– Но почему так быстро? – простонал он. – И почему она приехала сюда? Зачем ты пригласила ее к нам домой?
– Мне нужно было что-то придумать, Питер. Она застала меня врасплох, напугала. Мне хотелось собраться с мыслями, и это первое, что пришло в голову. Решила, что, если пригласить Илиану сюда, она увидит, что мы обычная семья, а вовсе не убийцы.
– Только на самом-то деле как раз наоборот, Эйнс. Ты притащила ее сюда, рассказала, что Стефан приезжал в тот вечер. Что, по-твоему, произойдет, когда она доложит об этом полиции? Если копы получат ордер на обыск дома и участка…
– Ничего такого не случится. – Я подняла руку, чтобы остановить монолог мужа. – Все в порядке, Питер. Все хорошо. У них нет тела. И нет никаких причин подозревать нас.
– А если они найдут твою ДНК у него в машине?
– Не найдут, – ответила я, глядя на его дергающееся лицо. – Волосы у меня были зачесаны назад, сверху капюшон, на руках перчатки, на лице маска. Никаких следов ДНК не должно было остаться. А даже если остались, я ведь не врала: у нас было свидание. Скажу, что посидели немного у него в машине.
– А вы сидели? – тут же спросил Питер.
Я закатила глаза.
– Это сейчас прямо так важно, а?
– Нельзя, чтобы она рассказала полиции о тебе. О нас с тобой. Не хватало еще, чтобы копы начали тут вынюхивать, пока мы еще даже не придумали, что кому говорить.
– А что, по-твоему, мне было делать, Питер? Убить ее?
Он скривился.
– Нет. Конечно, нет.
– Послушай, – спокойно сказала я. – У нас вполне правдоподобная версия. Он приехал, потому что я его игнорировала. Остались его сообщения в качестве доказательства. Я ему не открыла. Я позвонила тебе, чтобы ты ехал домой, но он смылся еще до того, как ты вернулся. И всё, больше мы ничего не знаем. И после этого Стефан мне не писал.
– В этой истории есть все мотивы для убийства.
– Ничего подобного. Ведь наши измены были согласованы. Ты тоже встречался с другими.
– Я не хочу, чтобы это стало известно. Не хочу, чтобы полиция копалась в нашем грязном белье.
– Вот поэтому я и сказала Илиане, что изменяла тебе, но если всерьез прижмет, придется рассказать правду.
– Разве ты сама не говорила, что нужно согласовать показания?
– Да, когда речь идет о полиции. Но Илианы наши семейные проблемы никак не касаются, так я и скажу полицейским.
– Не хочу, чтобы всплыло наше соглашение, – пробормотал он. – Что подумают дети?
– Тоже очень надеюсь, что до этого не дойдет, – согласилась я. – Но пока остается только ждать, что будет дальше.
– Она не отступится.
– Но они ничего не найдут, – уверенно сказала я. – Нужно сохранять спокойствие. – Последние два слова я произнесла нарочито медленно. – В первую очередь тебе.
– Я совершенно спокоен, – возразил Питер, хотя мы оба знали, что это не так. – Думаю, надо его перенести.
– Нет, нельзя, – отрезала я. – Слишком рискованно.
– Более рискованно, чем оставлять его под нашей террасой? – Щеки у него пошли алыми пятнами от гнева.
Я скрестила руки на груди.
– Более рискованно, чем откапывать труп и пытаться незаметно перенести.
Он застонал.
– Я не согласен. Оставлять его здесь – самый рискованный вариант, Эйнс. Нам нужно поступить по уму.
– Согласна. Но переносить труп как раз глупо.
– А я считаю, что умно, – процедил он сквозь зубы.
– Что ж, значит, каждый останется при своем мнении.
– Но поступим мы так, как решила ты…
Я не кивнула в ответ, этого не требовалось. Мы оба знали, чем закончится спор. В отличие от мужа, мне стресс не мешал мыслить рационально.
Питер в жестких ситуациях всегда поступал импульсивно. Как правило, он старался тщательно продумать действия на несколько шагов вперед, но в моменты страха или гнева зачастую терял контроль над собой и отдавался во власть паники, страсти, тревоги или желания.
Он жил в мире собственных иллюзий, где жуткие последствия всегда подстерегали уже за следующим поворотом, и поэтому подобные моменты случались и раньше. Моменты, когда Питер говорил или делал то, чего не следовало, и не мог остановиться. Ну уж нет, если кто и сможет разрулить эту ситуацию, то только я.
– Вот пойду и вытащу его из-под террасы прямо сейчас.
Я фыркнула и раздраженно потерла пальцами переносицу.
– Да пожалуйста. Ничего более умного и придумать невозможно, особенно сейчас, когда наша подруга Илиана может заявиться сюда вместе с полицией в любой момент. Но давай, иди и начинай копать.
Во мне боролись гнев и страх. При мысли о том, что сейчас к дому может подъехать полиция, в глазах начало темнеть. Вот полицейский просит меня рассказать свою версию событий. Защелкивает наручники на запястьях Питера, и за моим мужем с лязгом захлопывается решетчатая дверь…
– Мне нужно немного проветриться, – сказал Питер, отрывая меня от мрачных мыслей.
– Куда собрался? – спросила я, но даже не успела договорить: он уже прошел мимо меня, взял куртку с вешалки у двери и выскочил из дома. Я посмотрела ему вслед, но останавливать не стала. Мне хотелось побыть одной ничуть не меньше, чем Питеру.
Глава двадцать шестая
Нужно было хоть на секунду отвлечься от мрачных мыслей. Мое следующее решение никак нельзя назвать умным, но я был слегка не в себе. Обычная ясность в голове сменилась мутным водоворотом тревоги, гнева, ярости, страха, усталости и смятения. А мне хотелось ясности, и я попытался вспомнить, когда последний раз ощущал ее.
Вот поэтому вечером я и оказался перед дверью Мэлори, отчаянно надеясь застать девушку дома. Возможно, она не пустит меня на порог или, что еще хуже, не вспомнит, кто я такой, но нужно было попытаться, а связываться с ней через приложение мне показалось слишком большим риском.
Я постучал костяшками пальцев по деревянной двери, содрогаясь от возбуждения и нервозности. Мне было здесь не место, и краем сознания я это понимал. Но мечтал ощутить хоть что-то помимо беспокойства, а рядом с Эйнсли я только еще больше тревожился. Больше терзался. Больше…
– Джина?
Коллега стояла передо мной в черном спортивном бра и леггинсах для йоги, волосы небрежно завязаны в узел на затылке, на висках капельки пота. Она нахмурилась и взглянула на фитнес-браслет на запястье, потом опять на меня. Я отступил и поднял глаза на номер дома, оглянулся на свою машину.
– Что ты здесь делаешь? – спросили мы одновременно.
– Извини, но что ты все-таки здесь делаешь? – повторил я.
– Я здесь живу. А ты что здесь делаешь?
Прежде чем я успел что-либо понять, по лестнице спустилась Мэлори в домашних брюках и майке в цветочек. Увидев меня, девушка расцвела в улыбке и пропела:
– Привет! Как ты тут очутился?
Джина развернулась к Мэлори и ткнула большим пальцем в мою сторону.
– Вы знакомы?
– Ну еще бы. Иначе с чего бы ему приходить? Может, впустишь его наконец? – Улыбка Мэлори погасла.
– Постой-постой, так ты его знаешь?
– Может, хоть одна из вас, в конце концов, объяснит мне, что здесь происходит? – рявкнул я более злым голосом, чем намеревался. В этот момент мне казалось, что я стал жертвой какого-то вселенского заговора.
– У нас с Питом было свидание, – пояснила Мэлори своей соседке. – На прошлой неделе.
Джина, подняв брови, перевела взгляд на меня.
– О, так вот как?
– А ты откуда его знаешь? – Задавая вопрос, Мэлори смотрела на меня.
– Работаем вместе, – скрещивая руки на груди, сообщила Джина. Мне была знакома эта ее поза: так Джина вела себя на совещаниях, когда ее что-то не устраивало. Разозлить ее было не так уж легко, но если это случалось, события быстро принимали угрожающий оборот.
– Мы с Мэлори только познакомились, – промямлил я, пытаясь решить, перед кем оправдываться в первую очередь.
– Так это тебя она тогда выводила отсюда втихаря, – протянула Джина. Это был не вопрос.
– Откуда мне было знать, что ты здесь живешь. Иначе никогда бы… – Я замолчал, не зная, как закончить фразу.
– Ты не обязан ничего объяснять, – отрезала она.
– Ладно, кажется, теперь я хочу получить объяснения. Что происходит? – вставила Мэлори. – Чего я не знаю?
– Ничего не происходит, – процедила Джина. Она сжала губы и покачала головой. – Совершенно ничего.
Не дав мне ответить – хотя я все равно понятия не имел, что сказать, – она отошла от двери и исчезла в коридоре.
Мэлори ошарашенно посмотрела ей вслед, а потом повернулась ко мне:
– Извини, у вас с ней что-то было? Джина, кажется, разозлилась.
– Не совсем, – вздохнул я. – Я… извини. Мне надо с ней поговорить.
– Что-что?
Я прошел мимо нее в коридор и постучал в дверь, за которой скрылась Джина. Она открыла сразу же, вид у нее был мрачный.
– Ты не обязан ничего объяснять, Питер. Вот честно, не стоит. Ты мне ничего не должен.
– Но я хочу объяснить, – возразил я. – Ты мне не безразлична. Не хочу, чтобы у тебя сложилась неверная картина.
– Я… я не могу. У меня нет времени на разборки. Я не хотела ничего сложного и запутанного. Вот и все. Мы же с тобой говорили об этом.
– Я и не собираюсь усложнять тебе жизнь.
– Ты спишь с моей соседкой, – напомнила мне коллега, и ее голос отдался эхом в коридоре. Я услышал, как Мэлори вышла из дома, громко хлопнув дверью. Джина взглянула на дверь, потом на меня.
– Я переспал с ней один раз, – признал я. – Да. Ты права.
– И снова пришел сегодня за тем же.
– Просто мне… – Я чувствовал себя все более уязвимым. – Мне нужно было поговорить с кем-нибудь. С кем-нибудь, кто не будет меня осуждать.
– И только, Питер? Поговорить?
Я кивнул, и она, задумчиво побарабанив пальцами по двери, вздохнула и отступила в комнату.
– Проходи.
Я вошел и с изумлением и облегчением обнаружил, что помещение втрое больше, чем у Мэлори, и являет собой полную противоположность в плане чистоты. Ни тарелок с засохшей едой, ни скомканной одежды. В комнате царил идеальный порядок: вещи в открытом шкафу-купе аккуратно развешаны по цвету, постель застелена, на письменном столе с ноутбуком в углу ничего лишнего. К своему удивлению, я понял, что здесь пахнет Джиной. До этого я не осознавал, что помню ее запах, но сейчас словно перенесся в контору, где коллега часто склонялась ко мне со стопкой документов или указывала место для подписи. Теплый сладкий аромат странным образом успокаивал.