которого
18 ААН, ф, 6, on. 1, № 1 (1889).
163
6*
была процитирована выше, Продолжение письма посвящено уточнению тех сведений о Ковалевской, которые привел в своем письме Косич. В частности отмечается, что в 18$5 г. Софья Васильевна была приглашена на заседание Парижской академии наук, причем вел его не президент, как писал Косич, а непременный секретарь Ж. Бертран. В конце письма Чебышев говорит:
«В настоящее время г. Ковалевская занимает и очень важное, и очень почетное место в Стокгольме, состоя профессором тамошнего университета. Такое место едва ли она согласится переменить на место профессора математики Высших курсов, единственное, которое для нее доступно по ныне действующим уставам учебных заведений и где есть кафедра высшей математики» 19.
Письмо Чебышева, со своими поправками, Веселовский представил президенту Академии наук как материал для ответа Косичу.
На ходатайство Косича последовал отрицательный ответ, подписанный непременным секретарем Академии К. С. Веселовским (11 октября 1889 г.):
Его императорское высочество августейший президент императорской Академии наук изволил приказать мне сообщить Вам, что Софья Васильевна Ковалевская, приобретшая за границей громкую известность своими научными работами, пользуется не меньшей известностью и между нашими математиками. Блестящие успехи соотечественницы за границею тем более лестны для нас, что они всецело должны быть приписаны ее высоким достоинствам, так как там национальные чувства не могли служить для усиления энтузиазма в пользу ее. Особенно лестно для нас то, что г-жа Ковалевская получила место профессора математики в Стокгольмском университете. Предоставление университетской кафедры женщине могло состояться только при особо высоком и совершенно исключительном мнении об ее способностях и знаниях, а г-жа Ковалевская вполне оправдала такое мнение своими поистине замечательными лекциями.
Так как доступ на кафедры в наших университетах совсем закрыт для женщин, каковы бы ни были их способности и познания, то для г-жи Ковалевской в нашем отечестве нет места, столь же почетного и хорошо оплачиваемого, как то, которое она занимает в Стокгольме. Место преподавателя математики на Высших женских курсах гораздо ниже университетской кафедры; в других же наших учебных заведениях, где женщины могут быть учителями, преподавание математики ограничивается одними элементарными частями20.
Текст этого письма был подготовлен П. Л. Чебышевым. Очевидно, ему было указано, что высшие сферы не счита-
19 ЛОА АН, ф. 2, on. 1 (1889), № 1 (см.: [183, с. 115]).
20 ЛОА АН, ф. 2, on. 1 (1889), № 7, л. 2-3 об,
164
ют возможным предоставить Ковалевской работу в России, и ему оставалось только облечь отказ в дипломатическую форму. Интересно, что Вейерштрасс, узнав о том, что среди французских математиков шел разговор о возможности дреподавания в Нормальной школе для женщин, открытой в Севре (недалеко от Парижа) в 1882 г., восстал против этого проекта и написал ей 12 июня 1889 г., следующее:
«Такая должность означала бы деградацию для Тебя — сказали бы, что Ты сама почувствовала себя недостаточно подготовленной для университетской кафедры и тем са* мым доказали бы, что женщины непригодны как преподаватели и представители точных наук» [125, с. 282].
Однако, думается, что С. В. Ковалевская не отказалась бы от преподавания на Петербургских высших женских курсах. Хотя слушательницы этих курсов имели по окончании средней женской школы более слабую математическую подготовку, чем юноши по окончании мужской средней школы, но преподавание на Йысших женских курсах считалось почетным общественным делом, й йередовые профессора того времени охотно читали лекции на них.
Ковалевская всегда проявляла живейший интерес к Бестужевским курсам. В свой приезд в Россию в мае 1890 г. она присутствовала на экзаменах группы математичек, о чем свидетельствует запись в ее дневнике 7 мая. После экзаменов слушательницы преподнесли ей фотографию здания Высших женских курсов (теперь в этом здании, на 10-й линии Васильевского острова, помещается математико-механический факультет Ленинградского государственного университета) с надписью:
«На добрую память многоуважаемой Софии Васильевне Ковалевской от слушательниц Высших женских курсов, искренно признательных ей за ее посещение.
С.-Петербург, 15-го мая 1890 г.» 21
Ниже идут подписи 24 слушательниц.
В этот приезд Ковалевской в Россию, оказавшийся последним в ее жизни, ее горячо чествовала русская общественность. Так, она была приглашена на заседание Петербургской городской думы, где прославленную русскую ученую приветствовал городской голова. В ответ Ковалевская «вы¬
21 В семейном архиве С. Вл. Ковалевской имелась фотография здания Высших женских курсов с указанной надписью,
165
разила свою радость по поводу успехов в распространении народного образования» [218]. Софья Васильевна писала Мендельсон-Залеской 7 октября 1890 г.:
«Я провела лето чудесно, сначала в России, а потом в Швейцарии и Италии. В Петербурге я вынуждена была сказать речь в присутствии 5000 человек в ответ на приветствие, сказанное в честь меня председателем» [64, с. 312].
Опять, как и в семидесятых годах, русское общество возмущалось тем, что царское правительство не допускает к работе на родине всемирно прославленную русскую женщину. Математики, академики Чебышев, Имшенецкий и Буняковский, решили добиться академических почестей для Ковалевской в другой форме.
В Академии наук существовало почетное звание члена- корреспондента, которое давалось российским иногородним и иностранным ученым.
После отказа президента Академии наук в ответ на письмо А. И. Косича, в Физико-математическое отделение Академии наук поступило такое заявление, зачитанное 24 октября 1889 г.: «Нижеподписавшиеся имеют честь предложить к избранию членом-корреспондентом Академии, в разряд Математических наук, доктора математики, профессора Стокгольмского университета Софью Васильевну Ковалевскую. П. Чебышев, В. Имшенецкий, В. Буняковский» 22. 4 ноября в Академии был решен принципиальный вопрос «о допущении лиц женского пола к избранию в члены-корреспонденты»,. Вопрос был решен положительно 20 голосами против 6. А 7 ноября на заседании Физико- математического отделения в члены-корреспонденты была избрана Софья Ковалевская 14 голосами против 3. Общее собрание Академии наук 2 декабря 1889 г. утвердило избрание С. В. Ковалевской. П. Л. Чебышев послал Ковалевской телеграмму 8 ноября, т. е. после заседания Физико-математического отделения Академии наук, следующего содержания (на французском языке) :
«Наша Академия наук только что избрала Вас членом- корреспондентом, допустив этим нововведение, которому не было до сих пор прецедента. Я очень счастлив видеть исполненным одно из моих самых пламенных и обоснованных желаний. Чебышев» [64, с. 354].
На торжественном публичном заседании Академии наук 29 декабря постановление об избрании Ковалевской
22 ААН, ф. 2, on. 1, № 10, л. 16.
166
было зачитано, и вслед за этим ей был послан диплом. Софья Васильевна послала 11 февраля 1890 г. письмо на имя непременного секретаря Академии К. С. Веселовского с выражением благодарности:
Милостивый государь Константин Степанович! По причине моего отсутствия из Стокгольма, диплом на звание члена-коррес- пондента С.-Петербургской академии наук, посланный мне 12 января нынешнего года, лщць сегодня мог быть доставлен мне. Позвольте мне, милостивый государь, попросить Вас взять на себя труд выразить Академии мою глубокую и сердечную признательность за ту высокую честь, которой она удостоила меня, избрав меня своим членом-корреспондентом. Этот привет цз дорогого мне отечества глубоко тронул и осчастливил меня. Примите, милостивый государь, уверение в моем полном уважении и преданности.
Софья Ковалевская23.
Звание члена-корреспондента не дало никаких материальных средств. Ковалевская в ноябре 1889 г. пишет А. И. Косичу по поводу получения ею телеграммы Чебышева:
Вы не можете себе представить, как я была обрадована этой телеграммой. Итак, Ваши хлопоты не пропали даром и повели к результату. Большое и сердечное Вам за них спасибо. Конечно, член- корреспондент —- не более как почетный титул и не дает мне возможности вернуться в Россию, но я все же очень рада, что они решились сделать меня и этим, так как теперь, если откроется вакансия па место действительного академика, у них уже не будет предлога не выбрать меня только на том основании, что я женщина» [64, с. 306].
Вейерштрасс, узнав о присуждении Ковалевской звания члена-корреспондента, выразил свое удовлетворение по поводу этого в письме от 5 февраля 1890 г.:
«Мой самый дорогой друг!.. Теперь прими сердечное поздравление в связи с наградой, присужденной Тебе Петербургской академией. Она вполне заслуженна. Я искренне радовался тому, что первая академическая почесть Тебе была оказана в России» [125, с. 289].
Раз нельзя было вернуться в Россию, то Ковалевская решила работать в Париже,— большом научном и культурном центре. Однако получить место профессора Ковалевской не удалось, несмотря на высокое мнение о ней крупнейших французских математиков — Пуанкаре, Эрмита и других. В те времена косность и укоренившиеся предрассудки во взглядах на научную деятельность женщины были распространены не только в России, но и за границей*
23 ЛОА АН, ф. 2, on. 1 (1890), № 1, л. 61.
167
Даже люди, восхищавшиеся способностями Ковалевской, не были склонны предоставлять женщине право занимать в научной деятельности официальное положение наравне с мужчинами. Некоторые готовы были сделать исключение для Ковалевской, впрочем, больше в области оказания внешних почестей. Так, по ходатайству некоторых французских математиков она была награждена знаком отличия. Летом 1889 г. она пишет Миттаг-Леффлеру из Севра, под Парижем: «14 июля я получила письмо от министра народного образования, в котором он меня извещает о том, что он меня назначил офицером народного образования. (Это — высшая степень для удостоенного знака отличия по ведомству народного просвещения.) Пуанкаре получил тот же знак отличия... Самое удивительное это то, что ни одна из местных газет еще не поместила мое имя в списке награжденных» [СК 358]..