Что осталось нам троим? Степной ветер, да костер, который мы зажигаем иногда по вечерам. Зажигаем, и сонно сидим у огня, глядя на него. Где-то над нами звезды, где-то рядом гуляет ветер в траве, а настоящее так быстро становится прошлым, что уже даже не страшно. Мы устали. Мы очень устали. Мы устали так, что чаще всего просто засыпаем, сидя у огня, и просыпаемся с рассветом, не ощущая ничего – ни холода, ни жажды. Когда-то, неимоверно далеко по нашей временной оси, один врач, рауф, рассказывал мне про старых Сэфес, которым всё равно, и я тогда не поверил ему, а теперь понимаю, что он был прав. Нам действительно всё равно. Или почти всё равно. Я не хочу, чтобы тому, кто будет дальше, было вот так не холодно – потому что это неправильно. Так не должно быть. Это пустое угасание даже не смерть, это переход в не-жизнь, и не более того. Я не хотел так умереть. Впрочем, я и умру не так. Они не всё решили за нас.
Почему-то им не дает покоя это наше самовольное решение, почему-то они едва ли ни каждый день являются к нам троим, и заводят пространные разговоры – о корабле, который теперь непонятно кому достанется, о секторальной станции Барда, которая непонятно кому уйдет, и о том, чтобы мы одумались и прекратили делать это всё. Мы не спорим и не дискутируем. Мы просто молчим в ответ, ожидая своего срока, той немой команды, которая позволит нам доделать то, что мы решили доделать.
Самое смешное, что они не умеют верить в простые ответы. Заяц должен быть в лисе, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце иголка, а на кончике иголки Кощеева смерть, ну конечно. Тоже мне, мудрецы. Я не просто так почти всю жизнь моделировал сиуры высокой градации, чтобы настолько сильно опошлить такое изящное решение. Да и подсказка нам была дана настолько недвусмысленная, что я теперь ни секунды не сомневаюсь в том, что решение мы приняли верное. Этот раунд будет за нами. Мы дождемся, я уверен, мы дождемся, и они не в силах переиграть нас на этот раз, никто не в силах…»
– А дальше? – спросил Ит.
– А дальше там черная папка, у которой перепутаны завязки, – пожала плечами Эри. – Я не стала открывать. Потому что там, наверное, про то, как они умерли. И мне… не хотелось…
Перепутаны завязки – это, видимо, так Эри видела кодировку. Ничего себе визуализация! Развяжи шнурок, и найди ключ к коду. Не слабо.
– Но ты сумеешь ее открыть? – спросил Скрипач.
Эри задумалась.
– Наверное. А надо?
– Не обязательно. Хотя было бы неплохо.
– Я тогда завтра открою, – пообещала она. – Сегодня не хочу. Можно?
– Конечно, можно, – заверил Ит. – Слушай, мы того, слегка под впечатлением, поэтому давай я твою схему откорректирую пока мы трезвые. А то еще хватим лишнего, а ты спать нормально не сможешь. Ага?
– Ну, ага, – согласилась Эри, впрочем, без особой уверенности.
***
– Знаешь, а я догадался, – произнес Скрипач в темноту.
– О чем? – полюбопытствовал Ит, ложась удобнее, и со вкусом зевая – странно, но этот день, в общем и целом не тяжелый, и даже какой-то пустой, утомил его.
– О том, для чего они воткнули ей эту штуку.
– В смысле – систему, разрушающую тело? – Ит повернулся к рыжему. Тот кивнул.
– Ага, её самую. Запроси отчет «Горизонта», там очень интересно…
– Уже читал, – хмыкнул Ит. – Это девятка.
– Это очень непростая девятка, – покачал головой Скрипач. – Бедный корабль пыхтел над этой девяткой больше суток, пока решился на ответ. Потому что такие ответы у него не предусмотрены никем. Даже Ри, и тот про такое не мог подумать.
– Ну да, – покивал Ит. – Они ей это дали, чтобы ее убить. Они испугались настолько сильно, что решили ее убить – и до смерти не могли простить себе то, что приняли это решение. Оттуда и наркотики, и пьянство, и всё прочее. Они погубили свой билет в один конец. Но – так ли они были неправы, ведь их нет, а Эри… в некотором смысле жива до сих пор, даже не смотря на эту систему. Кто был вне времени – она или они? Кто сейчас вне времени?
– Точно не мы, – быстро ответил Скрипач. – Если бы мы были вне, мы не смогли бы связываться с Карином, работать одновременно с группой на Терре-ноль, и…
– Оптимист ты, сил никаких нет, – поморщился Ит. – В тот момент, когда Эри встречалась с ними, время и для них, и для неё было синхронизировано. Расхождение началось уже потом, верно?
– И что с того?
– Только то, что сейчас, в данный момент, можно быть уверенными – со временем ничего не происходит.
– Это безумно радует, – деревянным голосом заметил Скрипач. – Еще игр со временем нам не хватало.
– Рыжий, мне сейчас не до времени, – признался после почти минутного молчания Ит. – Больше всего меня напрягает, что мы не можем помочь. Вообще. Совсем. Эта штука, она нашим методам не поддастся. То, что можно принять за герпес, это «сторожа», которые ко всему прочему управляют самим процессом. И ведь реально будет выглядеть, как естественная смерть, от естественной причины: сначала сердечная недостаточность, потом легочная, потом по нарастающей… если не знать, что это такое на самом деле, в жизни не догадаешься, из-за чего это происходит. Ну, живет себе не очень здоровая и не молодая женщина. Ну, стало ей плохо. Ну, умерла. Значит, болела. И на вскрытии всё будет замечательно, всё по классике. Органы с характерными повреждениями и поражениями, сосуды расширенные, тромбы, отечности, где положено… черти что!
– Как-то ловко у них всё сошлось, – недовольно заметил Скрипач. – Встречи, системы, Сэфес, и всё прочее.
– А мы не ловко на это вышли? – резонно спросил Ит в ответ.
– Ловко. Вот только я теперь не уверен, что это вообще были мы, – Скрипач тяжело вздохнул.
– А кто? – с интересом спросил Ит. У него уже появился ответ.
– Если бы я знал… бог, мироздание, случай…
– Может быть, это сама Эри? – произнес Ит.
– Может быть, – без особой уверенности ответил Скрипач.
Да нет, думал Ит позже, лежа рядом с уснувшим Скрипачом, и слушая зимний ветер за окнами. Не «может быть». Это и есть сама Эри. Никак иначе.
Сорок лет. Сорок лет беспросветного одиночества, про которые она еще не говорила, но он уже понял, всё понял. Сорок лет – это ведь целая жизнь. За эти годы они успели стать медиками, причем весьма неплохими, пройти через множество испытаний, родить и вырастить прекрасных детей, восстановить себя и мир вокруг буквально из руин…
…и все эти годы она – ждала. Если вдуматься, она и не жила толком. Надо будет, кстати, спросить, как она прожила, точнее, просуществовала, эти сорок лет; может, расскажет. Ему почему-то очень хотелось сравнить эти две жизни, свою и чужую. Почему-то ему казалось, что это важно. Не может быть неважно.
Например, Сод. Когда они с рыжим стали задумываться о том, что неплохо бы вернуться на Сод, чтобы отдохнуть от вечного лета Терры-ноль? Лет пять назад, наверное. И почему, собственно, Сод? Потому что про него говорила старшая дочь, Маден? Да, она говорила, но в совершенно ином контексте, в свете проектов, затрагивающих работу с порталами, но ни о каких Эри и Сэфес речи не шло, да и не могло идти.
Почему – Сод?
Причем несколько лет подряд. Они работали в госпиталях и больницах, они учили девчонок, они ездили в экспедиции; он писал свои смешные и немного неуклюжие истории про команду Насмешников, Берта трудилась над новым проектом, «Зеркало», Кир и Фэб существенно продвинулись по своим карьерным лестницам, а Даша с Верой закончили университет, и отправились учиться дальше, уже во внешку…
…а она ждала. Совершенно одна (теперь уже в том сомневаться не приходилось), без всякой надежды, на холодном и совсем недружелюбном Соде; без малейшего шанса дождаться, она продолжала ждать.
И, видимо, звать. Подсознательно, не понимая, что зовет.
Вот только маленькая ремарка – тех, кого она звала, уже не было на этом свете – и поэтому она сумела как-то докричаться… до нас. До их продолжения, до тех, кто сумел её услышать, сам не понимая, что именно он слышит.
Это же абсурдно. Нет, серьезно, это абсурдно, потому что существует множество куда более интересных и перспективных для работы миров, тот же Апрей, та же Утопия, тот же Анлион… но нет! Нас словно черти тащили в этот промерзший и превращающийся черти во что мирок, единственное достояние которого – огромный неработающий портал, имеющий смычку с Террой-ноль, да призраки, которые, видимо, с этим порталом действительно связаны. Просто потому, что такой портал – это гигантская дыра незнамо куда, и через эту дыру чего только не лезет. Господи, да даже Земля-n, на которой они прожили несколько лет, и то интереснее, недаром официалка так отчаянно рубилась там с сопротивлением за главенство над порталами, рубилась несколько лет, рубилась насмерть и до победного.
Господи, во что мы ввязались…
И, главное, кто (или что?) спит сейчас за стенкой, в соседней квартире?
«Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», вспомнилось ему. Да, есть. Действительно. Банально, да.
И страшно.
В принципе, страшно.
Ведь она дозвалась, если вдуматься. Докричалась. Мы пришли. Последним подарком, невероятным, в последний (что уж тут увиливать) её День рождения, в последние месяцы ее жизни – мы пришли. Не понимая даже, к кому и зачем мы идем. Уж точно не возиться с исследованиями, которые – опять же, чего скрывать? – были лишь предлогом.
Тут уже нечего исследовать. По крайней мере, в контексте Бертиного проекта «Зеркало». Не-че-го. Потому что появился совершенно новый фактор, меняющий картину от и до.
– Базальты и граниты, значит, – пробормотал Ит, натягивая одеяло повыше. – Базальты и граниты. И пропавший корабль. И Ариан, в бога душу его мать, который там все-таки был… зря мы спорили про датировки, был он там, был, вот только считок, которые есть у Эри, у нас-то нет, выходит дело… Так, всё. Надо успокоиться. Успокоиться и спать.
Спать не хотелось абсолютно.
Ит встал, набросил халат, и отправился на кухню, пить чай с яблочным вареньем и остатками макарон с сыром.