— Что думаешь? — спросила Марго.
— Иногда я думаю, что грезам о справедливости суждено остаться в детстве, — ответил Йона, не спуская глаз с тела.
— О’кей.
— Но что, в таком случае, закон? — произнес он.
— Я могу ответить, но подозреваю, что у тебя найдется другой ответ.
Йона распрямился и подумал, что закон пытается поймать и присвоить справедливость, подобно тому, как Люми в детстве пыталась поймать солнечный зайчик.
Нолен читал имевшийся протокол вскрытия, одновременно составляя свой собственный. Обычная цель внешнего осмотра — описать видимые повреждения вроде отеков, потери цвета, царапин, кровоподтеков, разрывов кожи и ран. Но на этот раз Нолен искал некую деталь, ускользнувшую от внимания при первом обследовании, неявную деталь.
— Большинство ножевых ранений не смертельны, и преступник наносил их не с целью убить, — заметил Нолен. — Иначе они не были бы направлены на лицо.
— Значит, ненависть сильнее, чем желание убить, — подытожила Марго.
— Он хотел уничтожить лицо, — кивнул Нолен.
— Или изуродовать до неузнаваемости, — предположила Марго.
— Почему у нее так широко открыт рот? — тихо спросил Йона.
— Челюсть сломана, — объяснил Нолен. — А на пальцах — следы ее собственной слюны.
— Во рту или в глотке что-нибудь было? — спросил Йона.
— Ничего.
Преступник стоял и снимал эту женщину, пока она надевала колготки, размышлял Йона. Именно в этот момент он — в роли наблюдателя, который нуждается в границе (или, по крайней мере, осознает ее), — границе в виде тонкого оконного стекла.
Но что-то заставило его перейти эту границу, повторил себе Йона; попросив у Нолена фонарик, он посветил в рот покойнице. Слизистые оболочки высохли, глотка стала бледно-серой. В горле ничего, язык запал, внутренняя сторона щек потемнела.
Посреди языка, в его толстой части, виднелась дырочка. Она могла иметь естественное происхождение, но Йона был уверен, что это пирсинг.
Йона заглянул в первый протокол, прочитал описание рта и желудка.
— Что ты ищешь? — спросил Нолен.
В пунктах 22 и 23 описывались только губы, зубы и десны, а пункт 62 гласил, что язык и подъязычная кость не повреждены, но упоминания о проколе в описании не оказалось.
Йона почитал дальше, но в протоколе не говорилось об обнаруженном в желудке или кишечнике украшении.
— Я хочу посмотреть запись, — сказал он.
— Ее сто раз уже смотрели с пристрастием, — ответила Марго.
Йона устало оперся о палку, поднял лицо, и серые глаза вдруг стали свинцовыми, как грозовое небо.
Глава 29
На вахте в полицейском управлении Марго записала Йону как своего гостя, и ему пришлось надеть гостевой бейдж, прежде чем дверь с кодовым замком пропустила их.
— А ведь тебя многие захотят увидеть, — заметила Марго, когда они шли к лифтам.
— У меня нет времени. — Йона бросил бейджик в мусорную корзину.
— И все-таки приготовься пожать кое-кому руку. Сможешь?
Йоне вспомнились мины-ловушки, установленные за домом в Наттавааре. Изготовив смесь аммиачной селитры и нитрометана, он получил второстепенное взрывчатое вещество. Установил две мины с тремя граммами пентрита в качестве воспламеняющего заряда и уже направлялся назад к пристройке за третьим запалом, когда пакет с пентритом взорвался. Тяжелую дверь сорвало с петель, она ударила Йону по правой ноге и выбила головку бедра.
Боль была, как стая черных птиц, хищных, крупных чаек — они опустились на его тело и заполонили землю, на которой он лежал. Птицы встрепенулись и исчезли, словно их сдуло ветром, когда Люми присела рядом и взяла его за руку.
— Руки у меня еще целы, — ответил Йона, когда они проходили мимо дивана и кресел.
— Уже неплохо.
Марго придержала дверь лифта, подождала, пока бывший комиссар поспевал за ней.
— Не знаю, что ты хочешь разглядеть в этой записи, — сказала она.
— Я тоже не знаю, — ответил он, входя следом за ней.
— Во всяком случае, ты излучаешь какую-то особенную силу, — улыбнулась она. — И мне это почти нравится.
Когда они вышли из лифта, в коридоре уже толпился народ. Все вышли из своих кабинетов, расступились, пропуская Йону.
Йона молчал, не отвечая на обращенные к нему взгляды и улыбки. Он знал, что выглядит жутко. Борода отросла, волосы запущены, он хромал, опираясь на палку, не хватало сил распрямить спину.
Казалось, никто толком не знал, как отнестись к его возвращению. Коллеги рады были его видеть, но, похоже, их охватило смущение.
Кто-то держал в руках стопку бумаг, кто-то — стаканчик кофе. Этих людей Йона годами встречал каждый день. Он прошел мимо Бенни Рубина, невозмутимо поедавшего банан.
— Я уйду, как только посмотрю запись, — пообещал Йона Марго, когда они подошли к двери его бывшего кабинета.
— Мы переехали в двадцать второй. — Марго указала дальше по коридору.
Йона постоял несколько секунд, пытаясь отдышаться, — болела поврежденная нога, и он крепко уперся палкой в пол, чтобы дать телу передышку.
— На какой помойке ты его откопала? — с ухмылкой спросил Петтер Неслунд.
— Идиот, — бросила Марго.
Навстречу Йоне шел начальник управления, Карлос Элиассон. Очки для чтения, висевшие на шее на шнурке, покачивались.
— Йона, — тепло приветствовал Карлос.
— Да, — ответил тот.
Оба пожали друг другу руки, и в коридоре раздались аплодисменты.
— Я ушам своим не поверил, когда сказали, что ты в управлении. — Карлос не мог сдержать улыбки. — И вот… я почти не верю, что ты, правда, здесь.
— Я только взгляну кое на что. — Йона хотел пойти дальше.
— Заходи ко мне потом. Поговорим о будущем.
— А что толку о нем говорить? — ответил Йона и двинулся дальше.
Служба в уголовной полиции, казалось, была у него в другой жизни, еще до детства. Ни к чему возвращаться, подумал бывший комиссар.
Он не оказался бы здесь, если бы не рука первой жертвы, ковшиком лежавшая у бедра.
Из-за нее в сознании Йоны слабо затеплилась догадка.
Эти тонкие пальцы так похожи на пальчики Люми. В его душе проснулась былая внимательность, толкнувшая его рассмотреть труп ближе.
— Ты нужен нам здесь, — прошептала Магдалена Ронандер, пожимая ему руку.
Хотя Йона уже отошел от дел, у него возникло ощущение, что между убийствами существует связь, и ему хотелось проверить, так ли это. Вполне может быть, он сумеет помочь Марго сделать первые шаги через заросли, пока она не заметит торную дорогу.
Йона покачнулся, когда боль стрельнула в ногу, оперся плечом о стену, услышал, как кожаная куртка проскребла по шероховатому покрытию.
— Я передала по внутренней сети, что ты придешь, — сказала Марго, когда они остановились перед дверью с номером 822.
Анья Ларссон, помощница Йоны все эти годы, стояла на пороге своего кабинета. Она раскраснелась, подбородок дрожал, на глаза навернулись слезы. Йона остановился перед ней.
— Мне тебя не хватало, — сказал он.
— Правда?
Йона кивнул и взглянул ей в лицо. Светло-серые глаза тускло блестели, словно его лихорадило.
— Все говорили, что ты погиб, что ты… Но я просто не могла поверить… я не хотела, я… я всегда думала, что ты слишком упрям, чтобы умереть. — Анья улыбнулась сквозь слезы.
— Просто мое время еще не пришло, — ответил он.
Коридор начинал пустеть, люди возвращались по кабинетам — они уже вдоволь насмотрелись на поверженного героя.
— На что ты стал похож?! — Анья вытерла щеки рукавом.
— Знаю, — просто признал Йона.
— Тебе пора идти, Йона. Тебя ждут. — Анья погладила его по щеке.
Глава 30
Войдя в следовательский кабинет, Йона закрыл за собой дверь. На длинной стене висела большая карта Стокгольма с отмеченными на ней местами обнаружения трупов. Возле карты — фотографии мест преступлений, следов, тел и пятен крови. Крупный снимок головки фарфоровой косули, с красной глазированной шерсткой и ониксово-черными глазами. Йона взглянул на копии страниц перекидного ежедневника Марии Карлссон. В день, когда ее убили, она записала: «Курсы в 19.00, растровая бумага, перо, тушь», а строчкой ниже нацарапала букву «h».
На другой стене висела краткая биография жертвы, семейные и прочие связи. Перемещения — место работы, друзья, продуктовый магазин, спортзал, курсы, автобусные маршруты, кафе — были отмечены булавками.
Адам Юссеф встал из-за компьютера, пожал руку Йоне и прикнопил к стене фото кухонного ножа.
— Как раз пришло подтверждение: этот нож — орудие убийства. Бьёрн Керн вымыл его и положил обратно в ящик… но жертве в грудь нанесли несколько ударов, так что нам было довольно легко восстановить форму и размер лезвия… к тому же на ноже остались нечеткие следы крови.
Юссеф перевел дыхание, пару раз крепко потер лоб и перешел к увеличенному изображению головки косули.
— Мейсенский фарфор. — Он задержал палец на темном блике в глазу животного. — Однако остальную часть фигурки на месте преступления так и не нашли… Бьёрн Керн пока не дал насчет нее никаких показаний, и мы не знаем, он ли вложил этот предмет жене в руку…
Йона стал рассматривать фотографии тела Марии Карлссон. Убитая сидела в колготках, привалившись спиной к батарее под окном.
Он прочитал отчет об осмотре места преступления. Ни о каком украшении для языка, найденном в доме, не говорилось.
Адам вопросительно взглянул на Марго за спиной у Йоны.
— Он хочет посмотреть клип с Марией Карлссон, — пояснила она.
— О’кей. Зачем?
— Мы кое-что упустили, — улыбнулась Марго.
— Вероятно, — усмехнулся Адам и поскреб шею.
— Можешь сесть за мой компьютер, — предложила Марго.
Йона поблагодарил, сел в ее кресло, увеличил картинку до максимума и запустил запись. Как и описывала Марго, фильм представлял собой тайную съемку женщины лет тридцати; женщину снимали через окно спальни, когда она надевала черные колготки.
Он увидел лицо ни о чем не подозревающего человека, опущенный взгляд, спокойную и чуть усталую складку у рта. Волосы, свисавшие вдоль лица, казались недавно вымытыми. На женщине был черный