– Видимо, он отлично умел выдавать себя за другого человека. – Моя рука скользнула на талию жены, и я крепко прижал ее к себе. – Не знаю, что бы я делал, если бы ты пострадала. Прости, что меня не было дома.
– Но ты же не виноват, что пришлось работать, – прошептала она.
– Ну да. – Я сглотнул. Горькая правда вертелась у меня на кончике языка. Отчаянно тянуло рассказать про Джину. Мне не хотелось больше врать, но правда в этот момент вряд ли пришлась бы кстати. – Все, впредь никаких задержек на работе. Мы с тобой важнее, Эйнсли. Хочу, чтобы у нас все было хорошо. Ведь я едва не потерял тебя сегодня… Не хочу, чтобы подобное повторилось.
Ее улыбка была слабой, глаза измученными.
– Я люблю тебя.
– И я тебя люблю, – поклялся я, зажмуриваясь, чтобы сдержать готовые политься слезы, а потом уткнулся лицом в подушку и сделал медленный вдох. Мои бесчисленные давние ошибки – вот что привело нас к трагедии. Я отдалялся от жены, потому что изменял ей, и, возможно, именно мне в первую очередь требовалось злосчастное соглашение. Если бы я не улизнул вечером на свидание, то знал бы, что происходит, и успел бы подготовиться или вызвать полицию. Будь я честнее, все пошло бы по-другому.
Но теперь я поклялся себе, что стану лучше. Постараюсь забыть эту страшную ночь и буду таким мужем, которого заслуживает моя жена.
Если бы только это было так просто.
Глава семнадцатая
В субботу, оставив Питера дома с детьми, я отправилась на работу, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида и внутренне холодея при виде каждой полицейской машины. Ранним утром в центре было почти безлюдно, деловой день еще не начался. Я колесила по знакомым улицам в поисках мусорного бака и наконец заметила подходящий, между закусочной и кафе, и остановилась в проулке. С собой я захватила разное старье из гаража, чтобы не вызывать лишних подозрений.
Я вышла из машины, накинула куртку и натянула на голову капюшон. В солнечное, но холодное утро капюшон не выглядел странно, чем я и воспользовалась, чтобы скрыть лицо от вездесущих видеокамер. Зябко потерев руки, я вытащила из багажника несколько вещей, из которых дети давно выросли, коробку от доставки, с которой предварительно содрала наклейку с адресом, много лет томившуюся в гараже детскую ванночку и заново отмытую отбеливателем биту. Все это я понесла к баку, озираясь вокруг через каждые несколько шагов.
По улице прошли несколько прохожих, не обращая на меня никакого внимания: кто уткнувшись в телефон, кто попивая кофе, кто в наушниках, – никого совершенно не интересовало, что творится вокруг.
В проулке, довольно широком, валялись старые ломаные поддоны и размокшие картонные коробки. Я поспешила туда, проигнорировав предупреждение, что бак предназначен только для жильцов ближайшего дома, и сбросила свою ношу между черных мусорных мешков и пустых коробок из-под продуктов. Выдохнув, я снова потерла замерзшие руки и прикрыла биту вещами.
Я обернулась и, к своему облегчению, не увидев никого, кто мог бы меня заметить, пошла прочь, стараясь заглушить нарастающую тревогу. Теперь, когда я выбросила биту, ее может найти кто угодно. И отнести в полицию. Но оставлять орудие убийства дома или в машине казалось еще более рискованным. Слишком опасно. Я пошла к автомобилю, борясь с подступающей к горлу тошнотой, и едва не сбила с ног пожилую пару, которая брела по тротуару, взявшись за руки и тихо переговариваясь.
– Простите, – извинилась я, подняв руку, а потом, втянув голову в плечи, ускорила шаг. Наконец я добралась до машины, трясущимися руками достала ключи, открыла дверцу и включила зажигание. Настроив обогрев, я снова принялась тереть руки, пытаясь согреться и унять адреналиновую дрожь, сотрясающую тело.
Не успела я вырулить на улицу, как зазвонил телефон. Затаив дыхание, я смотрела на экран на приборной доске в ожидании, когда появится имя звонящего. Увидев, что это всего лишь Гленнон, я выдохнула и нажала кнопку на руле, чтобы принять звонок.
– Алло.
– Эй, родная, ты что сегодня делаешь?
– Сейчас вот еду на работу. А что?
– Да так, просто звоню узнать, как дела. Может, хочешь пообщаться? Ты ведь до полудня только работаешь, да?
– Да, примерно так, – ответила я, судорожно соображая. Вот бы единственной тайной, скрываемой мной от лучшей подруги, была наша с Питером нелепая игра в открытый брак! Однако новая тайна столь ужасна, что хранить ее будет гораздо труднее. Гленнон давно научилась читать меня как открытую книгу, и мне требовалось время, чтобы как следует продумать легенду, прежде чем встречаться с подругой.
– Отлично. Попьем где-нибудь кофе после обеда? – предложила она.
– Было бы здорово, но не могу. У нас планы с Питером и детьми.
– У-у, как интересно! И что же вы запланировали?
– Хотим попробовать сделать семейные фото. – Я выдавила натужный смешок.
– Ого, как здорово! Когда вы в последний раз фотографировались? Мейзи была еще совсем кроха, да?
– Ну, в общем, да. – Неподдельная радость за нас в голосе Гленнон просто убивала. – Не знаю уж, как пойдет, но хоть попытаемся.
– По-взрослому, с профессиональной камерой на штативе? Может, фотограф нужен? Я недорого беру, – засмеялась она.
– Нет, мы уже договорились. Но за предложение спасибо. – Я изо всех старалась говорить непринужденно. – У одного коллеги Питера дочь пытается зарабатывать фотографией. Решили пригласить, пусть заодно получит настоящий опыт. К тому же это практически бесплатно. Если фотосессия удастся, дам тебе контакты девочки, вдруг и вы с Сетом захотите воспользоваться.
– О, класс. Отличная идея. Не терпится посмотреть результаты.
– Ага, спасибо, пошлю тебе что-нибудь.
– Спасибо, родная… – Подруга замолчала, но я почувствовала, что она хочет что-то добавить, и осторожно спросила:
– А у тебя как дела?
– М-м, да все хорошо. Извини, задумалась немного. Ну ладно, увидимся в другой раз. Смотри не перетрудись.
– Эй, подожди! – воскликнула я, прежде чем Гленнон успела повесить трубку.
– Да?
– Точно все хорошо? Ничего не случилось?
– Не-а, – протянула она внезапно севшим, будто спросонья, голосом. – Все отлично. Просто хотела узнать, как твои дела.
– Соскучилась по тебе, – зачем-то призналась я. Надо было пока держаться подальше от Гленнон, а не давать ей повод нагрянуть в гости.
– Я тоже соскучилась. Скоро пересечемся, ладно?
– Может быть, встретимся в будний день на неделе, после работы. – Мимо пронеслась еще одна полицейская машина, на этот раз с включенной мигалкой и воющей сиреной. У меня сжалось горло, но через пару минут я уже выехала на улицу, где находился банк.
– Ага, отлично, – отозвалась Гленнон.
– Ну ладно, я уже почти доехала, потом созвонимся.
– Ага, созвонимся, родная. – Она сбросила звонок, даже не дав мне попрощаться.
До чего же странно.
Однако мне некогда было разбираться, что на уме у подруги: следовало сосредоточиться на том, чтобы замести следы преступления. Но когда я въехала на парковку у банка, кровь застыла в жилах, и я отчаянно замотала головой, хотя меня никто не видел.
Нет-нет-нет!
Перед зданием, сверкая мигалками, стояли две полицейские машины.
Неужели за мной?
Глава восемнадцатая
Когда Эйнсли уехала на работу, я вылез из постели и спустился на кухню, чтобы сварить себе кофе. Лучше, конечно, было бы проваляться весь день, но имело смысл выйти во двор, осмотреть террасу при свете дня и убедиться, что ничего не пропустил вчера вечером. Эйнсли выходила через гараж, и мне не хватило духу навешивать на нее дополнительные заботы: она и так увезла орудие убийства, чтобы избавиться от него. По крайней мере, я мог хотя бы проверить, не осталось ли других улик.
И хотя больше всего на свете мне хотелось зарыться поглубже под одеяло и сделать вид, будто ничего не произошло, пришлось заставить себя подняться и начать действовать. Дети наверняка будут спать до обеда, но оставался риск, что кто-нибудь неожиданно приедет.
Прежде чем почистить зубы и одеться, я прошел через дом и открыл парадную дверь. Посмотрев вниз, с удовлетворением отметил, что краска после обработки хлоркой не слезла, но, как и боялся, прямо перед дверью образовалось светлое пятно. Каждый поймет, что здесь недавно что-то отмывали. Нужно отчистить всю террасу, и как можно скорее.
Я вбежал в дом, наполнил ведро водой, добавил отбеливателя и, схватив швабру, принялся за работу. Даже на свежем воздухе от запаха хлорки подташнивало: он будил воспоминания о прошлом вечере и снова натягивал нервы. Волей-неволей я поглядывал сквозь тонкие щели между досками террасы, зная, что, вернее, кто спрятан в земле под ними.
Отмыв всю террасу, я отступил и окинул критическим взглядом результаты своего труда. Стало намного лучше: округлого светлого пятна на грязном фоне, оставшегося после вчерашней уборки, уже не было видно.
Услышав шум мотора, я поднял голову и с удивлением обнаружил, что это Гленнон на своем внедорожнике. Я застонал, поставил швабру в ведро и скрестил на груди руки, а она вылезла из машины и пошла ко мне по дорожке, держа в руке два красных кофейных стаканчика.
– Купила ваш любимый, – объявила она.
– Спасибо. Но Эйнсли нет дома, – ответил я, хотя подозревал, что Гленнон уже в курсе, поскольку принесла только два стаканчика, один из которых явно предназначался ей самой.
– Да, знаю. Я позвонила ей по пути, и она сказала, что сегодня работает. Вот я и решила заехать и проверить, не нужно ли вам помочь подготовиться к фотосессии.
Я наморщил лоб.
– Фотосессии?
Она кивнула.
– Ну да, семейный портрет… сегодня. Эйнсли сказала, что вы собираетесь фотографироваться.
Я втянул в себя воздух, злясь, что жена не предупредила меня о своем вранье, и кивнул, яростно скребя висок.
– А, ну да, конечно. Черт. Чуть не забыл. – Я взял у Гленнон стаканчик и ощутил ладонью исходящее от него тепло.