– Кто не уезжает, Эйнс? Кто там? – Я сунул руку в карман, нащупывая ключи, и бросился обратно к столику, уже не думая ни о чем, кроме того, как побыстрее добраться домой. Случилось что-то серьезное, я чувствовал нутром, и тревога вгрызалась в сердце все глубже.
– Тот мужик, с которым я тогда встречалась, Стефан. Он…
– Стой. Откуда ему известно, где мы живем?
– Понятия не имею! – Голос у нее сорвался. – Питер, мне страшно. Мы облажались. Полностью облажались. Думаю, он преследует меня. И не отстанет. Шлет сообщения, потом как-то выведал мое настоящее имя, а вот теперь приехал. Где ты? Я не знаю, что делать. Питер, прошу, приезжай как можно скорее. Пожалуйста.
– Да-да, хорошо. Приеду. Считай, уже в пути. Ты в полицию звонила?
– Нет! Нет, все слишком сложно. Я не знаю, что ему нужно, и не хочу никому говорить о соглашении. Пожалуйста, приезжай, чтобы он ушел! Он испугается, если увидит тебя. Лишь бы детей не втягивать.
– Понял. Еду. Дыши, Эйнс, не волнуйся, пожалуйста. – Джина встрепенулась при виде меня, но я лишь состроил виноватую мину, покачал головой и, схватив куртку со спинки кресла, бросился прочь из ресторана. Только выйдя на улицу, я осознал, что предоставил ей оплатить счет, ничего не объяснив, но времени волноваться об этом уже не оставалось. Надо было побыстрее добраться домой.
Я залез в машину и вырулил с парковки, продолжая разговор:
– Уже еду, слышишь? Ты где сейчас?
– Я в коридоре, пытаюсь выглянуть из окна рядом с гаражом, посмотреть, где он.
– А дети где?
– Нет, – прошептала она, будто отвлекаясь. – Дилан у Мики, Райли делает домашнюю работу вместе с Ноем, Мейзи пошла к Ноэль… или к Николь, не помню… Ой, подожди… Может, он ушел? – Жена с облегчением выдохнула. – Вроде бы не видно.
– Хорошо, но оставайся пока на месте. Не выходи, не ищи его, дождись меня.
– Обязательно, – пообещала она. – Спасибо, что едешь домой. Извини, что оторвала от работы. Я бы не стала звонить, если бы не чрезвычайные обстоятельства. Просто очень перепугалась.
Я сглотнул, пытаясь избавиться от захлестнувшего меня чувства вины. Ведь я обещал сегодня остаться дома. Должен был остаться.
– Не извиняйся, правильно сделала, что позвонила. – Эйнсли молчала, и я прервал тишину вопросом: – Так что за мужик?
– Его зовут Стефан. Я встречалась с ним во вторник вечером. Потом он стал доставать меня сообщениями, а я просто не отвечала. Но сегодня он опять написал и назвал меня настоящим именем. Понятия не имею, как он его узнал! Подумала, может, у меня вырвалось нечаянно за ужином. Ну, я заблокировала его в приложении и решила, что на этом все закончится. А вечером в дверь постучали, я пошла открывать, а там Стефан стоит на пороге. Он не пытался ворваться в дом, ничего такого. Сказал, что хочет поговорить. Но… я же дома одна, и непонятно, как он выяснил адрес и чего хочет. Я попросила его уйти, но он настаивал, что нам нужно поговорить. В итоге я просто захлопнула дверь у него перед носом, убежала сюда и позвонила тебе.
Она говорила высоким дрожащим голосом, и у меня руки тоже дрожали на руле. Беспокойство уступило место ярости: какого черта какой-то тип пугает мою жену? Пристает к ней, приехал к нам домой, туда, где живут наши дети. И еще я злился на себя, потому что сам оставил Эйнсли дома одну, в опасности. Обязательно нужно разобраться.
– Я очень рада, что детей нет дома. Не знаю, как повела бы себя, будь они здесь… Во что мы вляпались, Питер? Теперь и дети в опасности.
– По-твоему, он опасен?
– Сама не знаю, что и думать. На свидании я ничего такого не заметила. Он был милым и… и… нормальным. Вдовец, немного постарше нас. Он казался – даже не знаю, как сказать, – казался совершенно адекватным. И если бы Стефан хотел что-то со мной сделать, то у него была прекрасная возможность. Зачем же тянуть? Зачем затевать преследование?
Я только пожал плечами. Жена была права: полное безумие. Что нужно этому мужику?
– Знаешь, я передумал. Не хочу больше, – выпалил я.
– Чего не хочешь?
– Ничего. Не хочу ни с кем встречаться. Боюсь тебя потерять. Слишком много вокруг сумасшедших, Эйнс. Никогда себя не прощу, если с тобой что-то случится. Если тебя обидят, я… – Закончить предложение не удалось: я не мог выдавить ни слова. Как ни удивительно, на глазах у меня выступили слезы, в груди ширился страх. Меня действительно пугала перспектива потерять жену. Внезапно я почувствовал себя очень уязвимым, и это было новое и неприятное чувство. Как я буду жить без Эйнсли, если действительно произойдет нечто ужасное?
Она немного помолчала и сказала:
– Я тоже.
– Правда? – Не знаю, почему меня так удивил ее ответ, но на мгновение я впал в ступор от неожиданности.
Жена не отвечала, и мне пришлось переспросить:
– Эйнсли?
– Он… еще… здесь. – Она говорила медленно, едва слышно, но я все же уловил смысл слов. Внутренне сжавшись, я вдавил акселератор в пол, и машина рванулась вперед.
– Так… он вошел в дом? – Тишина. – Эйнсли, только не сбрасывай звонок, хорошо? Спрячься где-нибудь. Зайди в комнату, в кладовку, запрись и оставайся на связи, ладно?
Я молил об ответе, хотел услышать, что она в безопасности, но в трубке слышалось только прерывистое дыхание. По крайней мере, Эйнсли была в доме и жива. Лишь бы с ней ничего не случилось!
– Я уже подъезжаю, совсем скоро буду. Ты только держись, хорошо?
Конечно, гораздо разумнее было бы обратиться в полицию, но я не мог заставить себя прервать звонок: мне нужно было слышать, что происходит. В этот момент я уже плакал вовсю, и медленные беспомощные слезы застилали глаза. Я сосредоточил все внимание на звуке дыхания жены, усиленном динамиками автомобиля, и молча помчался дальше.
Через двадцать минут я повернул на длинную дорожку к нашему дому и поехал через лес. Мне нравилось жить здесь, на собственной земле, без соседей, но сейчас я жалел о нашем уединении.
– Я здесь, – прошептал я, и Эйнсли, кажется, вздохнула с облечением. У дома стоял потрепанный красный пикап с выключенным двигателем. Водитель сидит в кабине? А вдруг сейчас набросится на меня? – Ты можешь сказать, где он?
Свет над входной дверью не горел, и если там кто-то и притаился, разглядеть было невозможно.
– Крыльцо… бита… – Услышав ее слова, я подбежал к багажнику и вытащил металлическую бейсбольную биту, оставшуюся еще со студенческих лет, потом сбросил звонок и зашагал к крыльцу. Багажник я захлопывать не стал и старался ступать бесшумно. Приблизившись к дому, я различил впереди темную фигуру. Мужчина стоял лицом к двери, а когда я подошел, стал громко колотить в нее.
– Эйнсли! – крикнул он. – Открой!
Я сделал шаг вперед, деревянные ступеньки крыльца скрипнули, и человек развернулся ко мне.
– Ты кто? – раздался низкий требовательный голос.
– Уходите, – ответил я, боясь, что сорвусь на крик, и угрожающе помахал битой. – Не знаю, как вы выяснили, где мы живем, но вам лучше уйти.
– Не уйду, пока не поговорю с Эйнсли. И убери свою биту, а то еще покалечишься.
От этих слов у меня по спине пробежал холодок, а он шагнул ко мне, и в лунном свете смутно замаячило лицо. Он был лысый, коренастый и, расправив плечи, надвигался на меня, так что мне пришлось отступить на шаг.
– Кто ты такой? – спросил я, положив биту на плечо. – Что тебе от нее надо?
– А ты, видимо, муж? – саркастическим тоном осведомился он.
– Да, я муж. А кто ты? И какого черта тебе здесь надо?
Он усмехнулся.
– Слышь, мужик, я же знаю, что Эйнсли дома. И хочу поговорить с ней. Ничего больше. Открой дверь, и решим вопрос мирно. И последний раз предупреждаю, опусти биту. – Судя по всему, Стефана совершенно не заботило, что я стою перед ним с битой в руке, изготовившись к удару. Он с безмятежным видом засунул руки в карманы.
Я зарычал и взмахнул битой.
– Если не уберешься сию секунду, вызову полицию.
– Ну, удачи тебе, – хмыкнул он, вытащил руки из карманов и громко постучал в дверь костяшками пальцев. – Эйнсли! Это я, Стефан. Давай уже, открывай!
– Даю последний шанс убраться, а то…
– А то что? Что ты мне сделаешь, крутой парень? – Он развернулся ко мне, положив руку на пояс, и я похолодел, различив в полутьме очертания пистолета. – Считаешь себя важной птицей, да? Слушай сюда, козел: только попробуй меня хоть пальцем тронуть, и огребешь так, что мало не покажется. Лучше отойди, пока не поздно, и подумай над своим поведением…
– Пожалуйста, не трогай его! – Дверь в дом распахнулась, и на пороге возникла Эйнсли. Стефан тут же бросился к ней навстречу, вытянув руки. В этот момент я взмахнул битой и ударил его в висок. Ударившись головой о стену, мужчина рухнул наземь, но тут же перевернулся на спину и потянулся к пистолету. Однако он явно был оглушен, и я поспешил воспользоваться преимуществом. Меня распирала ярость, и я снова взмахнул битой.
Сквозь крики Эйнсли я отчетливо услышал глухой удар биты о массивный лысый череп. Никогда не забуду этот отвратительный хруст. Руки у Стефана дернулись, и я снова поднял биту. А потом наступила тишина.
Эйнсли перестала кричать, и я слышал только собственное тяжелое хриплое дыхание.
– Питер, что ты наделал? – спросила она в темноте дрожащим голосом. Я зажал руками рот, чувствуя, как от запаха крови поднимается тошнота, и едва успел подбежать к перилам, где изверг из себя выпитое перед ужином. Мне обожгло горло и ноздри, в глазах помутилось от слез, а жена у меня за спиной закричала.
– Что ты наделал? – повторила Эйнсли, но отвечать я был не в состоянии. Когда спазмы прекратились, я развернулся к ней, бросил биту, которую все еще держал в руках, и в ужасе воззрился на тело. Эйнсли включила на крыльце свет, и теперь мы оба могли осмотреть результаты моих усилий. Череп Стефана треснул, и от головы во все стороны разбегались ручейки крови.
– Ох, Питер. Только не это! – закричала жена, переводя взгляд с меня на тело и обратно. – Как ты мог?