В голове прозвучала загадочная фраза Хэндола о том, что завтра она узнает то, чего ещё не знала. И это заставляло её беспокоиться больше, чем когда-либо.
Орболла Со для ЛМПС
Скит отшельников, 12 июня
Миледи, сейчас глубокая ночь, и я нахожусь в скиту отшельников, куда прилетела на воздушном шаре. Со мной всё в порядке, если не считать того, что я очень напугана. Длинноухие напали на меня, сэра Бадди и Гролио во владениях Илы Помпозы, после того как я запустила паритонду. Лорд Бадди Батлер был легко ранен. К счастью, прилетел Хэндол и всех спас. Во время нашего путешествия на воздушном шаре сквозь метель я сильно замёрзла и сейчас отогреваюсь, лёжа на больших подушках. Я не знаю, что случится завтра, но надеюсь, что барон Юкор и длинноухие не догадываются, что мы здесь.
Вам будет приятно узнать, что сэр Бадди нашёл орболлу Элвина, и, клянусь, мне не терпится встретиться с ним и освободить всех детей. Но у меня тысяча сомнений. И главное – почему именно я должна сделать это?
Хэндол сказал, что завтра мы поговорим о том, чего я ещё не знаю. Может быть, он откроет какие-нибудь секреты, которые помогут мне двигаться дальше?
Есть ли новости о моём отце? Я очень боюсь его гнева и с ужасом думаю, что может произойти, когда мы увидимся.
Мне нужна ваша поддержка. Пожалуйста, ответьте как можно скорее.
Не выпуская орболлу из рук, девочка ждала сигнала о приходе ответного письма. Но усталость взяла верх, и сон унёс её в своё царство вместе с тревогами и надеждами.
В семь утра её разбудил звон дюжины колокольчиков разных тембров и негромкое пение. Ещё сонная, она вышла из комнаты и в большом зале увидела трёх братьев, сидящих на длинной циновке возле одной из жаровен. Они нараспев читали молитву, сопровождая пение звоном колокольчиков, висящих на длинной верёвке, прикреплённой к потолку.
Как только Хэндол заметил Софию, он поднялся с циновки. За ним, перестав петь, последовали его братья.
– Доброе утро, мисс Харви, завтрак готов, – сказал Хэндол, указывая на маленький квадратный столик возле окна. – Травяной чай из семян сбочитти и хлеб. Всё горячее. А ещё черничный джем – одно из лакомств, которые мои братья, Хисиол и Холдо, готовят пару раз в год. А если захочешь другого сладкого, съешь розмариновых карамелек, – добавил Хэндол, предлагая девочке сесть.
– Розмариновые карамельки! – ахнула София. – Любимые конфеты Амабель. Так, значит, это вы их делаете? – Она обрадовалась, что наконец-то узнала, откуда берётся эта таинственная карамель, и ей вспомнились мамины подозрения по поводу фиолетовых коробочек в гостиной леди Маргарет.
Хисиол и Холдо поприветствовали девочку наклоном головы и с интересом наблюдали за её жестами.
При виде еды в животе Софии заурчало, голод давал о себе знать.
– Спасибо, – поблагодарила она Хэндола, – я с удовольствием попробую.
Откусив кусочек хлеба, она засмотрелась на заснеженный пейзаж: в раме окна он был точь-в-точь как рождественская открытка. В Лондоне она никогда не видела столько снега. Ночная буря закончилась, и яркое солнце освещало скалы, поднимавшиеся из моря.
– Море!.. Там на горизонте море!.. Невероятно красиво! – воскликнула София, застыв с чашкой чая в руке.
Хэндол улыбнулся, видя её изумление:
– Да, это море нашего мира. Когда смотришь, как волны, пенясь, набегают на берег, в душе наступают мир и покой. Здесь всегда царит умиротворение… Вернее, царило…
София сердцем почувствовала горечь этих слов.
– Я это знаю. Мы отыщем Элвина. И мы не позволим Юкору командовать Волшебными мирами. Я здесь, чтобы попытаться…
– У тебя всё получится, – в унисон сказали Хисиол и Холдо. – Твоя воля – наша воля. Мы ждали тебя.
И снова тяжесть данного ею обещания камнем легла на душу. Все ждали от неё смелости и решимости. И чем больше она слышала об этом, тем сильнее росла её неуверенность в себе. Да ещё леди Маргарет до сих пор не ответила ей.
– Не бойся, ты можешь не испытывать того страха, какой, к сожалению, испытываем мы. И хотя мы всё ещё способны совершать великие дела, мы и наши миры уже не те, что прежде. – Хэндол взял Софию за руку.
На этот раз она не отняла руки, тепло морщинистой ладони старика успокаивало её. Вместе они двинулись по длинному коридору. Следом шли оба его брата. София обратила внимание, что с каждым шагом цвет кирпичных стен становится всё темнее. Коридор закончился у большой деревяной двери. Открыв её, они вошли, и яркий свет ударил Софии в глаза, заставив прищуриться. Когда глаза привыкли к свету, она увидела, что находится в просторной комнате с высокими потолками, где сильно пахло сыростью, что совсем не обрадовало её. Но то, что она увидела, поразило её.
В девяти стеклянных параллелепипедах, стоявших на полу и соединённых между собой резиновыми трубками, кипели жидкости разных цветов. Пар выходил сквозь отверстия в металлических крышках, отчего они то и дело подпрыгивали. Длинные полки вдоль правой стены были завалены древними книгами и пергаментами в свитках. На столе в форме подковы в беспорядке лежали крюки, напильники, молотки, пилы. С потолка свисали длинные верёвки. В дальней стене комнаты виднелась арка – вход в туннель. В камине весело горел огонь, в висящем над ним медном котелке что-то весело булькало.
София повернулась к левой стене и ахнула: там в одну большую пыльную кучу были свалены десятки игрушечных поездов вперемешку с выцветшими воздушными шариками.
Девочка вскрикнула. Хэндол отпустил её руку и тихо произнёс:
– Это наша мастерская. Здесь мы занимаемся исследованиями и работаем – смешиваем разные травы, чтобы создать лечебные снадобья. Всё, что ты видишь, предназначено для детей. Прежде они часто приходили сюда, веселились, шумели и всегда уходили с новой игрушкой. Но сейчас тишина, которой мы так дорожим, превратилась в боль. Без детей всё, чем мы занимаемся, потеряло для нас смысл.
Гармония Волшебных миров была разрушена злобой одного человека – ненавистного деспота барона Юкора. София не могла смириться с тем, что больше нет никакой радости, никаких игр, никаких изобретений. Есть только ненависть и печаль. Нет, так жить невыносимо! София в ярости сжала кулаки. Почему никто из обитателей Волшебных миров не восстал против барона? Почему страх настолько сковал их, что они смирились с несправедливостью?
– Вы позволили Юкору забрать в рабство детей. Как я могу доверять вам? Я здесь, чтобы найти Элвина. Я обещала это леди Маргарет, но я всего лишь маленькая девочка. Вы понимаете? – София в упор смотрела на трёх седобородых братьев, её голубые глаза пылали негодованием.
Лица отшельников исказились от горечи, но заговорил только Хэндол:
– Мы мирные люди. Мы не любим вражду. Мы не сопротивлялись. Мы не могли себе этого позволить.
– Трусы! – крикнула София, с презрением глядя на братьев.
И тут в комнату вошли Ила Помпоза, Гролио Вегарио и лорд Бадди Батлер, наконец-то пришедший в себя. Хэндол отступил на шаг, пропуская вперёд мышиного лорда.
– Выше голову, спина прямая! – воскликнул сэр Бадди, подходя к девочке. – Слишком много вопросов для одного раза! И слишком много высокомерия!
– О, я вижу, ты окончательно поправился и снова принялся за своё – показываешь свой дурной характер! – София наклонилась к самому носу мышиного лорда. – Что касается высокомерия, то в этом мне до тебя далеко!
Ила и Гролио были поражены её резким ответом. И даже братья отшельники напряглись настолько, что Хэндол решил вмешаться:
– Нам нужны не упрёки, а помощь. И, быть может, сейчас для тебя пришло время узнать то, чего ты ещё не знаешь.
– Нет-нет! Так не пойдёт! – замахал тросточкой лорд Бадди Батлер. – Это леди Маргарет будет решать, когда ей время всё узнать!
– Да вы что, издеваетесь надо мной?! Ну-ка, выкладывайте всё! – София гневно топнула ногой.
Хэндол попросил её успокоиться, усадил на стул и не торопясь начал рассказывать то, о чём леди Маргарет Прима Стеланте не поведала своей юной гостье из Лондона. Лорд Бадди Батлер приказал Хэндолу замолчать, но тот не послушался. Ила Помпоза и Гролио поддержали его.
Так София Харви узнала всю правду о старой леди из Байбери – о её детстве, омрачённом завистью и издевательствами сверстниц; о робости, мешавшей ей дать им достойный отпор.
– Она страдала, отказывалась есть и пить, не хотела никого видеть. Родители пытались понять её и помочь, но одиночество стало её единственной компанией. Она рыдала целыми днями, пока у неё не закончились слёзы.
Главной целью её жизни стал поиск счастья, спокойствия и дружеских отношений. Но робость мешала ей. – Хэндол опёрся о лабораторный стол, чувствуя себя совершенно измученным. Страх, что он сказал слишком много без разрешения леди Маргарет, истощил его последние силы.
– Робость? Леди Маргарет была робкой? Совсем как я? – София почувствовала, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
Прикусив губу, она провела рукой по волосам и посмотрела на Хэндола, затем на сэра Бадди. К её изумлению добавился стыд – за то, что она не поняла этого раньше. Образ старой леди с розовыми перьями в волосах, её письма и все их странные разговоры слились в её сознании, наложившись на ненавистные лица трёх её мучительниц. Рыдания в школьном туалете, крики души, доверенные лишь её дневнику, являлись частью её жизни, болезненными эпизодами, и узнать, что леди Маргарет в своём детстве испытала то же самое, было всё равно что провалиться в бездну скорби.
София поняла, что и с ней было всё точно так же: беззаветной любви родителей оказалось недостаточно, чтобы помочь ей преодолеть робость. И только стихи Эмили Дикинсон, а затем письма леди Маргарет и та уверенность, которую они ей внушили, заставили её поверить в себя.
Это открытие, внезапно обрушившееся на Софию, вызвало в ней полную растерянность и смятение.
– Робость – бездна. Она мешает человеку выразить свою сущность, – тихо произнёс Хэндол.