ес не сумели бы тебя спасти. Не обвиняй ни себя, ни их.
– Про службу в архиве есть, – Эри задумалась. – И немало. Но я думала, что она занимается другим.
– Чем же? – с интересом спросил Скрипач.
– Ну… распределяет какие-то спорные миры, помогает Сэфес во время отпуска, охраняет какие-то планеты, которым требуется защита, – принялась перечислять Эри.
– Ага-ага, – покивал Ит. – Верно. А так же она воюет, держит огромный штат шпионов, рулит транспортными потоками, строит или разрушает дипломатические альянсы, и следит за соблюдением законности… которую нарушает сама при каждом удобном случае. Просто Сэфес с этой структурой связаны мало и опосредованно, но и они понимали, в какой опасности ты бы оказалась, если бы попала в поле зрения официалки. Именно поэтому они и сбежали – оставив тебя тут. У них был простой выбор: либо сдать тебя службе, либо оставить доживать в родном мире. Что хуже, я не знаю.
– А меня что, убили бы? – Эри прикусила губу.
– Как бы ни так, убили, – покачал головой Ит. – Нет, никто тебя убивать бы не стал. Но на свободу ты бы уже не вышла никогда. Скорее всего, тебя бы заперли на всю жизнь. В достаточно комфортных условиях, если бы ты согласилась сотрудничать, и в аду, если нет. Поверь, ад они умеют устраивать. Я думаю, что ситуация развивалась бы по следующему сценарию. Сначала тебя бы довольно успешно и довольно долго обманывали. Потом, постепенно, ты бы стала прозревать – и, по молодости, тут же начала бы бунтовать… с вполне ясными последствиями. Хитрить по-настоящему, врать по-настоящему, и ждать – ты не сумела бы. Ты слишком прямой и открытый человек для этого, и ты не продержалась бы долго. А потом…
– Потом был бы тот самый ад, – продолжил Скрипач. – Я в аду был. Мне трех месяцев хватило на всю оставшуюся жизнь. Что такое тюрьма официалки для своих же сотрудников, рассказывать долго, но, поверь, туда лучше не попадать.
– А ты потом сбежал? – с интересом спросила Эри.
– Сбежал? – Скрипач рассмеялся. – Как бы ни так. Выпустили. Сами выпустили. Блин, до сих пор помню, как до кабинета вели, и как я потом полчаса сидел с этой несчастной чашкой кофе в обнимку. Сидел, и чувствовал, как оживаю, в буквальном смысле этого слова. Там куча фокусов, чтобы довести человека или не человека до состояния полутрупа. Температура, например. Эти чертовы шестнадцать градусов. Тебе всё время холодно, понимаешь? То есть вроде бы и не холодно, но ты не согреваешься. Если ты адаптирован к этой температуре, поставят ниже. И будут смотреть на то, как ты реагируешь. Тебе не дают нормально спать, нормально есть, даже нормально сходить в туалет. Тебя выламывают постепенно, последовательно, и… Эри, они знали про это, и они не хотели для тебя вот такого. Как это ни парадоксально звучит, оставляя тебя здесь, они спасали тебе жизнь. Прости, что я говорю про это, но представляешь, какую боль ты причинила им просьбой себя убить? Они ведь рисковали, приходя туда, куда ты их звала. И не только из-за этого мира, так похожего на тот, в котором они были когда-то. Они приходили из-за тебя, Эри, из-за живого чуда, которое они так боялись потерять. Мне кажется, они любили тебя, вот только Сэфес и нормальные чувства – вещи почти несовместимые.
– Это верно, – согласно кивнул Ит. – Они и сказать об этом толком не могли. Может быть, хотели попытаться, но для того, чтобы об этом говорить, надо хотя бы знать, что ты умеешь чувствовать сам… а они уже не умели. Потому и сидели с тобой рядом, молча. Просто не знали, как и что сказать. И даже от самих же себя, то есть от нас, они спрятали эту часть архива. Мы ведь ее не нашли, Эри. Мы разбирали архив, но твоих эпизодов в нем не было. Если бы мы не знали, что именно и когда именно надо искать – мы бы так ничего и не узнали. Как думаешь, стал бы кто-то так тщательно прятать и оберегать того, кто ему безразличен?
– Я не знаю, – прошептала Эри. – Так вот почему это всё… что же я сделала… господи, что я сделала… и зачем я это сделала…
– Постараемся исправить то, что сделано, – твердо ответил Ит. – Хотя бы попытаемся. Сейчас предстоит сложная часть. Сложная, но интересная.
– Это какая же? – удивилась Эри.
– Импровизация. Ни ты, ни мы не знаем, что будет происходить дальше. То есть знаем в общих чертах, но не знаем, когда и как именно. Это самое главное, пойми. Нет четкого плана – нет способа его узнать. Как камень, который летит с горы, понимаешь? Понятно, что он прилети вниз, к подножью, но попробуй угадать траекторию. Тут – точно так же. Действуем по обстоятельствам, и никак иначе.
– Ясно, – кивнула Эри.
– Не надо бояться, – попросил Ит. – Не надо. Не делай им такого подарка. Как говорится, слишком много чести для них.
– Я не буду, – пообещала Эри. Подняла голову и посмотрела Иту в глаза. И вдруг улыбнулась. – Клянусь. Что бы ни происходило дальше, я не буду.
***
Обратно, в «Парк мечты», за своей машиной, они вернулись минут через сорок. Эри было приказано снова стоять на входе, пока Ит и Скрипач обманывают следящие системы, и она покорно стояла, где сказали. Вскоре они подошли – Скрипач, со стаканом белого кваса, и Ит, с парой твердокаменных бубликов, покрытых ядовито-розовой глазурью.
– Предлагаю пройтись, – сказал Скрипач, отдавая квас Эри. – Квас, кстати, вполне ничего.
– Ну, давайте, – пожала плечами Эри. – Вроде бы народу поменьше стало.
Время сейчас было около девяти вечера, и семейные потянулись на выход. Молодежи, правда, хватало, но всё равно, людей уже не столько, сколько было днем.
– Отвратительное место, – констатировал Ит, когда они добрались до главного сооружения парка – помпезного аляповатого здания, изображающего из себя то ли дворец, то ли терем, и носившего название «Хоромы спящей царевны». – Такого количества дурновкусия и аляпистости я в жизни не видел. Или видел, но явно не в такой концентрации. Что там дальше, интересно?
– Разрисованный бетонный забор, и река, как я думаю, – проговорил Скрипач, оглядываясь. – Эри, а что это такое? – он указал на плакатик, криво наклеенный на ближайшую к ним стену.
Странный плакатик. Совсем маленький, формата А5, напечатанный в одну краску. В центре – изображение какого-то то ли человека, то ли не человека, простирающего руки в стороны, а вокруг – коленопреклоненные фигуры, толстые, приземистые. Но самым странным было то, что вместо ног у этого простирающего руки человека были какие-то полосы, больше всего напоминающие солнечные лучи, примитивные, такими их часто рисуют дети…
– А это бог, собственной персоной, – равнодушно произнесла Эри. – Он вроде как нас всех любит и осеняет благодатью. Сто раз видела такие плакаты, их везде полно.
– И кто их клеит? – задумчиво спросил Ит. Плакат показался ему смутно знакомым, но он не мог сейчас вспомнить, где и когда видел подобное изображение. Или не подобное, просто похожее.
– Не знаю, – пожала плечами Эри. – Кто-то клеит. Мало ли идиотов? Поехали домой, а? Пожалуйста. Что-то я устала совсем, и чаю очень хочется. Какой-то этот квас слишком кислый.
– Традиционный, – заметил Скрипач.
– Ну да, традиционный. Но кислый. И не вкусный совсем. Поехали домой.
11. Последний шанс
Домой они вернулись около одиннадцати, и уже в подъезде Ит понял, что в их отсутствие Карин даром времени не терял. Во-первых, в холле ощущался слабый, но вполне узнаваемый запах – кажется, один из «гостей» был нэгаши. Во-вторых, первую провеску они засекли еще в общем коридоре, следующая оказалась над лестницей, и еще две стояли над входами в обе квартиры.
– Ну, это уже беспредел, – пробормотал Скрипач.
– Запах знакомый, – поморщилась Эри. – Как в детстве, тогда…
– Танк в кустах сирени? – уточнил Ит. Эри кивнула. – Угу, верно. Это оно самое и есть.
– Что такое «оно самое»?
– Нэгаши. Это такая раса. Ящеры. Люди-ящеры. Нет, рыжий, ты прав, это действительно беспредел наглости, – Ит легко запрыгнул на лестничные перила, и сдернул замеченную провеску, которая выглядела, как прозрачный тонкий волос, практически незаметный. – Мало того, что придти, так еще и навонять, как у себя дома. Они и не думают скрываться.
– А что это такое? – Эри кивнула на «волос», который Ит всё еще держал в пальцах.
– Это система, которая умеет подглядывать и подслушивать, – объяснил Ит. – Еще она умеет ползать, куда прикажут, и становиться практически невидимой. Можешь помахать ручкой, и сказать «привет, Карин». Эй, Карин, привет, слышишь? Тебе объяснить, куда и как запихнуть это дерьмо, или сам разберешься? – весело произнес Ит. Произнес, и смял волос в пальцах, превращая в труху. – Сейчас, Эри. Подожди секунду…
К большому удивлению, в их с рыжим в квартире было чисто, туда никто не заходил, но вот в квартире Эри явно кто-то похозяйничал. Запах нэгаши ощущался там гораздо сильнее, чем на лестнице, а еще какая-то наглая тварь, забрасывая провеску, не постеснялась встать ногами на обеденный стол, чтобы дотянуться до потолка, и одна из ножек старенького стола треснула. В центре стола виднелся отпечаток подошвы.
– Поймаю – убью, – сообщил в пространство Ит. Эри открыла рот, чтобы что-то сказать, но Ит тут же прижал палец к губам – тихо, мол. Она и сидела тихо, пока он метался по квартире, выдираю отовсюду системы, общим числом полтора десятка. Рыжий в это время «чистил» лестницу и холл, ругаясь про себя, а потом спустился к машине Эри: там, судя по всему, тоже не обошлось без подарочка.
– Вот теперь тут можно говорить, – сообщил Ит, когда последняя система отправилась на раскаленную сковородку, которую он поставил на плиту десятью минутами раньше. – Точно можно, точно. Спрашивай, ты же хотела.
Эри, всё это время сидевшая в пальто за столом, и искусавшая себе до крови губы, расплакалась. Скинула пальто, и побежала, бегом побежала в комнату. Ит пошел следом.
– Мой архив, – бормотала Эри, открывая шкафы. – Я не могу понять, они трогали архив или нет…
– Сейчас разберемся, – пообещал Ит. Подошел к открытому шкафу, заполненному рядами папок (ничего себе, объем!), присмотрелся, принюхался. – Нет, не трогали. Видимо, обыск в их задачи не входил. Или они решили, что там нет ничего ценного. Скорее всего, просто посветили, и ушли.