– По многим причинам, – Эри отвернулась. В «окне» плыла медленно удаляющаяся Луна, «Горизонт» шел сейчас неспешно обратно, к Соду. – Сначала… я ждала. Потом заболела. После болезни на меня стали смотреть, как на прокаженную, но это, наверное, было даже к лучшему – мне перестали мешать ждать. К тому же я не могу иметь детей, а зачем это всё вообще нужно, если детей быть не может?
– Для удовольствия, для разрядки, для проявления нежности и доброго отношения… если угодно, любви, – принялся перечислять Скрипач.
– К кому? – пожала плечами Эри. – Любви – к кому? Это было бы вранье, а в моей жизни и так хватало вранья. Хорошо хоть в этом врать не пришлось.
– Ты не стала встречаться ни с кем из-за экипажа? Зная о том, что они не вернутся? – спросил Ит. Эри кивнула. – Ты думала…
– Я ни о чем не думала, – возразила она. – Просто ждала, и всё. И потом, вот ты, рыжий, сказал, что для удовольствия, а в сети другое пишут. Они там соревнуются, кто быстрее.
– Не понял, – нахмурился Скрипач.
– Зайди на какую-нибудь болталку для мам, – подсказала Эри. – Там, где много молодых женщин. И почитай, что там пишут. «Укол дольше сделать», «сунул-вынул, и малышка на руках», «рекорд – десять секунд», и прочее. Может, когда-то и было иначе, у кого-то, но сейчас вот так. Ну, не сейчас, лет двадцать или двадцать пять даже. Одна писала, что у нее есть детячий шкаф. Мол, если муж ее хочет пошпилить, так она упрется руками в шкаф, и наутро готово дело, беременна. На шестом ребенке муж вознамерился шкаф вытащить и выкинуть, так она истерику закатила – седьмого хочет. И это при том, что в других темах она же интересуется, как вывести у детей вшей, а из матрасов клопов. Они ей интересны, пока они лялчки, а как подрастет, им до своего потомства тупо дела нет. Да и не интересно уже, слишком большой…
– Эри, про твое отношение к младенцам и матерям мы уже в курсе, – остановил ее Ит. – Сейчас другое. Ты хочешь сказать, что они соревнуются в том, кто быстрее… закончит все дела?
– Ну да, – кивнула Эри. – И хвастаются этим. Мол, выполняют своё главное предназначение.
– Главное – это рожать? – уточнил Скрипач.
– Угу. Любовь нужна только для деторождения. Для чадородия, – добавила она. – Все прочее приравнивается к извращениям и давно уже под запретом. Когда они узнают, что у кого-то нет детей… да и быть не может, как у меня… они словно с цепи срываются. Орут, бесятся, пишут, что пора устраивать очищающий ночной огонь, чтобы убрать с земли «ненормальных» и освободить место для «правильных», к которым они причисляют себя.
– То есть правильность, как я понимаю, это наличие здоровой матки и придатков, и возможность иметь потомство? – Ит хмыкнул. – Знакомая тема. Не они первые, не они последние. Достаточно распространенное явление. Но, конечно, до такого абсурда, как у вас, доходит редко.
– Если бы везде было, как у нас, то вся вселенная, наверное, превратилась бы в непрерывно плодящийся детский сад, – усмехнулась Эри. – Тупой, безмозглый, злобный, плодящийся детский сад. В биомассу, которой всё больше и больше, с каждым днем.
– Ужасная картина, – покачал головой Ит. – Но не волнуйся, такого не будет. То, о чем ты говоришь, чаще всего происходит, когда система идет вразнос, находясь в тупике. Или когда этой системой кто-то управляет, и увеличение количества населения, прямо пропорциональное снижению общего уровня этого населения, кратное уменьшению продолжительности жизни, кому-то выгодно. Для чего-то.
– Но для чего и кому? – удивилась Эри. – Знаешь, мне всегда почему-то казалось, что мир был бы лучше, если бы дети появлялись у тех, кому они действительно нужны и интересны. Причем не только в младенчестве, как живая кукла. Я же помню себя и маленькой, и подростком… если бы я была по-настоящему нужна маме, всё, наверное, вышло бы иначе. Нет, то есть я ей была нужна, но она, чтобы прокормить нас обеих, всё время работала, день и ночь, а денег всё равно не хватало. Ей просто было не до меня. Вот я и выросла такая – глупая, бестолковая, на всех обиженная.
– Не неси ерунду, – поморщился Скрипач. – Итские родители вон тоже не особо с ним возились…
– Ой, не скажи, – Ит задумался. – Возились, и еще как.
– Подожди, – попросила Эри. – То есть у тебя, – она повернулась к Иту, – была семья? А у тебя, – кивок Скрипачу, – ее не было?
– Приемная семья, – уточнил Ит. – До тридцати трех лет я понятия не имел, что она приемная. Меня воспитывали очень строго, как я сейчас понимаю, но при этом достойно и справедливо. И обделенным я себя не ощущал. Два раза в год мы обязательно куда-то ездили, раз в месяц куда-то выходили все вместе; читать я имел право всё, что находилось в доме, ходить мог тоже куда угодно, единственное, что было нельзя – это трогать папину собаку, но это потому, что собака была страшно дорогим удовольствием, да и признавала она только отца, и никого больше. Даже мама, и та ее никогда не трогала. И даже не кормила. Только отец. А на счет строгости… понимаешь, отец выстроил всё наше с братьями воспитание так, что мы с самых ранних лет сами себя прекрасно ограничивали. Потому что понимали, что можно, а что нельзя…
– Ага-ага, – поддел Скрипач. – И знаешь, как это по факту выглядело? Зашуганное, забитое, гипер-интеллигентное чмо, которое от своей тени отшатывалось, и при удобном и неудобном случае блеяло «простите-извините». Преподаватель, священник, волосы в два цвета покрашены, глазки в пол, и постоянная боязнь наступить кому-то на ногу.
– Молчи уже, городской сумасшедший. Знаешь, где мы его нашли в свое время? – спросил Ит Эри. – Не поверишь. На городской свалке, с поехавшей крышей, и в женском платье. А еще он постоянно хотел жрать, и жрал он преимущественно жареную картошку. Потому что быстро научился ее выклянчивать у той техники, которой мы были вынуждены тогда пользоваться6. В общем, сплошные плоды просвещения. В детстве его, правда, пытались определять в детские дома, но он через неделю снова оказывался на свалке, потому что ему не нравилось, когда его воспитывают.
– Настало время очешутительных историй, – проворчал Скрипач. – Эри, забей на это всё. Старые мы, иногда хочется потрепаться про то, что было.
– Подождите, – вдруг попросила Эри, которая, кажется, уже забыла, с чего начался этот разговор. – Та считка, которую мы смотрели… и вы смотрели, и я. Там, где они старые, и говорят про…
– Твоя считка, да? Вот это: «Пробы отправили дальше, по месту хранения, с большим скандалом. Рыжий, разумеется, дуется на меня по сей день, а еще он зачем-то искалечил свой материал. Какие же мы стали старые – я даже не поинтересовался у него, что именно он сделал, а он, само собой, отказался мне про это говорить», – процитировал Ит. Эри закивала, мол, верно. – Оно?
– Ну да. Значит, он что-то испортил в материале, который они кому-то отдали, и ты в результате стал сумасшедшим? – Эри повернулась к Скрипачу.
– Примерно так, – согласился тот.
– А как ты выздоровел?
– Через Сеть. Долгая история, – отмахнулся Скрипач. – Но ты права.
– В чем права? – не поняла Эри.
– В том, что дети должны быть желанными и нужными своим родителям, иначе толку не выйдет. И счастливым такому ребенку стать очень сложно. Мы это тоже в свое время поняли, и своим детям постарались дать то, что нужно было дать… кажется, у нас получилось. И Маден, и Дарья, и Вера – выросли достойными разумными, как нам кажется.
– Достойными, достойными, – согласился Ит. – Не сомневайся. А уж Маден так и вообще мудрее нас с тобой, вместе взятых, раз в десять. А если вспомнить, каким получился Фэйт… это внук рыжего по линии Маден, если что… то вопросы нужности и воспитания отпадают сами собой. Только так и должно быть.
– Ну вот видите, – обрадовалась Эри. – Значит, не так уж я и не права?
– Ты права, но что в этом толку, – Ит тяжело вздохнул. – Надо будет почитать, что у вас тут делается. Про секс ты Карину и впрямь ляпнула совершенно зря, но сама по себе тема показательна. Это маркер. Сигнал о том, что в мире идут какие-то процессы, и далеко не самые хорошие.
***
– Охренеть. Ит, слушай, они действительно трахаются на скорость, – Скрипач пролистывал какую-то очередную болталку. – А еще они как доказательство выкладывают видео. Пиндык. Просто пиндык.
– А что религия про это думает? – поинтересовался Ит. – В лице ее ожиревших представителей?
– Одобряет, – Скрипач с отвращением закрыл одну болталку, и открыл следующую. – Зачесть откровения представителя?
– Зачти, – кивнул Ит. – Охреневать, так вместе.
– Итак, зачитываю. «Чадолюбие и многоплодие есть главная добродетель женщины. Плотских же утех следует избегать, и для плодения выбирать способы самые быстрые и надежные. Садовник, насаждая посадки, не возится с семенем, он кидает его в гряду быстро и точно, в назначенный срок, и дальше занимается садом, а семя в это время дает росток. Так и вам следует избирать правильный срок, кидать семя, и ждать благих всходов, а не развратничать, получая наслаждение от процесса зачатия. Кроме того, следует помнить, что женщина при плодении удовольствие получить неспособна, радость ей может доставить лишь дитя, лежащее у ее груди, но никак не процесс привнесения семени в ее лоно».
– Блядь, он мне мозг сломал, – Ит зажмурился. – Это серьезно?
– Это серьезно, – подтвердил Скрипач, поворачивая планшет к Иту. Тот поморщился. – Это пишет благостный ожиревший представитель, у которого куча последователей.
– Не завидую я местным мужикам, – пробормотал Ит. – Жалко мне их что-то.
– А мне не жалко, – отозвался Скрипач. – Дуню Кулакову никто не отменял, да и мужики, надо сказать, этого представителя более чем поддерживают. Значит, их ситуация устраивает.
– Но это же маразм, – возразил Ит. – Нет, рыжий, я всё понимаю, мы с тобой и хуже видели, но…
– Но не в Сонме, – уточнил Скрипач. Ит кивнул. – И не в таких объемах.
Сейчас они сидели на кухне, и ждали, когда вернется Эри. Скрипач сообразил ужин «на скорую руку», который доходил до готовности в двух объемистых кастрюлях, а Ит в это время решил привести в порядок их вещи – снова они, торопливо собираясь утром, всё раскидали, а ему бардак не нравился категорически. Уборка плавно переместилась из комнаты в коридор. Ит домывал пол, а Скрипач зачитывал ему то, что успел нарыть в местной сети, выбирая самое, по его словам, «вкусненькое». Вкусненького оказалось в переизбытке.