– Не больно? Эри, тебе не больно?
Она ответила не сразу.
– Нет, кажется нет… очень странное… чувство…
– Надо привыкнуть… – прошептал Ит. – Просто полежать и привыкнуть…
– А потом?.. – прошептала Эри в ответ.
– А потом мы выпьем по рюмке, и попробуем уже по-настоящему, – шепотом ответил Ит. Сердце, наконец, стало успокаиваться. Ну, так. Слегка. Немножко.
– Слушай, а чего мы шепотом говорим?.. – спросила Эри.
Ит не выдержал, и рассмеялся.
– Не знаю, – ответил он. Уже не шепотом, просто понизив голос. – Убей, не знаю. Просто так?
– Наверное. Ит, мне правда не больно. Теперь уже совсем не больно. А почему у тебя руки такие горячие?
– Это всегда так, когда… ну, в общем, просто у меня температура в такие моменты поднимается. Почему-то. Никто не знает, почему… ерунда. Будем пробовать по-настоящему?
– Еще как будем.
***
– Ну, про то, что ты охренел, я знал давно. Но я не думал, что ты охренел до такой степени, – констатировал Скрипач. – Ты хоть что-то соображаешь вообще? У тебя в голове хоть одна извилина осталась? И почему тебя, позволь узнать, так штормит?..
Ит стоял в дверях, держась за косяк, и молча внимал речи рассерженного Скрипача. Молча, потому что сил отвечать у него не осталось. На часах сейчас было шесть утра, рыжий, конечно, мог отлично слышать всё происходящее за стенкой, но, видимо, проявил тактичность, и ушел спать в другую комнату, поэтому не слышал.
Может, оно и к лучшему. Будет сюрприз, в некотором роде. Нет, сказать-то можно, но рыжий не поверит.
Потому что такого не бывает.
– Замок, – ответил Ит.
– Чего? – не понял Скрипач.
– Я теперь понял, почему Фэба так колбасило после меня. Замок, рыжий. Я впервые в жизни попал в замок. Какими же всё-таки кретинами были наши предшественники.
– Ты хочешь сказать, что она… как гермо? – Скрипач удивленно посмотрел на Ита. Тот кивнул.
– Ну, не совсем, но очень похоже. И… рыжий, меня впервые в жизни не отпихнули по завершении. Ты же помнишь, я говорил.
Мелочь. Крошечная мелочь – всего-то пять минут на то, чтобы войти в обычный ритм, но эти пять минут ни Берта, ни Фэб ему почему-то никогда не давали. Один-единственный раз он рискнул признаться в этом Скрипачу, на что получил логичный ответ – так ты возьми, и попроси. Но ему почему-то не хотелось просить, а хотелось, чтобы поняли сами… но почему-то не поняли. Это было очень давно, и вскоре Ит сам забыл про эти несчастные пять минут. А сейчас они неожиданно вернулись – вот так. Да, мелочь. Но как же она много, оказывается, значила.
– Выпей чаю с сахаром, и ложись спать, – приказал Скрипач. – Это вообще чья инициатива была? Твоя?
– Нет, её, – покачал головой Ит.
– История имеет склонность к повторению, – хмыкнул Скрипач. – Сука ты всё-таки. С Бертой первый ты, с Фэбом ты, с Эри ты…
– А с Киром ты, – напомнил Ит.
– Три – один в твою пользу. Поэтому и говорю, что сука. Бесстыжая.
– Я не нарочно. Тогда я за сахаром пошел, как ты помнишь.
– Ага, тогда за сахаром. А сейчас квартиру чистить. Ловко устроился.
– Рыжий, перестань, – взмолился Ит. – Я сейчас упаду, кажется…
– Я тебе упаду. А ну садись, давай. Садись, я хоть посмотрю. Хрена ты себе гликолиз устроил! Это как же так умудриться-то надо?
– Говорю тебе, замок. Фэб всегда первым делом или на кухню бежал, или вообще рядом с кроватью лхус сладкий ставил… ох… потому что Фэб опытный, а я кретин… но я не ожидал такого…
– Ладно, с тобой-то всё нормально будет, а она там как? – с тревогой спросил Скрипач.
– Она как раз в полном порядке, – заверил Ит. – У нее система стоит, поэтому я просто подправил кое-что. И ей, между прочим, понравилось.
– То, как ты систему подправлял? – ехидно поинтересовался Скрипач.
– Нет. Всё остальное.
– Ложись спать, – приказал Скрипач. – Через часок зайду к ней, проверю.
– Дай ей лучше выспаться, – попросил Ит.
– Ложись, сказал. Без тебя разберемся.
***
Ит проснулся уже вечером. Стемнело, за окнами снова бушевала непогода. Он прислушался. В их квартире царила тишина, в соседней, впрочем, тоже. Интересно… Он встал, оделся, прошел на кухню. На столе, придавленная сахарницей, обнаружилась записка, поражавшая своей нахальной лаконичностью. Большой лист белой альбомной бумаги украшала собой рожица-смайлик, с высунутым языком и прищуренным глазом, и краткая подпись «Мы катаемся». Ит выглянул во двор – обе машины стояли на местах, основательно заметенные снегом. Ну и на чем они катаются? Неужели на «Горизонте»? Хотя со Скрипача станется. Скрипач тот еще затейник.
Ощущение ирреальности происходящего всё никак не проходило. Ит задумался. Да, оно появилось, это ощущение, после первого «настоящего» раза, когда он минут двадцать всё никак не мог придти в себя – это он-то… Кажется, Эри испугалась, и потом пришлось ей объяснять, что всё не плохо, а, наоборот, хорошо, даже слишком хорошо. Про то, что так не бывает, он ей сказать не рискнул, только спросил – почему не оттолкнула? А надо было? удивилась она. Нет, не надо, просто всегда отталкивали почему-то. Все. Но не она. Больше всего его волновало, хорошо ли было ей, но для того, чтобы понять, что хорошо, оказалось достаточно просто включить свет – и увидеть ее лицо. Совершенно счастливое, молодое, с каким-то новым, незнакомым выражением – он, как ни старался, не смог для себя его никак определить. Кажется, она что-то поняла для себя, что-то бесконечно важное – и приняла какое-то решение. Какое – он так и не спросил.
…Чайник, стоящий на плите, закипел – глупо вечером пить кофе, но надо же будет дождаться, когда эти двое явятся домой. Или лечь поспать? Но спать не хочется. Непонятно, чего хочется, и откуда эта ревность к Скрипачу, скажите на милость? Катаются они, понимаете ли…
А ведь она этого хотела. Она этого очень хотела, и она отлично осознает, что это для нее действительно последний шанс – получить то, что она и не мечтала никогда получить. Заслужила? Глупое слово. Смотреть, как разрушают твой мир, болеть, плакать, жить без надежды – это называется «заслужить»? Бред. Идиотизм. И жестокость. Никто ничего не заслуживал, просто близость – это один из самых верных способов доказать что-то, неважно что, себе, или партнеру. Она не заслужила, потому что не служила никому и никогда (директор с архивом не в счет), она просто ждала – и дождалась. Может быть, ей эту близость и раньше предлагали… конечно, она не договаривает, и даже придуривается немножко, лукавит, когда говорит о себе; предлагали – но она не согласилась. «На ее месте я, наверное, тоже бы не согласился, – подумал Ит, вспоминая местных мужиков – вонючих, жирных, потных, неопрятных. И ведь все, как на подбор, женатые, значит, это никого не смущает и не отвращает. Всем всё нравится. – Ну ведь правда, ну тошнотворное же зрелище». Она просто ждала… и, хочется верить, не разочарована в своих ожиданиях.
Отвратительный кофе, но, чтобы проснуться окончательно, пришлось выпить две чашки – однако ощущение ирреальности всё равно никуда не пропало. Он еще немного посидел на кухне, покурил, глядя на снег за окном, и пошел в комнату – нужно было собрать и упаковать ненужные больше датчики. Однако датчики ему собрать не дали – как только Ит разложил на полу кофры, ожила связь.
– Что у вас там происходит?! – металлическим от гнева голосом спросил Карин. Судя по всему, он был взбешен, но Иту на него было наплевать с высокой колокольни.
– У меня? – спокойно спросил он. – Да ничего. Аппаратуру собираю, как видишь.
– Ит, прекрати ломать комедию! Я не про аппаратуру! Что это за полеты черти куда, и с какой радости модуль вы сажаете на крышу жилого дома?!
Ах, вот в чем дело, подумал Ит. Молодец, рыжий.
Заодно и потренировался.
– Понятия не имею, что за полеты, и куда, и про модуль я не знал, – Ит сунул первую пару датчиков в кофр. – Я спал вообще-то.
– Днём?! Что вы там делаете?! Что там творится?!
– Стихами скоро заговоришь, – пообещал Ит. – А чего, мы все следилки сняли? – удивился он запоздало. Удивился вполне искренне, потому что на полное снятие провески он даже не рассчитывал. – Ни одной не осталось?
– Ит… – угрожающе начал Карин.
– Чего Ит-то? Чего сразу Ит?
– Ты чем ночью занимался?
– Вот же блин, а! – Ит выпрямился, кинул датчик на диван. – Сам догадаться не можешь? Тра-хал-ся. Тебе в деталях рассказать, как это делается? Или сам сумеешь вспомнить, что к чему?
– Вы для этого ей поставили геронто? Значит, она тогда не врала? На станции?
– Какая догадливость, – хмыкнул Ит. – Да, для этого. Это ты у нас непорочный любитель виртуальной порнухи, а мы, понимаешь, предпочитаем по старинке. Законом это вроде бы не запрещено.
– Но она же…
– Ну да, через пару дней умрет, судя по всему, – подтвердил Ит. – Так пусть оттянется напоследок.
– Вот что, – голос Карина стал сух и спокоен. – Прекратите ломать комедию. Хватит. Игрушки закончились, Соградо, и теперь вы будете четко следовать моим указаниям. А иначе – расспроси Скрипача, каково ему было в той камере. Я легко это вам устрою, не сомневайся. Женщину завтра или послезавтра мы заберем, это раз. Никто не умрет, само собой. Вы – отправляетесь на Терру-ноль, и там ждете семью, это два. Сообщать ли Берте с Фэбом и Киром про ваши художества, я еще подумаю, это три. И – сюда уже выходит дополнительная группа, разбираться со спиральными образованиями. Это четыре. Всё понял?
Ит покорно кивнул.
– Понял, – со вздохом подтвердил он. – Только один момент, Карин. Точнее, просьба. Женщина хотела умереть дома, в своей квартире. Давай мы сделаем ей такой маленький подарок – введем её в гибер прямо тут, а потом – как ты сказал. Гибер – это та же смерть. Она всё равно ничего не поймет. Ну, какое-то время. Наплетем ей что-нибудь про лечение на другой планете… ну или что-то типа того. Тут всё-таки родные стены, и всё такое…
– Зачем? – нахмурился Карин.