Она внимательно рассматривала меня.
– Эйнсли сказала, что вы собираетесь снимать со штатива, вот я и подумала: может, подъеду и помогу расставить реквизит или подготовить детей, как скажешь.
– Ага. – Я кивнул, пытаясь собраться с мыслями. – Хм, то есть нет, спасибо. Мы сами вполне справимся. Эйнсли еще даже не говорила, во что нам одеться. Наверное, решит, когда с работы вернется.
Глаза гостьи сузились, и она криво ухмыльнулась, как будто обиделась.
– А ты чем занимаешься-то? – спросила она, подбоченившись и уперев кулак в бедро.
Я обернулся на террасу, где у стены стояло ведро со шваброй, а следы моих ног еще не высохли на мокрых досках.
– Просто делал уборку. Возможно, захочется сделать здесь фото, так чтобы было все чисто. – Я смотрел в сторону, стараясь не встречаться с Гленнон взглядом.
– Ты же вроде забыл про фотосессию?
– А, точно, ну да… – Я замолчал, не зная, как выкрутиться. И внезапно заметил брызги крови прямо над головой Гленнон, на белой деревянной колонне, которая подпирала навес над террасой.
– У тебя все нормально, Питер?
Я перевел взгляд на нее.
– Ну да, а что?
– Ты какой-то… не такой.
– Все отлично.
– Как у вас с Эйнсли сейчас? В прошлый раз ты так поздно пришел, что я даже не успела спросить.
Я оглянулся на дом, проверяя, не встали ли дети.
– У нас все хорошо, Гленнон.
– Ты ей сказал?
Я застонал, сжав зубы, и отвернулся.
– Пока не могу.
– У тебя нет выбора, Питер.
– Есть. У нас обоих есть выбор. Вовсе не обязательно делать Эйнсли больно.
– Она все равно рано или поздно узнает. Разве не лучше, если ей скажешь ты, а не я?
– У нее сердце разобьется, Гленнон… Неужели ты этого хочешь?
Она бочком подвинулась вперед, пока не оказалась прямо у меня перед глазами, и я сосредоточил взгляд на золотой сережке в виде полумесяца, которая раскачивалась в мочке уха.
– Конечно, не хочу. Она моя лучшая подруга, Питер. У меня нет никого ближе Эйнсли. Но она заслуживает честности. Мы обязаны сказать.
– Да, знаю. – Я раздраженно притопнул по доскам террасы. Гленнон была права, но легче от этого не становилось. – Я ей сам расскажу, как обещал. Просто мне нужно время.
– Я дала тебе достаточно времени, а теперь у меня заканчивается терпение. Поговори с Эйнсли как можно скорее, или я сама это сделаю. – Она заправила за ухо прядь каштановых волос.
Я сглотнул, опустил голову и на секунду зажмурился, а потом снова поднял взгляд.
– Гленнон, я же обещал, что расскажу.
Она склонила голову набок и потянулась к моей ладони, но я отдернул руку.
– Тебе, пожалуй, пора. Мне нужно поднять и покормить детей до приезда жены.
Гленнон рассмеялась как ни в чем не бывало.
– Ну что ж, удачи тебе.
– Спасибо за кофе.
– Всегда пожалуйста.
Она повернулась, чтобы уйти, но мешкала, явно надеясь задержаться.
– И спасибо, что предложила помочь, – добавил я ей в спину, чувствуя вину, что выгнал подругу жены. Нужно сохранять мирные отношения. Гленнон легко способна разрушить мой брак, и если ее разозлить, так и поступит. – В смысле, с фотосессией.
Она обернулась, наши взгляды встретились, и в глазах Гленнон я неожиданно различил печаль.
– Обращайся в любой момент. Ты же знаешь, я всегда готова вам помогать.
– Знаю, – согласился я и для убедительности отпил еще кофе. – Сету привет, ладно?
– Конечно.
Она спорхнула с террасы, залезла во внедорожник и уехала. В ту же секунду я громко, с нескрываемым облегчением выдохнул и сморгнул выступившие на глазах слезы. Казалось, ужасам не будет конца. Каждый день, каждую минуту изнемогать под грузом множества тайн – это не жизнь.
Вспомнив о крови на колонне, я потянулся за шваброй, боясь отойти даже на минуту, чтобы взять тряпку. Подняв швабру, я начал возить ею по колонне, и по белой окрашенной поверхности побежали ржавые струйки. Я работал шваброй, пока вода не стала прозрачной.
Оглядев остальные колонны и дверь, я понял, сколько всего пропустил. Везде, куда ни посмотри, темнели засохшие капельки крови. Доказательства совершенного мной ужасного преступления. Я вздохнул и провел ладонью по волосам.
Неужели однажды наша жизнь снова наладится?
Глава девятнадцатая
Я шла к полицейским, стоявшим перед банком, медленно и осторожно, как приближаются к психу, размахивающему пистолетом. Следя за каждым своим шагом, стараясь сохранять на лице невозмутимое выражение и не делать резких движений.
Машины Брендана и Тары стояли на парковке, но их самих нигде не было видно. Заметив мое появление, двое полицейских прервали разговор и уставились на меня.
– Извините, мэм, но сейчас в отделение войти нельзя.
– Но я… я здесь работаю. – Я взглянула на здание и увидела, что условный сигнал отсутствует. И где Брендан и Тара? – Я руковожу отделением. Что-то случилось?
Возможно, полиция приехала и не за мной.
– Как вас зовут? – спросил один из полицейских, опуская взгляд к блокноту, который держал в руках.
– Эйнсли Гринберг. Вы можете объяснить, что здесь происходит?
– Когда ваши сотрудники пришли на работу, они заметили подозрительную машину, красный внедорожник; внутри сидела женщина. Кассиры заподозрили, что та замышляет ограбление, и вызвали нас, но к тому моменту, как мы приехали, внедорожник уже исчез. Сейчас мы проверяем здание: хотим убедиться, что вам ничего не угрожает и можно войти.
– А где мои сотрудники? – встревожилась я, глядя на их машины. – Почему они мне не позвонили?
Не успев договорить, я заметила очертания человека в машине Брендана. И в машине Тары тоже. Значит, оба в безопасности.
– Они ждут в машинах, пока мы не дадим отмашку. И вас просим тоже посидеть в машине. Сигнализация не сработала, и когда мы убедимся, что все чисто, вам разрешат войти в здание. Возможно, кто-то просто ненадолго остановился поговорить по телефону или настроить навигатор, но на всякий случай нужно проверить. Ваши сотрудники поступили совершенно правильно.
Видимо, вид у меня был сердитый, поскольку полицейский сделал ударение на последней фразе.
– Да-да, конечно. Спасибо, что приехали.
– Это наша работа, мэм.
– Я… я понимаю, – пробормотала я, все еще пытаясь переварить услышанное.
– Подождите тогда, пожалуйста, в машине. – Коп махнул рукой в сторону парковки, и я с бешено бьющимся сердцем поспешила отступить к своему автомобилю. Почему кассиры не пытались мне позвонить? Я взглянула на телефон, собираясь послать им эсэмэску, и заметила пропущенный звонок: видимо, я в тот момент как раз говорила с Гленнон. А если бы случилось настоящее ограбление? Как я могла настолько расслабиться и пустить дела на самотек? Я отвечаю за свое отделение и сотрудников, но подвела их в самый нужный момент. Непростительная глупость!
Я прижала пальцы к вискам и мысленно приказала себе: «Соберись, Эйнсли. Соберись сейчас же, или потеряешь всё».
Когда я приехала домой во второй половине дня, Питер ползал на четвереньках по террасе и оттирал тряпкой наружную стену дома. Рядом стояло ведро с уже побуревшей водой, перед входной дверью валялась швабра.
– Что ты делаешь?
– Убираю. – Он даже не посмотрел на меня. Вид у него был почти безумный. Стены на первый взгляд казались вполне чистыми, но я воздержалась от возражений.
– Как дела?
– Лучше некуда, – огрызнулся он. – Знаешь, могла бы и предупредить о своем вранье Гленнон насчет семейной фотосессии. Чтобы я был в курсе и не блеял как дурак, когда она заявилась с утра пораньше нам помогать.
Внутри у меня похолодело.
– Заявилась?
Муж опустил тряпку.
– А ты не знала?
– Конечно, нет. Я ей сказала, что приезжать не надо. Она предложила пообщаться, сходить в бар или в кафе, вот я и придумала, будто у нас фотосессия, чтобы потянуть время. Понятия не имела, что Гленнон поедет сюда.
Питер молча смотрел на меня, надув губы, как будто я несла полную ахинею.
– И долго она тут пробыла? – уточнила я.
– Застала меня посреди уборки. Я объяснил, что мы сами справимся, помощь не требуется, и она уехала.
– Надеюсь, ты не нахамил моей подруге?
– Эйнсли, послушай, я тут отмываю человеческую кровь, – на последнем слове он понизил голос до шепота, – со стен. По-моему, у нас есть более серьезные поводы для беспокойства, чем расстроенные чувства твоей подруги.
Я застонала.
– Ладно, плевать. Придется потом позвонить Гленнон и объясниться. А что ты ей сказал про фотографии?
– Что помощь не требуется. Что ты еще не решила, как нам одеться.
Я кивнула.
– Ясно. А сейчас помощь нужна?
Он отвернулся и оглядел фронт работ.
– Почти закончил уже. А ты…
– Да, выбросила.
Я огляделась, проверяя, что к дому никто не подъезжает; даже здесь, на нашем очень уединенном участке, мне казалось, будто я стою голая под чужими взглядами.
– Я тут подумал… Может, сегодня ночью перенесем… ту штуку… – Муж кашлянул и добавил: – Куда-нибудь подальше от дома. – Он кивнул в сторону густого темного леса, окружающего нас со всех сторон.
Нам принадлежало всего около трех акров, но вокруг простиралось еще более сорока акров охотничьих угодий разным владельцев. Достаточно места, чтобы спрятать труп, но рискованно. Слишком рискованно.
– Знаешь, сколько в этом лесу охотничьих камер? А вдруг нас засекут? – шепотом возразила я, глядя, как муж продолжает оттирать абсолютно чистую стену.
– Тогда давай закопаем его на нашей земле, где камер точно нет.
– Если будут искать тело, то начнут именно с нашего участка. Да и вообще, не надо ничего раскапывать. Пусть оно лежит там.
Труп, который когда-то был мужчиной, человеком, уже превратился в «оно». И эту трансформацию сотворили с ним мы.
Может, как и в случае горя, есть пять стадий осознания факта, что ты совершил убийство?