Мелкие волны шлепали, запутываясь в корнях и плавнях. Фродо сидел, прислушиваясь к слабым всплескам и бормотанию Реки, потом голова его опустилась на грудь, и он заснул неспокойным сном.
Глава девятаяВЕЛИКАЯ РЕКА
Разбудил хозяина Сэм. Фродо с удивлением обнаружил, что лежит не в лодке, а под высокими деревьями в тихом лесу на западном берегу Великого Андуина. Он был тепло укрыт и проспал всю ночь. Неподалеку возился с костром Гимли.
В дальнейший путь Отряд выступил с рассветом, но без спешки. Успокаивала мысль, что окончательное решение о выборе маршрута можно отложить еще на несколько дней, пока они не доплывут до острова Тол Брандир и водопада Рэрос. И они вверили лодки Реке, не желая торопиться навстречу опасностям, которые ждали везде, куда ни сверни.
Арагорн согласился, что лучше поберечь силы, не уставать прежде времени, но настоял, чтобы вставать пораньше и плыть целый день до позднего вечера, ибо сердцем чувствовал, что время не ждет, и боялся, что Черный Властелин уже начал действовать, пока они отдыхали в Лориэне.
Однако Враг пока ничем не давал о себе знать. Два серых дня прошли спокойно.
Окружающий пейзаж понемногу менялся. На третий день леса поредели, потом совсем пропали. На левом, восточном, берегу до самого горизонта поднялись длинные холмы: иссохшие, словно опаленные огнем. В неприветливой пустыне не было ни одной зеленой травинки, ни одного даже сломанного дерева, ни одного крупного камня, который бы хоть как-то оживил ее.
Так они доплыли до Бурых Равнин, раскинувшихся между южным Лихолесьем и Приречным Нагорьем Эмин Муйл. Какое бедствие, война или вражье злое дело превратило эту местность в пустыню, даже Арагорн не знал.
На правом, западном, берегу деревья тоже не росли, но он был плоским и во многих местах зеленым от травы. Часто берег сплошной стеной заслоняли высокие густые камыши, тогда маленькие лодочки оказывались полностью в их шелестящей тени. Темные метелки тихо и печально качались на холодном ветру. Когда серо-зеленая стена прерывалась, Фродо видел долины, за ними — холмы, освещенные закатным солнцем, а еще дальше — смутные контуры Мглистого Хребта.
Вокруг не было ни души, только мелкие птахи звонко свистели и щебетали в камышах.
Пару раз путники слышали плеск лебединых крыльев и однажды, подняв головы, увидели вверху большую стаю.
— Лебеди! — воскликнул Сэм. — Большущие!
— Да, — подтвердил Арагорн. — Только черные.
— Вся эта земля такая большая, пустая и унылая, — сказал Фродо. — Я думал, что чем дальше на юг, тем теплее и веселее, и надеялся, что зима скоро останется позади.
— Но мы еще не добрались до настоящего юга, — сказал Арагорн. — Здесь зима, и море далеко. В низовьях Андуина и на Солнечном Взморье у залива Белфалас, наверное, уже тепло и весело, если Враг туда не добрался. А мы тут всего гонах в шестидесяти от Южного Удела твоего Хоббитшира, до настоящего юга сотни долгих миль. Там, куда ты сейчас смотришь, на юго-западе, находятся знаменитые равнины Рубежного края, страны рохирримов-коневодов. Скоро мы доплывем до устья реки Светлой, северной границы Рохана, которая начинается в Фангорне и вливается в Андуин. Раньше все земли от Светлой реки до Белых Гор принадлежали рохирримам. Эти земли плодородны, здесь прекрасные пастбища, равных им нигде больше нет. Но в наше страшное время все жители ушли с Великой Реки и редко приближаются к ее берегам. Андуин широк, но орчьи стрелы перелетают через него, а в последнее время, говорят, орки переплывают реку и угоняют у рохирримов стада и табуны.
Сэм беспокойно переводил взгляд с одного берега на другой. Когда к воде подступили деревья, он боялся, что они скрывают вражьих соглядатаев и полны опасностей, а теперь он затосковал по ним. Ему казалось, что в открытых лодках на открытой воде Реки, ставшей границей войны, Отряд совсем беззащитен.
Еще пару дней они плыли прямо на юг, и ощущение опасности нарастало. Тревога охватила всех, и теперь они уже целый день налегали на весла. Вскоре река расширилась. С востока потянулись длинные каменистые пляжи, стали попадаться мели, приходилось вести лодки осторожнее. Восточный берег превратился в суровое нагорье, над которым свистели холодные ветры, а западный — в холмистую равнину с высохшей травой и кочковатыми болотами.
Фродо дрожал от холода и вспоминал Лотлориэн, его поляны и родники, фонтан, ясное солнце и светлые ласковые дожди. В лодках беседы прекратились, давно не было слышно смеха. Каждый задумался о своем.
Леголас летел мыслями на север, в березовую рощу под летними звездами; Гимли мысленно перебирал золото и драгоценности и прикидывал, из чего можно сделать оправу для дара Галадриэли; Мерри и Пипину передалось беспокойство Боромира, который то что-то бормотал, то грыз ногти, будто его мучили сомнения, то налегал на весла и подгребал к лодке Арагорна. Тогда Пипин, сидевший на носу, замечал, что он как-то странно смотрит на Фродо. Сэм думал о том, что лодки, конечно, не так опасны, как говорили в Хоббитшире, но зато ужасно неудобны, и в них можно помереть от безделья. Он сидел, скорчившись, с разнесчастным видом, глядел на ползущий мимо серый пейзаж и серую воду, окружавшую его со всех сторон, и скучал — весел ему не доверяли.
Под конец четвертого дня он, как обычно, изнывал от безделья, глядя на воду за кормой поверх голов Фродо и Арагорна, пригнувшихся на веслах. Его клонило в сон, и он мечтал почувствовать под пятками твердую землю. Вдруг что-то привлекло его внимание, безразличный до сих пор взгляд оживился. Но, по-видимому, то, что он заметил, ему показалось, потому что он начал тереть глаза, но больше ничего не увидел.
На ночь они причалили к маленькому островку возле западного берега. Сэм лег рядом с Фродо, завернулся в одеяло, но, похоже, спать не хотел.
— Мне сегодня смешной сон приснился, господин Фродо, — сказал он. — Часа за два до остановки. А может быть, и не сон. Смешно.
— Ну, что тебе приснилось? — сказал Фродо, зная, что Сэм не успокоится, пока не выложит до конца. — Выкладывай, а то я с самого Лотлориэна еще ни разу не смеялся.
— Так оно не в том смысле смешно, хозяин! Оно странно и в жизни не бывает. Но и не сон. Вот послушайте! Я видел бревно с глазами!
— Бревно — так бревно, — сказал Фродо. — Их в Реке много. А про глаза не ври.
— Но я же видел! — сказал Сэм. — Эти глаза меня и удивили. Я из-за них и проснулся, если спал. Сначала это было бревно, плыло за лодкой Гимли в сумерках, я на него внимания не обращал; а потом оно будто за нами погналось. Это уже было странно, бревно — а догоняет, и тут я увидел глаза на бугорке у ближнего конца. Они светились. И вообще это было не бревно, потому что у него были лапы, как у лебедя, только большие, и оно их в воду то опустит, то вытащит, то опустит, то вытащит… Вот тогда я и стал тереть глаза, хотел точно убедиться, а потом закричать, если оно не исчезнет. И оно уже быстро плыло и почти до Гимли добралось. Но то ли оно своими фонарями заметило, как я пошевелился и на него смотрю, то ли я в самом деле спал, а тут проснулся, но когда посмотрел опять — его уже не было. А потом мне показалось, что тень промелькнула у берега, но глаз я уже не видел. «Опять спишь, Сэм Гэмджи?» — сказал я себе, а потом поразмыслил и теперь уже ни в чем не уверен. Что вы-то скажете, господин Фродо?
— Если бы я сам раньше не видел этих глаз, я бы сказал, что это было бревно и туман, а ты спал, Сэмми, — ответил Фродо. — Но эти глаза появляются не в первый раз. Я видел их давно, когда мы шли в Лориэн. В ту ночь кто-то с такими глазами лез на дерево, я заметил его с тэлана. Халдир его тоже видел. А помнишь, что говорили эльфы, которые разбили орчью банду?
— А, — сказал Сэм. — Вспомнил. Я даже больше помню. Я не очень хорошо умею думать, но если сложить все это вместе и прибавить рассказы господина Бильбо, то я, пожалуй, соображу, как эту тварь зовут. Имя очень противное. Голлум, ага?
— Вот этого я последнее время сам боюсь, — сказал Фродо. — С той самой ночи на флете. Наверное, он околачивался в Мории и там напал на наш след. Я надеялся, что пока мы будем в Лориэне, он нас потеряет из виду; а эта жалкая тварь, по-видимому, таилась в лесу у Серебрянки, пока не дождалась нашего отплытия!
— Похоже, так и было, — сказал Сэм. — Теперь надо быть настороже. А то в одну прекрасную ночь кто-нибудь почувствует его мерзкие лапы у себя на горле, если вообще успеет проснуться и почувствовать. Вот к этому я и вел. Будить Бродяжника и остальных ночью сегодня уже незачем. Я посторожу. А высплюсь завтра, я ведь в лодке всего лишь багаж, можно сказать.
— Вполне можно, — сказал Фродо. — Я бы сказал, «багаж с глазами». Сторожи. Только обещай разбудить меня на смену, когда полночи отдежуришь. Если, конечно, раньше ничего не случится.
В самый темный час ночи Фродо вынырнул из глубокого сна.
— Мне очень стыдно вас будить, — сказал Сэм, тряся хозяина, — но вы сами сказали. Ничего тревожного не случилось. Вернее, я не заметил. Был какой-то всплеск, и вроде кто-то вздыхал перед тем, как я вас начал будить, но ночью возле воды всякие звуки бывают.
Сэм улегся, а Фродо завернулся в одеяло и сел, борясь со сном. Медленно проходили минуты, складывались в часы, но ничего не происходило. Фродо чуть не поддался искушению снова лечь и заснуть, как вдруг к одной из зачаленных лодок подплыла темная, еле различимая тень. Из воды протянулась белесоватая рука и ухватилась за планшир. Два бледных глаза холодно засветились над водой, вперились в лодку, потом поднялись выше и уставились на островок, как раз на Фродо. Они были в нескольких локтях от него, и хоббит слышал, как темная тварь дышит, с присвистом втягивая воздух. Он встал, вытаскивая Жало из ножен, и ответил взглядом на взгляд. Глаза тут же погасли. Раздалось тихое шипение, всплеск — и кто-то темный, в воде действительно похожий на бревно, отплыл от берега в ночь. Арагорн зашевелился во сне, повернулся на бок, сел.