– Про любовь никакой речи не идет, – сообщил Скрипач следующую истину, почерпнутую из сети. – Любовь может быть только к маленьким детям и к богу. Мужа и родителей положено почитать, причем родителей в последнюю очередь, они уже своё отжили, им на покой пора. С маленьким дитём можно сюсюкаться, это одобряется. Вся женская доля – это кормежка семьи, стирка, уборка, и роды без отхода от плиты. Да, конечно, развлекаться тоже можно, и даже нужно – телевизор тут в избытке, и всякие места, где можно поразвлечься, тоже. Но только для семейных, с детьми. А точнее, для тупых. Для тех, кто по уровню развития от этих бесчисленных детей далеко не ушел. Аттракционы, кино…
– Теперь я начинаю понимать Эри, – заключил Ит, выходя из ванной и вытирая мокрые руки полотенцем. – Видеть это каждый день и терпеть давление постоянно… любой бы сорвался рано или поздно, наверно. Мало того, что никто не понимает, так еще и это всё. Безысходный тупик какой-то.
– Мягко сказано. Кстати, что интересно, – Скрипач оживился. – Вся эта детная публика очень агрессивна. Если ты не согласен с рядом догм, которые они исповедуют, в тебя тут же прилетает много всего этакого.
– Ты уже успел набросить говна на вентилятор? – упрекнул Ит. Скрипач ухмыльнулся. – Понятно. А чем так вкусно пахнет?
– Фрикадельками, – похвастался рыжий. – И рисом со сливочным маслом. Ну и облепиховым чаем, соответственно.
– А водкой у нас не пахнет? – осторожно спросил Ит.
– Бери деньги, и сходи, купи. Только не водку. Давай что-то повкуснее, что ли. У нас замечательный повод, Эри сегодня впервые в жизни в пространстве побывала. Надо отметить.
– У нас каждый день повод, – пожал плечами Ит. – Рыжий, мы нервничаем. И по старой памяти полезли в бутылку. И, да. Да, да, да, я сейчас сам начал. Вижу и признаю. Последний раз, ага? Мне не хочется говорить сегодня на серьезные темы, мне не хочется думать про то, что потом… всё равно ведь придется, так давай хоть не сегодня, что ли.
– Давай, – печально кивнул Скрипач. – Завтра. Или послезавтра.
– Завтра. Послезавтра не получится, счет уже пошел на дни – во всех смыслах и по всем направлениям. А еще… на счет Эри… – Ит осекся. – Знаешь, мне кажется, я понял, почему она сказала Карину про нас… вот такое.
– И почему же? – прищурился Скрипач.
– Потому что ей нравится так думать. Хочется так думать. Кем бы она ни была, она женщина, рыжий, и экипаж она любила. А любовь, как ты понимаешь, подразумевает…
– Заткнись уже, аналитик хренов. Будто я без тебя этого не понял, – Скрипач отвернулся. – Но я не решусь, наверное. А ты?
– Нет, – покачал головой Ит. – Хотя бы потому, что ждала она вовсе не нас с тобой, рыжий. Это было бы просто нечестно. И по отношению к нашим, и по отношению к ней.
Рыжий не ответил. Он смотрел в вечернюю мглу за окном, не произнося не звука, словно забыв, что они с Итом только что говорили.
Ит принялся молча натягивать куртку, избегая даже поворачиваться в сторону кухни.
Так – они еще никогда в жизни не лгали друг другу. Оба лгали, оба знали об этом, и оба молчали. Потому что сказать то, что следовало сказать, было просто физически невозможно.
***
– Ну и как тебе поездка, в общем и целом? – полюбопытствовал Скрипач, зачерпывая половником увесистую порцию фрикаделек в соусе, и отправляя эти фрикадельки на тарелку Эри.
– Здорово. Ой, зачем так много, я же не съем столько, – запротестовала она.
– Еще как съешь, – заверил Ит. – Тебе сейчас надо есть побольше и получше.
– Зачем? – нахмурилась Эри.
Ит не ответил. Молча пододвинул тарелку Эри – ешь, мол, хватит болтать.
– Фрикадельки вкусные получились, – спокойно объяснил Скрипач. – Попробуй. А что до еды – то что ж плохого в том, чтобы наесться от души?
– Да ничего, наверное, – Эри подцепила на вилку первую фрикадельку. – Мама похоже делала… только она делала с рисом, потому что мясо уже тогда было дорогим удовольствием.
– А, это знакомый прием, – согласился рыжий. – Я тоже так делал. И с картошкой делал, и с кабачками, и с морковкой, и с рисом, и даже с пшенкой.
– И это всё мы были вынуждены есть, потому что другой еды в наличии не имелось, – поддел его Ит. – Хотя, следует признать, голодными мы даже в самые плохие времена не ходили. Его заботами. Значит, в пространстве тебе понравилось?
– Не то слово, как понравилось. Я не думала, что небо там такое красивое. Оно словно… не пустота, а что-то такое… – Эри задумалась. – Как бархат. Как черный бархат. А звезды… как жалко, что еще раз там побывать не получится.
– Ну почему – не получится? – удивился Скрипач. – Да хоть завтра! Хочешь?
– Завтра не выйдет, нам на точку, – с сожалением напомнил Ит. – Послезавтра если только. Или через пару дней. Уж кататься, так кататься, почему бы и нет?
– А этот ваш Карин ничего не скажет? – Эри откусила от фрикадельки половину.
– Что он может сказать? – пожал плечами Скрипач. И довольно ухмыльнулся – под разговор Эри уже съела больше половины положенных ей фрикаделек. – Корабль наш собственный, мы ничего не нарушаем. Скажем, что решили тебе еще немножко полечить, и покатаемся. Слушай, а эти, черный и рыжий, они тебе прокатиться не предлагали?
Эри отрицательно покачала головой.
– Нет, не предлагали. Я сначала хотела им сказать про это, но потом поняла, что они не согласятся.
– Почему? – спросил Ит. У него в тарелке фрикадельки уже кончились, и теперь он размышлял, как бы напроситься на добавку.
– А зачем я им там? Вдруг откажусь выходить обратно, например, или еще что-то такое же придумаю. Они, наверное, решили не рисковать. Да и вообще, мы про это даже не говорили, – призналась она. – Про другое.
– Про самоубийства и про то, что они тебя не могу взять с собой, – подсказал Скрипач. – И про мороженое. Вообще, с их стороны это было непорядочно, как мне кажется. Они нехорошо поступили с тобой, Эри.
– Хорошо, – возразила она. – Правильно поступили. Большего я и не заслуживаю.
– Сеанс психотерапии для поднятия твоей самооценки предлагаю продолжить под ликер, – предложил Ит. – Я тут купил кое-чего, выбирайте, что первое откроем.
На стол он последовательно выставил: две бутылки вина, две бутылки ягодного ликера, бутылку какого-то местного коньяку, и объемный пузатый глиняный кувшин с какой-то настойкой. После этого место на столе кончилось.
– Обалдеть, – потрясено произнесла Эри. – У нас сегодня Новый год, что ли?
– Не, он через две недели, но это неважно, мы еще купим, – успокоил Ит. – Так, ты в этом должна лучше разбираться. Что тут что, просвещай.
– Я в таком вообще не разбираюсь, это всё дорогое очень, я никогда такого не пила, – смущенно призналась Эри. – Может, это на праздник оставить, а сейчас лучше чаю?
– Нет, у тебя сегодня тоже праздник. Первый раз небо увидела, – улыбнулся Скрипач. – Так что давай, выбирай.
– Ну, давайте с ягодами тогда, наверное, – Эри показала на самую неприметную бутылку. – А остальные спрячем.
– Вот еще, – возмутился Ит. – И не подумаем даже. Спрячем, сказала тоже. Давай сюда эти ягоды, а ты, рыжий, тащи рюмки.
– Откуда я их должен тащить? – удивился Скрипач.
– А из серванта во второй комнате. Там что-то стояло, я точно помню. Не из стаканов же пить этот ликер…
***
Маленькие рюмки со сложной огранкой пришлись весьма кстати – ликер, который выбрала Эри, оказался сладким и тягучим, пить его большими порциями действительно было бы невозможно. Ликер отлично пошел под кисловатый облепиховый чай, закуской к нему Скрипач определил печенье, которое он пару дней назад прихватил в магазине, и печенье отлично к ликеру подошло. Ит подумал, что, имея деньги, можно очень неплохо существовать даже на нынешнем Соде, но потом осадил себя – нет, уже невозможно, потому что даже те, у кого эти деньги есть, всё равно не смогут вот так, вольготно, не думая ни о чем, пить этот самый ликер, запивая его чаем, вприкуску со сдобным печеньем… Почему? Да потому что в головах у них уже нет ничего ни про покой, ни про ликер, ни про чай. Готовы их заняты чем-то совершенно другим. Совсем другим.
– …слежка, понимаешь? – объяснял Скрипач. Эри кивала, соглашаясь. – Учти, что следят за нами постоянно.
– Даже сейчас?
– Скорее всего, даже сейчас. То, что мы не нашли следящие системы, не означает, что следящих систем нет. Мы неплохо подготовлены, но у нас давно не было полевой практики, и, боюсь, класс мы подрастеряли. Эри, при всем желании мы не можем сказать, что будет дальше, и во что выльется эта ситуация.
– Они вас поймают? – со страхом спросила Эри.
Ит присмотрелся – в ее глазах стоял сейчас неподдельный испуг. Выражение… так пугаются маленькие дети и доверчивые животные. Совершенно особенный испуг. И абсолютно невообразимые глаза…
– А что нас ловить? – пожал плечами Скрипач. – Мы и так тут. Как на ладони.
– Но меня-то они поймать не смогут… наверное, – неуверенно ответила она. – Может, я умру раньше?
– А ты точно хочешь умирать? – прищурился Ит. – Ты уверена в том, что хочешь этого? До сих пор?
– Но у меня ведь нет другого выхода, правда? – Эри поставила чашку с чаем обратно на блюдечко, и положила рядом с ней недоеденное печенье. – Даже если я скажу, что нет, не хочу, это ведь ничего не изменит.
– А если я тебе в ответ скажу, что мы с рыжим можем попробовать подумать о том, как тебя спасти, что ты на это ответишь?
Эри вдохнула.
– Уже поздно что-то решать, наверное. И думать. Вы и так для меня столько сделали… не передать, как я вам благодарна за это… и потом… я правда не знаю… – она встала из-за стола, подошла к окну. На подоконнике лежали сигареты, Эри прикурила, и осталась стоять у окна, глядя куда-то в зимнюю подступающую ночь. – Сумею ли я вообще что-то решить… Вся моя жизнь, она прошла здесь, и мне порой кажется, что я настолько сильно вросла в это место, насколько это было возможно. Я как дерево, старое-старое дерево. Такие деревья не пе