вгуста жила дольше всех, и она была нашей последней прислугой; она присутствовала и при смерти моей матери. Анна-Шарлотта Эдгрен-Леффлер, описывая в своих воспоминаниях нашу квартиру, говорит, что она имела отпечаток чего-то случайного, готового в любой момент распасться. Это, может быть, и казалось так ой, привыкшей к солидным шведским квартирам состоятельных шведских семейств... Мне, однако, эта квартира казалась роскошной. Наша гостиная, где стояла привезенная матерью из России мебель красного дерева, покрытая красным атласом, тоже казалась мне великолепной, и я мало обращала внимания на те дефекты ее, которые бросались в глаза Анне-Шарлотте. В ней стояло высокое зеркало в золотой раме на низком мраморном постаменте, было два
284
трельяжа с живыми растениями (помню фикусы на одном и цветущие традесканции — на другом). В этой гостиной сиживал и старик Норденшельд, рассказывавший такие интересные вещи о своем путешествии вокруг берегов Сибири на корабле «Вега», и молодой Нансен, только что еще вступающий на путь арктического исследователя. Здесь же бывали университетские профессоры Гюльдбн (астроном), Брёггер (геолог), Леке (зоолог), доктор медицины Медин (в честь которого названа болезнь Гейне — Медина), Миттаг- Леффлер и его сестра, писательница Эллен Кей, редактор газеты «Вольнодумец» Брантинг, получивший впоследствии большую известность как представитель социал-демократической партии в риксдаге, а тогда часто сидевший в тюрьме за оскорбительные отзывы о короле.
Здесь же начиная g 1888 г. частым гостем бывал профессор Максим Максимович Ковалевский, приезжавший для чтения лекций по социологии. Бывали и шведские, и норвежские художники, писатели и критики — как Брандес, Ибсен и многие другие, имена которых я уже не помню.
Про мои чувства к матери я должна сказать, что они были несколько сложны и не отличались той интимностью, как отношения к Лермонтовой. С последней я могла болтать о всех своих переживаниях, ничего не скрывая и никогда не опасаясь вызвать ее неудовольствие. Она любила меня такую, как я есть, не применяла никакой «педагогики» и не старалась влиять на меня в том или ином направлении. Это не значит, что она не замечала моих недостатков и безмерно меня баловала, но она делала свои замечания очень мягко, никогда не затрагивая моего самолюбия. Не то было с матерью. У нее был, очевидно, свой идеал «дочери», который она стремилась видеть воплощенным во мне. Она, несомненно, любила меня, по считала всякие излияния нежности ненужными, и, кроме поцелуя на ночь, я почти не получала от нее никаких ласк. Только уезжая на каникулы или возвращаясь из своих путешествий, она как бы спохватывалась и осыпала меня бурными и горячими ласками, но эти порывы быстро проходили. Вообще же она хотела «воспитывать». Она читала статьи по педагогике и разговаривала на тему о воспитании со знакомыми шведскими педагогами. Кроме того, она была еще, по-видимому, во власти воспоминаний о моем отце и о его ошибках, приведших его к трагическому концу. Мрачное настроение последнего года его жизни, его безволие и отход от пауки, с одной стороны, некоторое «легкомыслие» в делах, с другой, испугали ее и заставили опасаться повторения нежелательных черт и у его дочери. Сама она была волевой и решительной, хотя и подвергалась иногда таким же периодам мрачного настроения, как и он. Она стремилась выработать из меня сильного и энергичного человека и отчаивалась, когда это не удавалось.
Одной из ближайших приятельниц моей матери, наиболее близкой ей после А.-Ш. Эдгрен-Леффлер, вскоре стала Эллен Кей. В то время она была скромной учительницей частной женской школы, затем выступила на общественном поприще в качестве поборницы «прав ребенка». Ее перу принадлежит приобретшая большую популярность книга «Век ребенка», переведенная и на русский язык. Она не ратовала, как это можно думать, за общественные права женщины, подобно большинству так называемых феминисток, а наоборот, звала женщин к большему углублению в свою семейную жизнь и призывала девушек к исканию «настоящего счастья», ос¬
285
нованного на браке с действительно любимым человеком, без всяких иных побуждений, кроме чувств. За эти взгляды, ложно понятые консервативной частью общества как проповедь «свободной любви», она подверглась сильной травле в печати, должна была оставить преподавание и провела некоторое время за границей — в Италии и Германии, существуя литературным трудом. Через несколько лет оппозиция против нее улеглась, она могла вернуться в Швецию, приобрела там на скопленные деньги небольшой домик, завещанный ею затем Союзу женщин-работниц, и умерла в 1925 г., окруженная всеобщим почетом. Эллен Кей заметила несколько ненормальные отношения, возникающие между моей матерью и мной вследствие излишнего педагогического рвения той, и убеждала ее относиться не так нетерпеливо к воспитанию ребенка и не ожидать слишком быстрых результатов. Это я уловила сама из обрывков слышанных мной разговоров и это же я слышала затем из уст самой Эллен Кей. Ей же принадлежит одна из лучших биографий, написанных о моей матери.
2. Стихотворение Фрица Леффлера «На смерть С. Ковалевспой>>
Душа, вся полная и мыслью, и огнем!
Ты вознеслась теперь в те звездные селенья,
Куда парил твой ум, когда роились в нем Вопросы вечные о таинствах строенья Системы мировой! Безвременный конец Унес тебя туда, куда пытливым взором Стремилась часто ты, следя меж звездным хором Сияние Сатурновых колец.
Ах, в функциях аналитических порядка Верховного перед твоим умом Теперь, в величии своем,
Откроется ль бессмертия загадка?
Как в небесах следит теперь твой взор За теми яркими лучами,
Чье преломление в стекле до этих пор Ты наблюдала здесь ученого очами?
О, чаще, чаще обращай
Из мира светлого, где ты витаешь, взгляды
В наш темный и печальный край,
На нашу жизнь, лишенную отрады!
Здесь, где несем мученья мы,
Не раз и ты, в минуты упования
Сквозь стекла чистые любви и сострадания
Смотрела на борьбу сил света с властью тьмы.
Дух, и огня, и мысли полный,
Ты с якорем любви пускался в жизни волны.
Теперь прости! Благодарим!
Пусть шведская земля над этим молодым Существованием, ушедшим в мрак могилы,
Лежит приветливо, без бременящей силы...
Пока не меркнет блеск Сатурновых колец,
286
Покамест живы люди будут,
Тебя нигде не позабудут:
Великий дух стяжал бессмертия венец.
(Перевод С. Венгерова)
Стихотворение Фрица Леффдера «На смерть Сони Ковалевской. 16 февраля 1891. Стокгольм» было отпечатано на отдельном листке, на шведском языке, в траурной рамке и роздано присутствовавшим на похоронах Софьи Васильевны Ковалевской. Оно было опубликовано в книге А.-Ш. Леффлер [190]. В переводе Д. Михаловского оно приведено в русском издании книги А.-Ш. Леффлер [96, с. 71], а также в книге [64, с. 459]. В переводе С. Венгерова стихотворение было дано в журнале «Севеоный вестник» (1891 г., № 3/4, с. 1—2).
8. Курсы, прочитанные С. В. Ковалевской в Стокгольмском университете 5
1. Теория уравнений в частных производных (осень 1884).
2. Теория алгебраических функций по Вейерштрассу (весна 1885).
3. Элементарная алгебра (весна 1885).
4. Теория абелевых функций по Вейерштрассу (с осени 1885 до весны 1887).
5. Теория потенциальных функций (весна 1886).
6. Теория движения твердого тела (осень 1886 и весна 1887).
7. О кривых, определяемых дифференциальными уравнениями, по Пуанкаре (осень 1887 и весна 1888).
8. Теория тета-функций по Вейерштрассу (весна 1888).
9. Приложения теории эллиптических функций (осень 1888).
10. Теория уравнений в частных производных (весна 1890).
И. Теория эллиптических функций по Вейерштрассу (осень
1889).
12. Приложение анализа к теории целых чисел (осень 1890).
4. Прошение С. В. Ковалевской о допущении к магистерским экзаменам 6 «Его Превосходительству Г-ну Ректору С.-Петербургского университета Тайному Советнику Петру Григорьевичу Редкину
Доктора философии Геттингенского университета Софьи Васильевны Ковалевской.
Прошение
Имея желание, на основании правил, существующих для докторов иностранных университетов, приступить к экзамену на магистра математики в С. Петербургском Университете и представляя при сем мой докторский диплом, покорнейше прошу, Ваше Превосходительство, дать мне разрешение на приступление к магистерскому экзамену.
С. Петербург, Марта 27 дня 1875 года
Доктор философии Геттингенского университета
Софья Ковалевская
Жительство имею Вас. О-в, Кая линия, д. № 14».
5 Список взят из статьи Миттаг-Леффлера [186].
6 ЛОА, ф. 14, оп. 3, № 14816 (Протоколы заседаний физ. мат. факультета Петербургского ун-та).
287
В тот же день Магистр минералогии и геогнозии Владимир Ковалевский подал заявление декану физ.-мат. фак. А. Н. Бекетову, в котором писал: «Желая быть Приват-Доцентом при С.-Петербургском Университете по предмету Палеонтологии, покорнейше прошу Вас сделать зависящее от Вас распоряжение для разрешения читать мне лекции по означенному предмету».
На заседании физ.-мат. факультета 25 апреля 1875 г. было решено:
«2. Заслушано прошение Софьи Ковалевской — отложить до будущего раза.
4. Назначен день для пробных лекций В. О. Ковалевского в среду 12 мая [неразборчиво], назначена тема: развитие плеченогих моллюсков во времени. Подписали: А. Бекетов, А. Савич, И. Сомов, А. Коркин, Ю. Сохоцкий, А. Фаминцын, А. Бутлеров».
На заседании 10 мая 1875 г. сказано:
«1. Определено допустить С. Ковалевскую к магистерскому испытанию. Подписи: Декан А. Бекетов, М. Окатов, А. Бутлеров,! Ф. О-в [неразборчиво], Д. Менделеев».
5. О премии Бордена для С. В. Ковалевской
В докладах Парижской академии наук в конце 1886 г. сообщалось:
«Премия Бордена [вопрос, предложенный на 1888 г.]. Усовершенствовать в каком-нибудь важном пункте теорию движения твердого тела. Премия будет состоять из золотой медали стоимостью три тысячи франков.