совать зрелые плоды в молодые глотки, а, наоборот, в том, чтобы научить молодежь работать так, чтобы ее собственный труд давал бы ей наилучшие плоды. Наконец, Салйн просеменил с кафедры вниз, и тот же превосходный хор пропел стихи из К. Д. Вирсена, в которых он предостерегал против вердандистов (члены студенческого общества.— П. К.) и говорил, что новый актовый зал — концертный зал в Упсале — станет той твердыней, о которую разобьется испорченность нашего времени. Затем мы отправились принять участие, в обществе Его Величества, в прекрасном, превосходно организованном торжественном обеде. Тосты, прославлявшие короля, королеву, кронпр%инца и принцев, благодарили министерство и риксдаг и напоминали обоим последним учреждениям об их обязанностях и предостерегали от превышения их. Король по-королевски и звучно провозгласил тост, комментирующий высказанные ранее мысли, кульминационной точкой которых были достопримечательные слова об актовом зале: «Мыслить свободно — это велико, мыслить правильно — еще более велйко!» Я слышал, как многие говорили, что следовало бы добавить третью фразу: «Поступать правильно — это превыше всего!» Слова «мыслить правильно» истолковывались всеми как «мыслить правильно с моральной точки зрения». Король был чрезвычайно милостив ко мне и особенно к моему тестю. Ужин был у губернатора графа Гамильтона, на него был приглашен король и Вы. Мой тесть и я попали в число гостей в последнюю минуту.
Миттаг-Леффлер добавляет к этому описанию самокритичный рассказ о себе:
Я сделал несколько интересных знакомств, рарточал похвалы Соне Ковалевской, усердно рекламировал «Acta», допустил сорваться с языка неосторожным выражениям об Упсале и здании университета п, как всегда, перемешивал умно рассчитанные, благоприятно действующие шахматные ходы с необдуманными, опрометчивыми, действующими в противоположном направлении [МЛ 56].
В этом же письме Миттаг-Леффлер дает некоторую характеристику своих взаимоотношений с генералом Линд- форсом, отцом Сигне.
Дни, проведенные там, в Упсале, были... ужасно утомительны. Я не спал в продолжение трех ночей. По возвращении же домой
142
мой тесть не давал мне ни минуты покоя — оиеды, кафе, театры, коньяк, шампанское, сигары — все, чего я не переношу... Поездку в Лондон придется, вероятно, отменить, во-первых, по экономическим причинам, а во-вторых, по соображениям здоровья. Мой тесть, наверно, поехал бы с нами, а я полягу костьми, если мне придется носиться с ним по всем увеселительным местам Лондона [МЛ 5.6].
Год 1887 был омрачен для Ковалевской болезнью и смертью сестры. Весной этого года Виктор Жаклар получил предписание выехать из Петербурга в течение четырех дней: после покушения 1-го марта 1887 г. на Александра III усилились репрессии. Софья Васильевна обратилась к Анне Григорьевне Достоевской с просьбой — просить Победоносцева об отсрочке, так как Жаклар должен был везти с собой в Париж тяжело больную жену. Отсрочка была дана, Жаклары выехали осенью. В Париже после тяжелой операции и последовавшего затем воспаления легких Анна Васильевна скончалась.
Миттаг-Леффлера интересует вопрос о курортах в Пиренеях для лечения его болезней. Сведения о курортах он получает через Ковалевскую от ее зятя Жаклара. Кроме того, она посылает по этому поводу письма двум французским врачам, редактору «Философского обозрения» Летур- но и одному молодому врачу, «который сделает все, что в его силах». Софья Васильевна говорит о своей дочке Фуфе, которая находит, что в Стокгольме веселее, чем в Москве.
В ответ на ее письмо Миттаг-Леффлер пишет Ковалевской 2 июля 1887 г. [МЛ 58]: он рад, что она принялась за работу. Важно, чтобы ее работа была хорошей и была готова в срок,— это упрочит ее положение. Нужно, чтобы работа, которая обещает быть очень большой, была представлена и на премию Оскара — ведь она дает ответ и на один из пунктов вопроса № 1 этой премии. «Был бы бесподобный триумф,— пишет Миттаг-Леффлер,— если бы Вы получили обе эти премии. И кроме того, было бы маленькое состояние для начала работы во Франции, если Вы —как я думаю — попадете туда» (Там же). Ковалевская теперь все больше думает о работе вне Швеции — если не в России, то во Франции. Великодушный Геста готов помогать ей в любом случае, хотя бы это было против его интересов и планов и должно было очень огорчать его.
Когда Ковалевская в августе вернулась в Стокгольм, то она три дня потратила в поисках квартиры на зиму и нашла подходящую на Стурегатан, против парка Стуре: пять небольших комнат на пятом этаже, недалеко от Анны-Шар-* лотты, стоимость — 900 крон в год.
143
Каждый день в 4 часа дня она навещает нервнобольного брата Миттаг-Леффлера, поэта Фрица Леффлера. Он приятный человек, много читал и думал; показал ей свои бтихи о патриотизме. Вечерами она гуляет с преподавателем механики в Упсале Линдстедтом. Гёста просит Ковалевскую побудить Линдстедта снова начать писать научные статьи, ведь ему приходится заниматься другой работой ради поддержания своей большой семьи. Через некоторое время Лиидсгедт опубликовал ряд статей по задаче трех тел.
Ковалевская получила две статьи для «Acta», от немецкого и от русского авторов. Кому их передать дальше? Миттаг-Леффлер просит ее посмотреть, нельзя ли сократить статьи, и тогда передать их Энестрёму.
У Миттаг-Леффлера большая неприятность: пропали записки по теории абелевых функций Вейерштрасса. Посыльный должен был передать их Фрагмёну, но он не знает, куда их передал. Между тем Ковалевская должна была осенью продолжать чтение лекций по абелевым функциям. Миттаг-Леффлер советует ей чередовать лекции по теории Пуанкаре кривых, определяемых дифференциальными уравнениями, с теорией абелевых функций, надеясь, что записки найдутся или он через профёссора Кноблауха закажет еще раз переписку некоторых частей теории Вейерштрасса (все переписывать очень дорого, за страницу тетради студент-переписчик мог взять 40 пфеннигов, т. е. около 20 копеек). Гёста надеется, что по механике Соня будет читать собственную работу. Он одобряет выбор ею квартиры недалеко от Леффлеров и благодарит за внимание к брату.
В конце лета Миттаг-Леффлер проездом был в Париже и Берлине. Вейерштрасс обижен, что Соня ему не пишет. Гёста дает ему такое объяснение: она увлеклась писанием драмы «Борьба за счастье» совместно с Анной-Шарлоттой, из-за чего стыдится ему писать. Замечу, что писательницы дали Мяттаг-Леффлеру прочесть свою драму, и он, вообще ртносившийся неприязненно к этому занятию, отвлекавшему Соню от дела, подверг драму критике. Ковалевская ответила на критику письмом (оно приводится в главе VII).
Премия Бордена
Год 1888 у Ковалевской был насыщен важными событиями. Она во что бы то ни стало должна была привести свою задачу о вращении к такому виду, чтобы можно
144
было представить ее на конкурс. Летом Ковалевская трудится над завершением работы, в конце лета отсылает ее на конкурс, а в декабре получает извещение от Парижской академии наук о присуждении высокой награды и наконец 24 декабря получает премию на торжественном заседании академии. Этому предшествовали другие события, о которых мы узнаем из переписки.
В апреле Миттаг-Леффлер с Сигне и Анной-Шарлоттой путешествовали по Алжиру, который ему был рекомендован по состоянию здоровья. Как раз в это время в Оране проходила алжирская научная конференция, на которой црисутствовал и английский математик Сильвестр. Миттаг-Леффлер пишет Софье Васильевне: «...нам оказывают большое гостеприимство. Как он, так и я и обе мои дамы считаемся гостями города, и оба мы были почетными председателями на конференции. В математической секции, впрочем, болтают только ерунду. Но очень интересны экскурсии. На днях было инсценировано нападение 1000 арабских всадников. Это было грандиозно, но нас чуть не задавили одичавшие лошади. Анну-Шарлотту и Сигне я совершенно потерял. Мы все подумали о том, какую „храб- рость44 проявили бы Вы в этом случае» [МЛ 64].
Миттаг-Леффлер интересуется тем, что происходит в Высшей школе: как дела у Фрагмёна, который должен был сдавать докторский экзамен, что было на заседании 13-ти, т. е. обществе преподавателей; как идет ее работа? Одна студентка, фрекен Лагерберг, должна была сдавать экзамены по математике и механике. Миттаг-Леффлер замечает, что ее нельзя выпускать, пока она не будет вполне подготовлена, «иначе это будет большим скандалом для пас» [МЛ 64].
В письме 18 мая Миттаг-Леффлер сообщает о своих летних планах: он должен съездить в Финляндию навестить своего тестя генерала Линдфорса, а с середины июля поедет к озеру Сильян в Далекарлии, так как он должен обязательно, по совету врачей, побыть в горах и отдохнуть. Но он хочет побывать и в Гарце, когда там будет Вейер- штрасс, около которого соберутся молодые математики. В конце письма он добавляет про Анну-Шарлотту: сейчас она разговаривает с дель Пеццо10 о прогулках на лодке и о Данте.
10 Дель Пеццо — итальянский математик. После смерти отца стал герцогом ди Кайянелло. В 1890 г. АннаЛПарлотта^ышла за него замуж.
14S
В письме от 5 июля 1888 г. из Парижа Софья Васильевна сообщает, что она познакомилась с французскими врачами, которые лечат гипнозом: «Я видела много интересного в области гипнотизма, присутствовала на сеансе Шарко, Люиса (из Медицинской академии) и доктора Бэрильона (главного редактора журнала „Гипноз“), который видел Вас в Оране. Завтра я пойду на лекцию Вуа- зена, и меня ему представит Берилъон. Признаюсь, однако, что все, что я здесь видела, поколебало мою веру в гипнотизм. Я очень подробно приметила все, чго я видела, все записала, — правда по-русски, но я Вам переведу, когда мы увидимся» [СК 242].
Миттаг-Леффлер очень интересовался гипнотизмом в связи с нервным заболеванием своего брата. Софья Васильевна опубликовала в газете свои очерки о посещении двух французских больниц, в которых проводилось лечение гипнозом [41, 42].
Летом Миттаг-Леффлер поехал в Швейцарию, а Софья Васильевна в Париж. Оттуда она пишет 5 июля [СК 242], что все парижские математики, кажется, заинтересованы результатами ее работы и что ей важно вовремя послать хотя бы и плохо написанный экземпляр с тем, чтобы до начала октября заменить его другим, лучше отредактированным. Они думают, что все будет в порядке и Ковалевская получит премию. Далее в письме она сообщает, что в один из своих приемных дней Бертран дал обед, на котором присутствовала Софья Васильевна вместе с Эрмитом, Пикаром, Альфаном и Дарбу, в честь нее были произнесены три тоста и что с 17 июля она собирается, покинув Париж, переселиться в Гарц, где отдыхает Вейерштрасс. Там она намеревается много работать. Вейерштрасс просит свою ученицу устроить дела так, чтобы провести с ним этим летом несколько недель. «Он говорит,— добавляет она,— что его силы слабеют, что он еще много должен мне сказать и боится, что не будет иметь возможности это сделать в более отдаленное время» [СК 243].