Ингеборга умерла бездетной 29 июля 1236 года в сане настоятельницы аббатства Святого Иоанна в Корбее. Она завещала, чтобы её похоронили в аббатстве Сен-Дени, но внук Филиппа II, Людовик IX Святой, её просьбу отклонил. Её имущество было возвращено короне.
До нашего времени дошел псалтырь Ингеборги и хранится он в музее Шатийи «Псалтырь королевы Ингеборг» – рукописная Псалтырь с миниатюрами, выполненными русскими (греческими?) мастерами, прибывшими во Францию вместе с Ингеборгой.
[2] Прошу обратить внимание, что именно в эти времена языки в нашем понимании только формировались. Больше всего были распространены в Европе латынь, старонемецкий и старофранцузский. Обратите внимание, что языки были так схожи, что порой разговаривая на разных языках люди неплохо понимали друг друга. Сильные различия и невозможность понимать друг друга сформировались только к 16-17 векам. К тому же например старофранцузский и французский современный сильно отличаются. Старофранцузский имел больше схожего со старонемецким, чем с современным французским схожим больше с латынью.
ГЛАВА 49 КРАСНЫЙ КРЕСТ НА БЕЛОМ ПЛАЩЕ
ГЛАВА 49 КРАСНЫЙ КРЕСТ НА БЕЛОМ ПЛАЩЕ
Дания 1176 - 1177год, Роскилле.
Возвращение Арса в Роскилле, значило для меня много, я ему доверяла. И потому обратилась к нему с просьбой, узнать хоть что-то о судьбе фелага и Магнуса. Он так и сделал, отправив трех верных людей в разные графства поблизости, чтобы узнать хоть какие-то новости.
После разговора со страшей дочерью, я стала больше присматривать за ней, беспокоясь о её судьбе. Но Софья присмирела и была постоянно грустной, что было ей не свойственно. К моему изумлению, она не смотрела в сторону молодых мужчин, будто и не было среди них того, кто затронул её сердце.
Так минул год, с момента отъезда мужа. Я с ужасом думала о том, что ждет меня дальше.
Мы с детьми исправно посещали службы в соборе и не единожды я встречалась с Абсолоном. К моему удивлению он никак не реагировал на нашу с мужем размолвку. Не слышала от него ни укоров, ни просьб примириться с мужем. Он подолгу беседовал с детьми, наставлял их. Но только не со мной. Подумалось мне, что он даже избегает говорить. Это казалось мне странным, но я решила это от того, что он занял позицию в поддержку мужа. Я вновь почувствовала себя виноватой.
Стараясь хоть, как то себя успокоить, я вечно находила себе дела. По моей просьбе, и решением Кнуда, шло строительство нового большого замка, для нашей семьи. Я не сомневалась, что добро на это дал Вальдемар, Кнуд частенько ездил к нему в Вордингборг. В этом мне не видилось ничего странного, отец и сын всегда находили общий язык.
Кнуд вырос ему было уже четырнадцать, вскоре ему предстояло старь рыцарем, я надеялась, что на это торжество муж вернется в Роскилле. Я была готова примириться с ним, пойти на какие-то уступки. Только если это не будет трагедией для моих детей.
В один из таких дней незадолго до торжества, пришло известие из Рибе, города-порта, где родился мой сын Вальдемар, и куда приплывали корабли с Руси. Известие было и радостным и печальным, отец отправил с купцами, гостинцы и людей для меня. Но по дороге на ладью напали, люди остались живы, но остальное было утеряно.[1] Прибывшие из Менска, были монахами и иконописцами, именно они будут писать псалтыри для моих детей.
Огорченная этим событием, попросила Кнуда передать моё послание для короля. Сын исполнил мою просьбу, в письме я писала мужу, что нужно найти и вернуть мне все забранное. Я не стала в письме просить его о прощении, надеясь на скорую встречу на торжестве.
Ответ мужа я узнала от сына, он отправил его в этот поход, но так сам и не появился в Роскилле. Нет, Кнуд уже выходил с отцом в ближние и дальнии походы. Но то он был вместе с отцом, а сейчас один. Серце мое было не спокойно, но я понимала, мне не удержать его подле себя. Птенцу пора покидать родное гнездо, он вырос мой мальчик.
Со слезами на глазах я провожала его в плаванье, и с радостью встречала с успешным возвращением. Он привез не все гостинцы от моего отца, но главное я получила маленькую весточку, написанную рукой менского князя. В тот момент читая его, я не знала, что это последнее его послание, через несколько месяцев отец упокоится в родных землях. До конца моей жизни со мной останется это маленькое послание и на цепочке зелено-черный диск с рунами на камне муррине, когда то много лет назад, отец надел мне его на шею, как оберег.
Прикасаясь к оберегу отца, я каждый раз вспоминаю Магнуса. Тонкая цепочка с прозрачной капелькой, не дает мне его забыть, каждый раз напоминая мне его слова, сказанные много лет назад. в нашей юности.
- "Это знак, чтобы ты всегда помнила, что у тебя есть друг, который всегда поможет. Что друг придет и сделает всё чтобы ты была счастлива. Запомни это Софья!"
Завершался и следующий год, близилось Рождество. Выстроенный замок, был обустроен, и прекрасен. Думы мои были о том, чтобы всей семьёй, поселиться в нем, но для этого я хотела, чтобы и муж был с нами. Дети спрашивали меня о нём, а я уже не знала, что им говорить. Раздумывала, над тем, что делать, и решила, что сама должна поехать к нему.
Когда, я уже была готова это сделать, в город вернулись люди Арса, отправленые им больше года назад на поиски Магнуса и фелага. Их не было так долго, что мы уж решили, что они сгинули. Но к нашему удивлению они принесли странное известие.
Из разговоров с ними я узнала, что следов фелага и Магнуса они долго не могли найти. Но тут, когда они уже отправились в обратный путь, на их пути встретился небольшой монастырь, недавно основанный. Они остановились там на ночлег, и во время трапезы, предложенной им монахами, они узнали в монахе одного из воинов фелага.
Его имени они не знали, и потом забыли узнать. Когда они спросили его, не знает ли он что либо о судьбе ярла Магнуса и его людей. Он ответил им уклончиво, всего одним словом.
- Благополучно.
Они вновь обратились к нему, с просьбой сообщить им где они находятся. Он молчал, но потом всё же спросил, кто их прислал.
- Королева София нас отправила на поиски, мы люди ярла Арса.
После этого он произнес слова, которые они не поняли.
- Над Магнусом божья защита, белая с красным крестом. Успокойте королеву, всё благополучно.
Больше они ничего не смогли мне сказать, и мне тоже остались непонятен смысл этих слов. Я спросила их, что это за монастырь, какого ордену пренадлежит и на каких землях стоит.
В ответ получила ещё более загадочный ответ, что орден основавший монастырь, никому в округе неизвестен. И стоит он далеко, в ландграфстве Тюрингии[2], где недавно появился новый ландграф Людвиг, некогда считавшийся сгинувшим. Это был сын предыдущего ландграфа, в детстве он был потерян и теперь найден.
Немного успоокоившись от известия о том, что у Магнуса всё "благополучно", воин из фелага не стал бы меня обманывать, но я сильно удивилась тому, что он стал монахом. Решила, что это возможно из-за ран или ещё по какой причине.
Вспоминая своё детство и юность, понимая что жизнь принесла мне встречу с Вальдемаром и Магнусом, не просто так. Ощущая, что ответственна перед детьми и мужем, я решилась на поездку в замок Вординборга. В свои планы я не посвящала ни сына Кнуда, ни Абсолона, мне не хотелось. чтобы нам кто-то помешал. Мне хотелось поговорить с ним наедине, понять друг друга и простить. Я хотела примирения и дальнейшей наша жизни была в мире и согласии.
Взяв с собой всего пятерых людей Арса, я направилась в Вординборг верхом на лошади. Поспешая мы прибыли в замок в темноте, поздним вечером. Охрана замка пропустила меня внутрь, узнав.
Когда их главный попытался отправить воина, чтобы предупредить короля, я запретила это делать, опасаясь, что муж откажется со мной встречаться. Приказав своим людям следовать за мной, я вошла внутрь замка. Понимая, что уже поздно и король уже верно отдыхает в своих покоях, стала подниматься по лестнице на верхний этаж. У лестницы стояли два воина охраны, они вытаращили глаза при моем приближении. Но мои люди, что шли со мной не дали им и шелохнуться.
Я пошла по коридору к покоям мужа, оставив за спиной воинов. Приближаясь, я сильно удивилась тому, что муж убрал охрану от двери в его личные покои. До того, он этого никогда не делал, всегда думая о безопастности.
Мне оставалось всего несколько шагов, когда я услышала весёлый женский смех.
Я замерла, не дойдя до двери и тут же услышала, как этот же голос, обратился к мужу по имени.
Меня резко мотнуло, будто от удара. Протянув руку я уперлась в стену.
Дальше, как в тумане я слушала, голос мужа.
- Тора, хватит суетиться, иди ко мне.[3]
Больше я ничего уже не слышала, только лишь почувствовала холод камня под рукой.
Я не помню, как развернулась, как шла по коридорам замка, как возвращалась в Роскилле.
Заперевшись в своих покоях, я не слышала плач маленькой Ингеборги на руках старшей дочери Софии, и слова самой Софии я не помню.
Я очнулась ранним утром, несколько дней спустя, наскоро накинув простое платье и тонкий льняной плащ, выскочила на мороз. Город ещё спал, кое-где горели факелы освещая внутренний двор.
Тихо прокравшись мимо воинов на воротах, дремавших в этот ранний час, побежала по заснеженной дорожке в побережью залива.
Было морозно, но я не чувствовала холода. Кругом было настолько бело от свежевыпавшего снега, что я уже примерила эту белизну на себя.
В голове стоял только весёлый женский смех и голос мужа звавший женщину по имени. У меня не было сомнений в том, кто она. Муж не держал возле себя женщин слуг, и никогда бы не стал звать их по имени.
Тропинка становилась всё заснеженнеее, идти было труднее, но я уверенно шла к её завершению. И я знала куда она ведет. К черному кругу, к холодному черному кругу.
Я вышла на берег, прошла мимо любимого большого камня, на миг в голове мелькнули воспоминания о Магнусе. Но боль и их поглотила, лишь увеличившись от них.