Я стояла почти не дыша и не знала, что делать. Что-то у меня серия прогулок по крышам продолжается. Но если в Херсоне меня поддерживали руки зеркального жителя, то тут… Ой, ужас, не буду смотреть вниз, не буду!
— Доброй ночи, прекрасная Соня, — неожиданно прозвучало на русском языке.
Достаточно грязном, с акцентом, но в то же время вполне понятно.
— И вам не болеть, — буркнула я, будучи в состоянии только посмотреть по сторонам, не шевелясь, ибо сие было чревато. — Где вы?
Прямо под моими ногами появилась тень, смутно напоминающая человеческую. Беспроглядная тьма, выплеснувшаяся на и без того темную крышу. Только вот, попадая на него, лунные лучи тонули, словно проваливались в бездонную бездну.
— Боюсь, — со вздохом ответил собеседник, — моих сил не хватит, чтобы покинуть палату. Если б не забытое зеркало, то я бы и не достучался до вас. Поэтому уж извините, но могу только так.
Сказанному я не поверила.
— То есть сил утянуть меня хватило, а показаться нет?
— Не совсем, — грустно усмехнулся собеседник. — Привел вас сюда мой зов о помощи. Правда, честно говоря, я не рассчитывал на такую удачу.
— Кто вы? — требовательно спросила я.
Торчать на крыше и беседовать бог знает с кем отчаянно не хотелось.
— Эрих Шмидт.
Имя повисло в воздухе. Он не зря сделал паузу. Она действительно была нужна. Это же тот самый художник, который первым угодил в Зеркалье.
«Может, отпустив душу Леманна, я запустила какую-то реакцию, и теперь появилась возможность вырваться на волю и у Шмидта?» — мелькнула мысль.
— Я видел, что вас в холле встретила фрау Леманн, — тем временем продолжил Шмидт.
Я приподняла бровь. Так-так, очень любопытно. Значит, душа блуждает не только по Зеркалью, но и по нашему миру? Это уже что-то новенькое. Но лучше не строить догадки, а самой спросить:
— Вы можете покидать тело по собственной прихоти?
Повисла тишина, потом Шмидт вздохнул:
— Я не могу вернуться в него. Зато хожу между зеркалами и людьми. Все бы на свете отдал, чтобы обрести прежнюю жизнь.
Мне стало его жалко до ужаса. Однако сейчас не до чувств, надо бы разобраться в происходящем, и побыстрее, вдруг в следующий раз не получится связаться таким образом.
— Расскажите, как вы попали в Зеркалье?
Я потопталась на месте: ноги уже начали затекать. К тому же поднялся нехороший ветерок, а на мне всего лишь рубашка и джинсы. Не хватало еще притащить насморк отсюда!
— Не знаю! — выпалил Шмидт так эмоционально, что я вздрогнула. — Понимаете, не было ничего необычного. Просто раз я посмотрел в зеркало и… потом оказался в полной тьме. И больше ничего. Ничего не видел и не слышал, не знал, где нахожусь. А потом резко прозрел и понял, что нахожусь в больнице. И когда осознал, что на меня не реагируют, — чуть не сошел с ума.
— Откуда вы узнали про Леманн?
— Она… — Шмидт запнулся: — Она пришла ко мне. И хотя ко мне не пускают никого, смогла пройти. А потом, потом потеряла человеческий облик, став жутким чудовищем.
— На что оно было похоже?
Скорее всего, речь идет об облике шатты. Я его не видела, но он сто процентов есть. Надо же им как-то ходить по стенам и прочим поверхностям.
— …что-то сделала с моим телом, — словно не услышав меня, продолжил Леманн. — После этого я вообще к нему не могу подойти. Только сумел увидеть, что на ее руках осталась моя кровь.
В ушах зашумело, опора из-под ног вылетела. Я только сделала судорожный вдох и попыталась ухватиться руками хоть за что-нибудь.
— Помогите, — донеслась затихающая мольба.
В следующую секунду стало куда теплее, и я сообразила, что вновь нахожусь в комнате. Да еще кроме этого, хм, меня кто-то обнимает. Не страстно и крепко, а осторожно и едва ощутимо, будто может раствориться в любую секунду.
Да и пахнет от этого кого-то можжевельником и хорошим мужским парфюмом. Замерев, как пойманная мышка, я соображала, как выкрутиться. Ибо руки, которые держали меня, покрыты татуировками. Фактурными такими, с едва уловимо поблескивавшими металлическими нитями, которые удерживали зеркальные щиты. И подобные тату я видела только у одного человека в этом доме.
— Жива? — хрипло прозвучал над ухом его голос.
По спине пробежали мурашки. Какой-то странный тон, горький и колючий, совсем не соответствующий крепким и надежным объятиям.
Я сделала глубокий вдох, приказывая себе успокоиться и не показывать, какое смятение сейчас царит на душе. Подняла взгляд и встретилась с холодными серыми глазами Стефана.
На удивление, в них нет ни гнева, ни раздражения, ни чего-то еще, традиционно присущего. Но и особой радости Глава Зеркальщиков тоже не излучал.
— Может, все же расскажешь, что произошло?
— Может, все же отпустишь?
Он не стал спорить. Выпустил меня из объятий и даже отошел на шаг.
В первый раз за все время нахождения здесь я почувствовала легкое разочарование, когда он в точности выполнил мою просьбу.
Глава 4Фрау Леманн
И тут же выругала себя всеми неприличными словами. Это что еще за штучки?! Во-первых, с какой радости он меня обнимает? Во-вторых, чего это я раскисла, как йогурт? Что вообще тут происходит?
— Что тут происходит? — словно прочитав мои мысли, задал вопрос Стефан. Смотрел при этом строго и проницательно, будто только что и не пытался потискать. Ну, ладно, будем откровенны: особо и не тискал.
Секунду поколебавшись, я выложила все начистоту. Скрывать информацию нет смысла. Равно как и обвинять меня, что откликнулась на зов души Шмидта. Меня не спрашивали все-таки. А информация нам однозначно пригодится. К тому же, услышав про шатту, Стефан явно о чем-то задумался. О чем именно — узнать так и не удалось, потому что справа, на стене, вдруг что-то мягко засияло золотистым светом и скользнуло к нам.
Через несколько мгновений в паре шагов появился Райн. Запахи корицы и яблок закружили голову. Вряд ли у него такая туалетная вода, но… что это? Пахнет так вкусно, что так бы и съела.
Он молча посмотрел на нас обоих. Потом подошел ко мне и, положив пальцы на виски, аккуратно сжал. Меня тут же с головы до ног пробила волна жара. Губы Райна, сухие и мягкие, коснулись моего лба. Как раз там, где могла образоваться шишка.
Я сдавленно охнула, а он тут же отпустил меня и отступил на шаг. Потом посмотрел внимательно, улыбнулся и удовлетворенно кивнул.
— Теперь порядок. Будешь как новенькая.
Однако, увидев мой озадаченный взгляд, Райн тут же пояснил:
— Я чувствую боль других. Поэтому помогаю всегда. К тому же исцеление в моих силах.
— Спасибо, — выдохнула я, сообразив, что и впрямь чувствую себя намного лучше.
Вот так дар. Неудивительно, что Теневой Король охотится за ним. Или за мной?
Вопрос сорвался с языка сам:
— Райн, что такое Теневая Охота?
Стефан за моей спиной закашлялся. Райн быстро перехватил его взгляд и покачал головой:
— Я не могу четко сказать, Соня.
Я невольно вздрогнула, когда он назвал меня уменьшительным именем. Кажется, он первый, кто сказал это в Германии.
— …Теневая Охота всегда разная. Только сам Король может наполнить ее смыслом. Обычно Охоту устраивают все же на шаттов, но… — Снова быстрый взгляд на Стефана, в рыжей бездне глаз мелькнуло какое-то отчаяние, — бывает, что попадаются и люди. Но… я действительно не знаю, чем руководствуется Король и какой цели хочет добиться.
— Фон унд цу Шаттен — тварь скрытная, — мрачно произнес Стефан, видимо, решив, что пора отмереть, а не стоять каменным изваянием. — И спрашивать надо исключительно у него самого.
Мне в голову внезапно пришла мысль. А если поговорить с самой фрау Леманн? Раз она предупредила об Охоте, то, возможно, знает нечто большее, чем просто пара слов? Ведь предупредила же.
Я поделилась своими мыслями с мужчинами, лишь про себя изумляясь: как такое простое решение не пришло в голову раньше?
Стефан, кажется, был не в восторге. Правда, определить, от чего именно, достаточно сложно. Райн же, наоборот, загорелся идеей. Но тут же поник:
— Идти должна одна Соня. Шатта ясно дала понять, что больше никого не желает знать. И если Соне она задолжала за спасенную душу мужа, то остальные ей точно не нужны. Поэтому…
— Одну не отпущу, — неожиданно отрезал Стефан.
Я сразу вспыхнула от возмущения, но сумела сдержаться и прикусила язык. Логика в таком есть, безусловно. Но в то же время… ходить под надзором — удовольствие еще то.
Райн подошел к нему так плавно и мягко, словно перелился по воздуху, и прикоснулся к предплечью. Золотистая пыльца замерцала в полумраке, осев облачком на темный рукав Стефана.
— Послушай, — вкрадчиво начал Райн, — ведь у тебя скоро концерт. Соня в любом случае должна там быть.
Концерт? Это что-то интересное. Обрывками я кое-что подобное слышала от Крампе, однако толком ничего не уяснила.
— Она должна выглядеть хорошо, — тем временем продолжал Райн. — Так почему бы не пройтись по магазинам?
Сказанное не хотело раскладываться по полочкам. Кажется, у меня слуховые галлюцинации. Или мои познания английского настолько отвратительны, что я вообще потеряла всякое понимание ситуации.
Но, судя по изменившемуся лицу Стефана, он все прекрасно понял и ход мыслей золотого мальчика уловил.
— Логично. Я сейчас. Подождите меня тут.
И с этими словами покинул комнату, не дав что-то спросить. Оставшись наедине с Райном, я накинулась на него:
— Поясни мне хоть что-нибудь.
Тот только рассмеялся:
— Соня, не переживай. Я же сам из Шаттенштадта. И многих знаю. Стефан через три дня дает концерт в Лайсхалле. Туда в таком виде, в котором ты обычно бываешь, не пойдешь. Потребуется вечернее платье.
Новость, мягко говоря, не радующая. Хорошо, что я умею держать себя в руках. Я шумно выдохнула, мысленно приказывая себе успокоиться:
— Допустим. А как это связано с Леманн?
— Прямо, — хмыкнул он. — В человеческом мире Грета Леманн — весьма уважаемая фрау. Она владеет магазином очень дорогих дизайнерских украшений.