– Они ведь попытаются нам помешать? Да? – спрашивала Эри.
– Не попытаются, – врал Ит. – Я договорился. Даже если они сюда войдут, они нам помешать не сумеют. Правда.
– Как ты договорился?
– Как надо. Не беспокойся, всё будет хорошо.
– А меня они… не увидят?
– Эри, капсула непрозрачная. Тебя никто не увидит, если я не разрешу. А я не разрешу, честно. Чем хочешь клянусь.
Час назад они ввели Эри первую комбинацию, и сейчас она уже начала работать – поэтому Эри было зябко и неуютно. Она стояла в коридоре, прислонившись к стене, в своих неизменных джинсах и черной майке, на плечи она десятью минутами накинула одну из уродских вязанных кофт, тяжелых и некрасивых, коих в ее шкафу было в избытке. Сейчас ее, конечно, не согревала даже кофта – Эри обхватила себя за плечи руками.
– Почему так холодно? – жалобно спросила она.
– Мороз на улице, – вздохнул Ит. – Пойдем, тебе лучше прилечь.
Скрипач уже сидел в комнате и спешно подстраивал первый блок – стандартный блок для гибера, малый комплект. «Сюрпризы» стояли в другой комнате, перед настежь распахнутым окном – чем холоднее, тем лучше. В первой комнате, однако, было пока что тепло – потому что дверь во вторую закрывала завеса, которую обычно использовали в операционных.
– Ну, чего? – поинтересовался он, когда Эри и Ит вошли. – Как настроение?
– Страшно, – призналась она. – И я замерзла.
– Не бойся, всё будет хорошо, – успокоил Скрипач. – Давай, ложись.
– Под одеяло можно?
– Нужно. Сейчас второй круг включим…
– И я сразу засну? – испугалась Эри.
– Нет, – покачал головой Ит. – Наоборот, согреешься. Заснешь ты не раньше, чем поймешь сама, что готова заснуть. Скажешь, хорошо?
– Ладно, – дрожащим голосом ответила Эри.
Второй круг, конечно, не согревал – наоборот, температура продолжала падать. Но – он немного обманывал мозг, поэтому собственные ледяные руки начинали казаться пациенту теплыми, а температура тела в тридцать три градуса – нормальной. Когда она дойдет до тридцати двух, мозг отключится, и вот тогда-то и начнется настоящая работа. Которую придется сделать за два часа, при стандарте – от трёх. Огромный риск, но другого выхода нет.
…На двадцатом соглядатае Ит перестал считать. Они окружили дом со всех сторон, мало того, рядом с «Горизонтом» висели сейчас два малых саппорта в боевом режиме; мало того, в их квартире (разумеется, туда они уже не вернутся) сидело сейчас двое агентов – вообще не скрываясь. И черт бы с ними со всеми! Мы слишком заняты, чтобы обращать внимание на пустяки…
– Голова кружится, – произнесла Эри. – Ит, почему она… так?..
– Так должно быть. Ляг поудобнее, хорошо? Тебе не холодно?
Тридцать два и шесть.
– Нет… спать хочется… это оно, да?
– Угу. Видишь, не страшно совсем. Правда? – Скрипач подсел к ней, взял за руку. Она улыбнулась.
– Такое вкусное мороженое… и такие звезды яркие… Ит, прости, что я в майке… я стесняюсь…
– Всё в порядке, – успокоил Ит. – Ты сейчас поспишь, и всё будет хорошо.
Глаза Эри закрылись.
– Минута, – произнес Скрипач.
– Хотя бы две, – возразил Ит.
– Сойдемся на полутора, и поехали.
***
Разумеется, один из сидевших в соседней квартире соглядатаев был врачом – конечно, Карин не мог не подстраховаться – но у врачей Санкт-Рены были свои методики, про которые врачи официальной могли и не знать. С точки зрения этого врача Ит и Скрипач работали сейчас строго по схеме гибера, но – он не мог полностью отслеживать химию составов, которые они взяли с «Горизонта». И сравнивать маркировки он тоже возможности не имел – просто потому, что маркировки Скрипач за утро просто сменил.
Конечно, он догадается, что они делают что-то иное.
Но догадается слишком поздно.
На это и был расчет.
– Ну отключайся же ты, – пробормотал Скрипач. – Ит, она до сих пор работает…
– Вижу, – отозвался Ит. – Рыжий, давай окно настежь. Такое ощущение, что самой малости не хватает.
Гибер, но уже не гибер – они ждали момента полного выключения второй системы, чтобы увести тело Эри еще дальше, под полную замену крови, под консервацию… Ит чувствовал, что они вдвоем сейчас делают что-то если не запретное, то очень страшное. Нельзя лечить своих, по всем канонам, по всем негласным правилам. Никогда нельзя лечить своих… она – своя? Да. Да, да, да, она именно своя, поэтому…
Лечить нельзя.
А то, что мы сейчас делаем – можно?
На всех крупных сосудах – двухуровневые блоки замещения, вены открыты, кровь на девяносто процентов эвакуирована и уведена в хранилище. Нет, Эри, в таком состоянии тебя никто, кроме нас, не увидит – а мы постараемся не вспоминать никогда, что видели тебя такой. Тело, как полупрозрачный белый мрамор, неподвижная маска вместо живого лица, и холодный ветер из открытого окна треплет твои короткие волосы…
– Есть, – хрипло произнес Скрипач. – Встала.
– Давай на первую заливку.
– Лучше ты, я за капсулой.
Надо переподключить блоки, и делать это придется вручную – не потому, что нельзя сделать механически, а чтобы спец в соседней квартире не догадался. Аппарат тут же вякнет. А надо, чтобы не вякнул…
– Ит, они там зашевелились, – вполголоса произнес Скрипач, подводя капсулу к кровати, на которой лежала Эри.
– Слышу, – отозвался тот. – Давай вторую.
Еще десять минут.
Какой же чертовски холодный ветер…
***
– Что вы делаете?
На пороге комнаты стояли два агента. Тех самых, из их квартиры. Люди. Достаточно молодые, видимо, по первой сотне. Тот, который сделал шаг вперед, видимо, и есть врач, понял Ит – второй явно не понимает, почему первый задал вопрос.
– Работаем, – пожал плечами Ит.
– Отдавайте тело, и уходите, – приказал первый агент. – Такая работа нам не нужна.
– А я думаю, что нужна, – миролюбиво отозвался Ит. Черт, чуть-чуть не успели. Еще бы пять минут.
– Это не гибернейт.
– Да, точно. Не гибернейт, – согласился Ит.
– Вы ее убиваете!
– Не совсем так. Мы ее уже убили, – Ит поднял голову. – Рыжий, смени меня.
Схватка агентов в ускоренном режиме – это очень скучно, потому что ничего невозможно понять. Через несколько секунд второй агент лежал в коридоре, оглушенный, а первый, врач, сидел в углу, скорчившись, с ужасом глядя на вывернутые кисти рук. Ит стоял над ним, тяжело дыша, прижимая ладонь к левому боку.
– Кретин, – зло произнес он. – Ты мне эндопротез сломал, чудила.
– Вы оба за это ответите, – процедил агент.
– Мы? – Ит рассмеялся. – Как бы ни так. Сколько тебе лет, идиот?
– Тебе какое дело?
– Ну так я сам отвечу. Максимум – сто двадцать. Знаешь, а ты плохо учился, – Ит отступил на шаг. – Хочешь расскажу, почему?
– Тут сейчас будут наши, – без всякого выражения ответил агент. Он уже собрался, лицо снова стало бесстрастным – как и положено.
– Идиот… – повторил Ит. – Будут, да. Но не раньше, чем я разрешу «Горизонту» снять защиту. Рыжий, ты там всё?
– Почти, – отозвался Скрипач.
– Хорошо.
– Мы возьмем всю вашу семью, если вы продолжите делать то, что делаете, – предупредил агент.
– Я так не думаю, – покачал головой Ит. – Какой же ты всё-таки еще молодой и глупый, парень. Ты меня шантажируешь сейчас? Семьей? Зря. Если ты не понял, то я поясню. Семья – это прекрасно, но все они были – переменными. А это… – Ит подошел к кровати, и прикоснулся к ледяной руке мертвой Эри. – Это – константа. Нулевая точка, если тебе угодно. Ты знаешь, что происходит с агентами, которые попадают в эпицентр таких заданий? Угадаешь сам, или тебе подсказать? Когда мы работали в этом всём, парень, за нами стоял руководитель кластера, ни много, ни мало, именно поэтому мы и сумели выйти живыми и относительно невредимыми оттуда, откуда других выносили с почетом… или же они, что бывало еще чаще, просто пропадали безвозвратно. Что-то мне подсказывает, что ты не настолько везучий, и не настолько блатной. Я ведь прав?
Агент смотрел на Ита всё еще неподвижно, но Ит уже заметил, как в его взгляде постепенно нарастает ужас. Понял. Он – понял. И – поверил, потому что, конечно, он читал их досье и знает выслугу.
– Но даже мы, – продолжил Ит, – даже мы от таких заданий чаще всего отказывались, потому что понимали, чем это может быть чревато для нас. Кстати, не думаю, что твоей жене дадут хорошую пенсию после твоей кончины. Потому что ты будешь казнен, скорее всего – за предательство или измену, и она благополучно пойдет по миру. Если ты не в курсе, эти ребята на редкость прижимисты, когда дело доходит до пенсий…
– Ит, всё, – сообщил Скрипач. Тело Эри уже лежало в капсуле.
– Угу. Ладно, парень, мы пошли. Счастливо оставаться.
– Подождите! – агент вдруг вскочил на ноги. – Что мне делать?!
– Ну, откуси себе язык, например, – пожал плечами Ит. – Из окна прыгать не советую, слишком низко, насмерть не разобьешься, там сугробы.
– Возьмите меня с собой!
– Чего? – безмерно удивился Скрипач. – Сдурел? Да нас собьют сейчас, сто против одного. Нет, извини, но твою кончину мы на свою совесть брать не собираемся. Поступай, как знаешь.
– Хоть руки вправьте! – взмолился агент. – Я сам…
Ит подошел к нему, взялся за правую кисть, дернул, повернул.
– Одной обойдешься, – строго сказал он. – И вот что. Если останешься в живых, придурок, и на свободе – беги из официалки со всех ног, и больше никогда туда не возвращайся. Понял?
Агент кивнул.
– Но кто она? Что это за женщина? – он посмотрел на капсулу.
– Мы не знаем, – развел руками Скрипач. – Нет, правда, не знаем. Наверное, мир. Или фрактал. Или еще что-то, что никто из нас не в состоянии объяснить.
– Не снимайте защиту. Дайте уйти, – снова взмолился агент. – Я же вам верю, честно…
– У тебя две минуты, – предупредил Ит. – Знаешь, нам иногда хватало и меньшего.
***
– «Горизонт», поднимитесь на семь километров, и выйдете из зоны города, – приказывал невидимый диспетчер. Ишь ты, сколько официоза! – Сопровождение, боевой порядок…