито произнес Скрипач, садясь на кровати. – Одеяло отдай… нет, она всё-таки дура. И она красивая. Я сейчас лежал, думал… она ничуть не хуже Берты. Если ее в порядок привести, будет вообще… гм… запущена – да. Замучена – да. Больна – да. Некрасивая? Нет. Ит, а, Ит? А можно я ее завтра постригу по-человечески?
– Ты у меня это спрашиваешь? Совсем того? – с подозрением спросил Ит. – Ты у нее спроси, хочет она стричься или не хочет.
– Хочет, – зевнул Скрипач. – Иначе на фига она себя обкарнывает ножницами вкривь и вкось? Так что пошлю-ка я тебя завтра утром за ножницами, пожалуй.
– Вот уж хрен, – рассердился Ит. – Сам иди. Я уже сегодня набегался так, что мало не покажется. И то тебе не то, и это не это… не пойду я никуда.
– Ну, значит, сам, – согласился Скрипач.
– Это всё ерунда, – Ит задумался. – Рассказывает она про себя неохотно, но, кажется, мы уже вплотную подобрались к главному.
– Сэфес?
– Верно. Я не хотел бы ее спугнуть, потому что, как ты догадываешься, эта часть рассказа для нас принципиальна. Поэтому… рыжий, вот чего. Ты сильно пьяный? – Ит сел.
– Да вроде бы не сильно, а что? – ответил Скрипач, тоже садясь.
– Нам нужен «Горизонт», прямо сюда, и нам нужен наш архив по считкам. За период… ммм… от двухсот до четырехсот пятидесяти примерно. Нам надо поднять максимум того, что есть у нас, чтобы мы имели возможность сравнить и сопоставить с тем, что расскажет она, – Ит почувствовал, что стремительно трезвеет – не первый раз с ним такое происходило. Молодец, поймал идею за хвост, теперь главное – не выпустить.
– Карин нас убьет, – мрачно заметил Скрипач.
– Ну вот еще. Соврем что-нибудь, – отмахнулся Ит. – Надо ему нас убивать… И свари-ка кофе. За час-полтора управимся, главное, иметь раскрытый архив в секундном доступе. И с точной датировкой.
6. Эри и Сэфес, первая встреча
– Рыжий, не надо слишком коротко, – попросила Эри.
– Не боись, я только подровняю. Чтобы с тобой можно было появиться в приличном обществе, – заверил Скрипач. – А вообще, мировая практика показывает, что сам себя ровно человек подстричь не может. Не переживай, говорю, я не буду ничего менять, просто сделаю поаккуратнее, и всё.
– А ты часто кого-то стрижешь? – с любопытством спросила Эри.
– Ну, не то, чтобы часто, но раз в пару месяцев – да, стригу. Берту и Кира. Они любят короткие волосы. Ит и Фэб – пожизненная лохмата, им раз в год концы волос отстрижешь, которые посеклись, и всё.
– А Кир – это…
– Это мой скъ`хара. Муж. Старший. Муж не совсем правильно, но у слова «скъ`хара» не существует корректного перевода, потому что нет соответствующего понятия в человеческих языках, – объяснил Скрипач, щелкая ножницами.
– А тебя кто стрижет?
– Меня Фэб. Это скъ`хара Ита. Но меня тоже нечасто стричь приходится, раз в полгода где-то.
Ит, всё это время сидевший за столом над чашкой чая, вдруг усмехнулся.
– Вообще, по штату рыжему тоже положено носить длинные волосы, – заметил он. – Но рыжий у нас в медицине распустился, и начал модничать. Если по уму, то стричься ему нельзя.
– Это почему? – удивилась Эри.
– Потому что агенту нашей градации положены длинные, – объяснил Ит. – Это оружие, это дополнительный вес для метаморфозы, это тайник, это, по сути дела, инструмент. По форме, например, плетется коса, и в косе принято носить стилет. Церемониальный, конечно, не рабочий. То есть положено нам, именно по личному уставу. Некоторым наоборот рекомендуется стрижка покороче. А у нас с ним рабочая форма была прописана именно такая. С косой.
– Интересно, – протянула Эри. Сейчас она сидела, зажмурившись – Скрипач как раз стриг ей челку и, видимо, Эри боялась, что волосы попадут в глаза. – То есть устав, получается, для каждого свой?
– Индивидуальная форма, – поправил Ит. – Да, они под каждого делаются. Одежда парадная у всех одинаковая. Различается только «летопись» на рукаве. По выслуге.
– У нас были красивые рукава, – гордо произнес Скрипач. – Потому что поработать мы успели немало.
– А летопись – это как? – не поняла Эри.
– Ну, что-то вроде цветных нашивок на рукаве. Каждый участок – это отчет о задании, которое проходил агент. Иногда бывает, что на каком-то совещании встречаешь кого-то такого серенького, неприметненького, а потом смотришь – батюшки, да там рукав от плеча до кисти разноцветный, причем задания наисложнейшие.