Он ведь шел за пленницей. Разве был вред?
Если бы они знали, что третий, оказавшийся в чулане с раной от арбалета в горле, не станет помогать, задумались бы о своем выборе сами.
Он осторожно подошел к другой двери, перезарядил арбалет, сжал в другой руке изогнутый кинжал. Он знал план комнаты по своему опыту, знал о столе с арбалетами, направленными на вход. Он должен быть готов, быть быстрее констебля. Он сжал кинжал зубами, осторожно подвинул засов и, вернув оружие в кулак, ударил дверь плечом.
Тяжелая дверь открылась внутрь, ударилась глухо о стену. Рябой уже упал на колено, направил арбалет на стол, но там никого не было. Дверь напротив была открыта, там был коридор камер, и констебль лежал на пороге.
Кто-то опередил его?
Рябой, хмурясь, пересек комнату, взглянул на мертвого — нет, без сознания, он видел, как мужчина дышит — и пошел по коридору. Многие пленники закричали, пока он шел, прося о свободе, но большая часть притихла, разглядев его.
Самые опытные преступники знали, что вооруженный чужак в аду означал, что кто-то не увидит завтра. Лучше было не привлекать его внимание.
Хмурясь от шума, ищейка разглядывал камеры, проходя их, но не находил нужного. Некоторые были пустыми, некоторые — набитыми чужаками, его мишени там не было. Он нашел камеру, что была пустой и открытой.
И он понял.
Черт!
Это не было возможным, но он не сомневался ни на миг. Она сбежала! Ох, Брок не обрадуется…
Многие пленники притихли, и он услышал оханье у порога. Он повернулся, вскинув арбалет, целясь в сердце мужчины, уставившегося на павшего констебля.
Идеально. То, что надо.
Страж медленно перевел взгляд на Рябого.
— Ты ведь, — спросил он без удивления и страха, — не знаешь, куда делись мои ключи?
Бандит не знал, и ему было все равно, о чем говорит этот безумец.
— Пистоль и меч на пол, страж. Медленно.
Медь и кожа задели каменный пол, только эти звуки были в тишине. Пленники сжались в камерах, некоторые прижимали лица к прутьям, чтобы видеть, другие отвернулись, чтобы не видеть.
— Оттолкни их, — еще шорох. — На колени, — на лице стража мелькнул страх, но мужчина послушался.
Рябой шагнул вперед, прицелив арбалет. Еще пара шагов, уже можно было точно убить выстрелом, но мужчина не мог еще схватить его. Ему нужно покончить с этим и уйти, пока констебли не вернулись снаружи, пока подкупленные не поняли, что этой ночью умерли их товарищи. Ему нужно сказать Броку…
Выстрел проревел в коридоре, эхо било игриво по стенам. Рябой отшатнулся, боль пронзила его, огонь расцвел в груди. Он услышал стук своего оружия, оно выстрелило в потолок и выпало из непослушных пальцев. Его ладони прижались к ребрам, упали.
Но… но… ох.
Рябой на миг сосредоточил взгляд на пистолете в кулаке стража — это оружие принадлежало павшему констеблю, рядом с которым он стоял на коленях.
— Черт…
Это было последнее, не лучшее слово. Но Юдес ощутил, пока пол не полетел к нему, а мир — прочь от него, что это слово было точной оценкой произошедшего.
Пара секунд, его сердце притихло на миг, и дышать стало легче. Майор Джулиен Бониард встал на ноги. Он даже почти не пошатнулся. Его оружие вернулось в его руки, он оглядел плохо освещенный коридор, готовый к атаке, но мужчина, похоже, был один.
Три шага, проверка тела — мертв — и бег по коридору. Он не слушал вопли и вопросы из камер. Только одна дверь была приоткрыта, одного пленника не хватало, и он даже не был удивлен.
Джулиен не знал, что точно тут произошло — когда Виддершинс сбежала, кем был мертвей, и пришел ли он освобождать Виддершинс, или с темной целью. Но он знал одно.
Воры и преступники Давиллона портили дома Демаса. И это было неприемлемо.
Кларенс Ритье, маркиз Дюкар и возможный наследник власти в Давиллоне, стоит чему-то случиться с герцогиней (храните ее боги) был крупным, как бык, а барон Дорелль напоминал ласку. Черты Дюкара были широкими, он словно смотрел на жизнь, прижав лицо к окну, и все его тело было таким же. Его сухие каштановые волосы были скрыты под париком длинных каштановых кудрей, уложенных должным образом, его пиджак и брюки были из лучшей коричневой ткани — но хоть его портные и старались, все плохо сидело на нем. Быка можно нарядить, но он останется быком.
Бальный зал поместья был полон разговоров, танцев и блуждающих аристократов. Их было так много, что Ритье был уверен, что скоро увидит их под потолком, и их одежда будет хлопать вокруг них. Почетный гость Уильям де Лорен не явился, может, опоздает на пару часов, но скорее устроит маркизу фиаско. Такой была цена власти и привилегий.
Ритье повернулся, глядя на раздражающих существ в его доме, и чуть не сбил одно из них. Красивая молодая женщина с бирюзовыми глазами, париком светлых волос и в бархатном зеленом платье с низким вырезом шла мимо, пока он размышлял, и он чуть не раздавил ее.
Еще одна бабочка.
— Прошу прощения, мадемуазель. Я так неуклюж. Простите.
— Хм? О! — девушка присела в реверансе, лицо было пустым. — Ничего страшного, милорд.
— Рад слышать. Могу я узнать ваше имя?
— Мадэлин Валуа, милорд, — сказала она. — Вечер прекрасен, милорд, если можно так говорить.
Дурочка.
— Рад знакомству, Мадэлин. И я рад, что вам у меня нравится.
— И я рада, — выдохнула она.
Он невольно сжал руки и зубы.
— Мадемуазель Валуа, боюсь, мне нужно повидать других гостей. Простите?
Она присела в реверансе, хихикая. Ритье убежал так быстро, как только позволяла вежливость.
Мадэлин закатила глаза, глядя вслед маркизу, и подавила смех. Мучить аристократов было весело, но близилось время для Мадэлин исчезнуть.
Она величаво поднялась по широким ступеням в ковре, они вели к балкону в доме, откуда было видно весь бальный зал. Она убедилась, что за ней никто не следит, Мадэлин скрылась за перилами балкона, пропав из виду для обитателей нижнего этажа. Она быстро бросилась к ближайшей двери, позволяя себе (и Ольгуну) послушать миг, есть ли звуки за ней, а потом проникла внутрь.
Это была гостевая комната, судя по простой кровати, шкафу и трюмо, которые она заметила, пока дверь не закрылась. В комнате снова стало темно, и лишь мерцали звезды, едва заметные за деревом у окна.
За секунды Виддершинс сняла бархатное платье, свернула его беспечно. Прохладный воздух комнаты вызвал мурашки на ее коже. Стоять почти без одежды было неудобно, и она надела черную тунику и перчатки, которые достала из мешка, скрытого под юбкой платья (она поблагодарила богов соглашения за дурацкие пышные юбки в этом году. Она могла спрятать там два мешка, еще три наряда и мула. Запихивая платье в мешок, она испортила кольца в юбке, и менять их было недешево, но все сразу не получишь, да). Она запихала платье в мешок, за ним отправился жуткий парик. Пояс инструментов и отмычек был на ее талии, рапира — на спине, волосы она убрала назад черной нитью. Она была готова идти.
— Мадэлин Валуа покинула бал, — прошептала она. — И просила передать извинения.
Ольгун рассмеялся.
— Хорошо, — тихо продолжила она, — не важно, что получим, пока ясно, чье оно, — Виддершинс нащупала дверь, пока говорила, двигаясь беззвучно, как призрак кошки. — Как только мы…
Ее правая нога что-то задела, и это что-то зашуршало по ковру, она чудом не наступила на это, когда вошла в темную комнату.
Виддершинс застыла, как статуя, и насторожилась. Зрение не помогало во тьме, уши не улавливали шум, кроме ее колотящегося сердца, а нос… стойте! Она что-то знакомое учуяла.
Ужасно медленно Виддершинс вытащила огниво одной рукой и кубик железа другой. Это был маленький фонарь, который она получила за большие деньги. Масла внутри кубика было мало, хватило бы минут на пять. Но его было легко спрятать в сапоге. Виддершинс зажгла фонарик, направила лучик себе под ноги.
Одна из служанок маркиза, судя по форме. Она лежала на полу, одна рука вытянулась за головой. Виддершинс пнула на пути к двери безжизненную руку. Рот бедной женщины был искажен в выражении ужаса. Спереди ее платье было в крови.
Было что-то ужасно хладнокровное в этом, и голова Виддершинс кружилась. Служанку не могли убить здесь, крови на ковре было мало. Кто-то вскрыл грудь женщины и бросил тело тут… Зачем? Чтобы спрятать хотя бы ненадолго.
Виддершинс с ужасом поняла, что убийца все еще тут. Или кто-то затаил обиду на служанку, и она не была намеренной жертвой. Скорее всего, она увидела то, что не должна была.
А если кто-то и умрет сегодня, то догадаться, кто жертва, было просто.
— Ох, елки… — ее удача ведь не была такой плохой? Каковы шансы, что…?
Миг безумных размышлений — даже два мига, ведь в первый она подавляла панику — и Виддершинс поняла, что, может, это не простое совпадение. Ритье принял архиепископа первым в Давиллоне, это был первый бал, куда его позвали. Эта ночь была первым шансом — бал отвлекал, учитывая, что Его преосвященство точно должен был прийти — и ни один убийца не упустил бы такой шанс. Потому и она действовала сегодня, а она лишь хотела облегчить кошелек мужчины!
— Разве так много — чтобы хоть раз все прошло гладко? — спросила она у комнаты, богов и вселенной. — Хоть для разнообразия?
Ее ответом была тревога Ольгуна.
— Ты прав. Нужно скорее убираться отсюда!
Бог был согласен.
— Решено. Уходим. Сейчас.
Она ощутила согласие Ольгуна. Но не двигалась. Ее ноги словно приросли к ковру.
— Окно лучше, — безжизненно продолжала она. — Там дерево. Я могу слезть на землю и убежать.
Она ощутила растущее нетерпение Ольгуна, будто шершень гудел в ее голове и у шеи. Но она не двигалась.
Убитая служанка с обвинением смотрела на нее, плечи Виддершинс опустились в поражении. Она спокойно и методично погасила фонарик, убрала его в карман. Она глубоко вдохнула.
А потом побежала, но не к окну, а к двери и в коридор, уже не скрываясь, ее приоритетом была скорость. Ольгун возмутился в ее голове, пока она бежала к лестнице, что поднимет ее выше, где, как она надеялась, был почетный гость.